Он нашел отличное местечко за каким-то кустом – Мордехай вырос в городе и не особенно разбирался в ботанике. Сняв штык, он выкопал себе небольшую ямку в мягкой земле. Анелевич прекрасно понимал, что намного лучше справился бы со своей задачей, если бы у него имелось необходимое снаряжение для рытья окопов.
Теперь оставалось затаиться и ждать. Прилетел комар и укусил его в руку. Мордехай согнал его, но другой тут же облюбовал ухо. Сосед прошептал, что он слишком шумит. Появился еще один комар. Мордехай заставил себя лежать тихо.
Машины ящеров производили гораздо меньше шума, чем грузовики нацистов. Порой немецкие танки и машины проезжали по дорогам с таким ревом и грохотом, что наводили на всех ужас, но зато ты всегда знал, где они находятся.
Ящеры могли подобраться незаметно, а потому следовало быть осторожным.
Мордехай соблюдал осторожность, как и все остальные партизаны. Тот, кто проявлял беспечность – впрочем, порой и тот, кто ее не проявлял, – платил за это жизнью. Услышав тихий рокот машин, направляющихся на север, Мордехай прижался к земле, стараясь остаться незамеченным. У ящеров имелись приборы, позволявшие им видеть в темноте.
Транспортер с солдатами и три грузовика, не останавливаясь, промчались мимо ящика, валявшегося на дороге. У Анелевича внутри все похолодело. Если ловушка не сработает, его престиж в отряде упадет. Он руководил еврейским Сопротивлением, но здесь никто этого не знал. Для них Мордехай Анелевич был всего лишь новичком, решившим показать, на что он способен.
Последний грузовик остановился, вслед за ним затормозил транспортер с солдатами охраны. Мордехай лежал, не поднимая головы, только напряженно вслушивался в звуки, доносившиеся с шоссе. Хлопнула дверь грузовика. Анелевич не шевелился. Один из ящеров решил подойти к ящику, проверить, что там такое.
Больше всего Мордехай боялся, что ящеры не тронут приманку, опасаясь, что она подсоединена к мине или гранате. На самом деле отличная идея, но Мордехай был тщеславен. Он хотел уничтожить как можно больше ящеров.
Он сразу понял, когда ящер обнаружил имбирь: взволнованное, удивленное шипение не нуждалось в переводе. Он и сам с удовольствием зашипел бы – от облегчения. Не все ящеры употребляли имбирь – но любителей земной приправы хватало. Мордехай рассчитывал на то, что среди тех, кто заинтересуется ящиком, окажется хотя бы один.
Услышав радостное шипение своего товарища, из грузовика выскочил еще один ящер. Возможно, у него имелся передатчик, потому что в следующее мгновение люки транспортера начали открываться. Рот Анелевича скривился в злобном оскале. Произошло как раз то, на что он рассчитывал!
«Осторожно, осторожно… терпение». Он знаками показал своим товарищам, чтобы они дождались момента, когда можно будет нанести неприятелю максимальный урон. Если повезет, команда транспортера выберется из машины вслед за солдатами. Возможно, им хватит сообразительности, и они останутся внутри, но любители имбиря не отличаются особым умом, когда речь идет о хорошей дозе. Может быть, они даже забудут об оружии, имеющемся на транспортере.
Один из партизан не выдержал ожидания и открыл огонь. К нему тут же присоединились остальные, стараясь за минимальное время прикончить максимальное количество ящеров.
Анелевич поднял винтовку и, не вставая с земли, начал стрелять в сторону дороги. Без специальных приборов, как у ящеров, вести прицельный огонь ночью невозможно. Однако если не жалеть пуль, можно добиться отличных результатов.
Шипение сменилось криками боли. Ящеры принялись отстреливаться. Вспышки позволили партизанам, спрятавшимся в кустах, лучше рассмотреть цели. И тут открыли огонь орудия транспортера. Анелевич выругался – сначала по-польски, затем на идиш. Не все ящеры попали в ловушку и забыли о бдительности.
В такой ситуации оставалось только одно.
– Уходим, – крикнул Мордехай и откатился подальше от дороги.
Крики раздавались уже не только со стороны ящеров, в темноте леса стонали и взывали к Деве Марии – значит, пули неприятеля настигли и бойцов партизанского отряда.
То, что они засели у самой дороги, имело свое преимущество – но зато теперь им требовалось гораздо больше времени, чтобы убраться подальше от ответного огня. Только после того как Анелевич оказался возле старого дуба с толстым стволом, он почувствовал себя в некоторой безопасности.
Стрельба у дороги стихла. Анелевич полагал, что партизаны нанесли врагу не настолько существенный урон, что те посчитают необходимым вызвать подкрепление с воздуха. Война – сложная штука. Если ты ведешь себя скромно, то не причиняешь неприятелю серьезного ущерба. А если перестараешься, он может разозлиться и раздавить тебя, как жука. Ящерам это не составляет никакого труда практически в любом уголке мира – стоит им только захотеть. Но если их постоянно отвлекать вот такими мелкими маневрами, они не сумеют сосредоточить свои силы в каком-нибудь одном месте.
Впрочем, на настоящий момент у Мордехая возникли частные проблемы – он ударился носом о жесткий ствол, подвернул ногу (правда, не сильно), попав в темноте в небольшую ямку, и забрел в крошечный ручеек. Партизаны передвигались по лесу бесшумно, словно рыси, он же шумел, точно пьяный зубр. Анелевич возблагодарил Бога за то, что ящеры опасаются углубляться в лес.
– Ты, Шмуэль? – шепотом спросил кто-то. Кажется, Иржи.
– Да, я, – ответил Анелевич по-польски.
Он не предполагал, что рядом с ним находится еще кто-то, пока Иржи не заговорил. Ну что ж, вот почему Иржи ходит в разведку, в то время как он сам остается с отрядом.
Впрочем, поляк на него не сердился.
– Ты придумал отличный план. Ящеров и в самом деле хлебом не корми, дай засунуть рыло в имбирь, верно?
– Точно, – ответил Мордехай. – Те, кто завяз по уши, готовы шкуру продать за крошечную порцию. И можешь мне поверить, таких немало.
– Лучше бы они что-нибудь другое засовывали, Правда?
Из-за дерева появился Фридрих. Он был в два раза крупнее Иржи, но передвигался так же легко и тихо. Фридрих понимал по-польски и говорил на этом языке.
И то и другое мешало Мордехаю чувствовать себя спокойно, когда Фридрих находился рядом.
– Не думаю, что мозги у них в яйцах в отличие от некоторых людей, чьи имена я называть не стану, – сказал Мордехай, стараясь, чтобы голос звучал весело; впрочем, он сомневался в успехе: рядом с представителем вермахта у него по коже начинали бегать мурашки.
– Если кое у кого мозги в яйцах, зачем же евреи добровольно становятся глупее, отрезая от них кусочки? – фыркнул Фридрих.
