На флагманском самолете распахнулись створки бомболюков. Значит, командир увидел цель! Галушка всмотрелся вперед. Точно! Вот они, родимые! Оба рядом, оба вместе. ДБ вздрогнул, и в кабину из открытых бомболюков дунуло морозным воздухом.
Неожиданно, прямо по курсу, распустилось черное облако разрыва. И еще. И еще! Несколько секунд спустя эти кляксы пестрели уже повсюду. И справа, и слева! Бомбардировщик трясло как на кочках. Зенитки били точно! Даже слишком!
Внезапно справа вспыхнул огненный шар! Самолет Петра швырнуло в сторону. Он стиснул зубы, но удержался в строю.
Погиб экипаж военкома полка. Зенитный снаряд попал прямо в бомбовый отсек. ДБ разлетелся на куски и упал в море.
– На боевом! – прозвучала команда штурмана. – Так держать!
Галушка сосредоточился на приборах, стараясь не обращать внимания на зенитный огонь.
– Сброс! – доложил штурман.
Петр ощутил, как подвсплыл самолет, освободившись от смертоносного груза.
– Есть попадание, товарищ командир! – закричал борт-стрелок. – Бомбы легли очень близко! Попали, точно говорю, попали!
Фотоконтроль покажет, подумал Галушка. Если попали. И скрестил пальцы. Чтобы не сглазить. Потому что попасть очень хотелось. Чтобы отомстить за батальонного комиссара Иванова и его экипаж! И еще за два бомбардировщика со снижением ушедших в сторону берега, разматывая черные дымные хвосты…
Вечером, когда проявили снимки, выяснилось, что одному из броненосцев они действительно угодили фугаской в корму. И серьезно его повредили, а может, даже вывели из строя. А остальные бомбы упали на расстоянии от двадцати до семидесяти метров от бортов.
Впоследствии оба полка еще несколько раз летали на бомбежку броненосцев. И вместе, и порознь. И даже поэскадрильно, когда опять испортилась погода. Потеряв при этом пять самолетов сбитыми и столько же по не боевым причинам. Но добиться попаданий больше не удалось. К счастью, их вскоре перенацелили на уничтожение береговых батарей в районе Хельсинки…
А пока флотская авиация сражалась с броненосцами, линейные корабли и эсминцы воевали с береговыми батареями в районе Виипури.
Приказ командующего эскадрой флагмана второго ранга Несвицкого был предельно ясен. С началом боевых действий третьему дивизиону эскадренных миноносцев произвести предварительное разведывательное траление в районе маневрирования номер один, а также обеспечить охранение линейных кораблей. Линкорам 'Марат' и 'Октябрьская революция' – держать в молчании батарею Сааренпя на острове Бьорке после ее подавления военно-воздушными силами.
Рано утром тридцатого ноября из Главной базы флота вышли шесть тральщиков и в сопровождении эсминцев 'Володарский' и 'Энгельс' направились для проведения траления Сейскарского плеса. Однако главной задачей отряда было спровоцировать финнов на открытие огня и тем самым выдать позиции своей береговой батареи.
По данным агентурной разведки эта батарея состояла из шести десятидюймовых морских орудий и располагалась в южной части острова, примерно в километре от берега, в густом лесу на обращенном к морю скате. Все орудия были размещены в отдельных двориках на расстоянии до трехсот метров одно от другого. А командный пункт находился в тылу батареи и представлял собой железобетонную вышку высотой около двадцати метров. Позиции орудий были очень тщательно замаскированы и, несмотря на длительные целенаправленные поиски с воздуха, так и не найдены.
Прибыв в назначенный район, тральщики сразу же приступили к выполнению боевой задачи. А эсминцы, поставив быстроходные параванные охранители, подошли к острову Бьорке на расстояние восьмидесяти кабельтовых и обстреляли предполагаемое место расположения вражеской батареи.
К этому времени, над местом боя уже появился самолет-корректировщик МБР-2, который прикрывала эскадрилья 'чаек'. Но работы для него пока не было. Потому что финны на огонь эсминцев отвечать не хотели. Ни в какую.
В семь утра на линкоре 'Октябрьская революция' под руководством Первого заместителя наркома ВМФ флагмана второго ранга Исакова состоялось совещание комсостава, на котором присутствовал комфлота, а также члены военного совета, начштаба флота, флагманские специалисты, командиры и военкомы кораблей.
Исаков сообщил о начале войны с Финляндией. Впрочем, все об этом уже знали. Трибуц озвучил оперативный план боевых действий КБФ, изложенный в приказе военного совета флота от двадцать третьего ноября. Который и так был хорошо известен всем присутствующим. Выступление члена военного совета флота бригадного комиссара Яковенко было ярким и эмоциональным. Как оно и положено. Затем Пантелеев зачитал приказ штаба флота о проведении операции по поддержке левого фланга двадцать первой стрелковой дивизии Первой Отдельной Краснознаменной армии. Который, вообще-то, был доведен до всех, кому следовало, еще сутки назад. В конце совещания командующий эскадрой Несвицкий поставил боевые задачи каждому кораблю, военком эскадры бригадный комиссар Раскин конкретизировал методы партийно-политической работы, а начальник штаба капитан первого ранга Челпанов раздал командирам пакеты с оперативной информацией о противнике.
После совещания на верхней палубе состоялся торжественный митинг. Первым выступил замнаркома, затем комфлота и члены военного совета. И далее, по списку. Последнее слово осталось за командиром 'Октябрьской революции' капитаном второго ранга Вдовиченко. Который просто приказал приготовить корабль к бою.
В девять часов линкоры снялись, наконец, с якоря и покинули Большой Кронштадтский рейд. Кроме них в походе участвовали эсминцы 'Артем', 'Ленин' и 'Карл Маркс', пять сторожевиков, четыре тральщика и шесть морских охотников. Поставив параван-тралы, эскадра построилась в походный ордер и двинулась к цели.
'Октябрьская революция' и 'Марат' шли в кабельтове друг от друга. Острые форштевни линейных кораблей резали спокойную гладь залива, оставляя за собой широкий кильватерный след. Корабли эскорта периодически сбрасывали глубинные бомбы, отпугивая подводные лодки. В прозрачном голубом небе кружили истребители. А вдоль горизонта тут и там шныряли морские ближние разведчики.
Стояло прекрасное ноябрьское утро. С северо-востока доносился глухой рокот артиллерийской канонады. К которому вскоре должен был присоединиться раскатистый бас двенадцатидюймовых орудийных башен балтийских дредноутов.
Оба линкора вступили в строй еще в четырнадцатом году. 'Марат' сначала назывался 'Петропавловском', а 'Октябрина' – 'Гангутом'. После революции они надолго замерли у стенки Адмиралтейского завода. А 'Гангуту' довелось даже на дне полежать. В мае девятнадцатого, во время наступления Юденича на Петроград, он был затоплен в устье Невы по приказу Реввоенсовета. Через год его подняли и поставили на прикол. Дальше ржаветь. Рядом с 'Петропавловском'. Пока товарищ Сталин не приказал их отремонтировать и включить в состав Морских сил Балтийского моря.
