интерес к психологии. Думаю, ей будет любопытно. Тем более, она председатель экзаменационной комиссии, — сообщила мне дама.
— Спасибо большое! — восхитилась таким удачным решением я. — И вот еще…
Я аккуратно положила на столе перед милой дамой четыре брусочка разных сортов мыла, все в новой упаковке, отпечатанной у Ивана Тимофеевича в типографии.
— Что это? Вы что! — изобразила возмущение дама, но глаза блеснули радостно, и она мыло сцапала и принялась рассматривать.
— Это — опытный образец, — невозмутимо ответила я, — раз вы интересуетесь моей рубрикой в газете, то просто обязаны попробовать это мыло-скраб. Для статистики нужно.
— Ну раз для статистики… — благодарно протянула дама, с жадным интересом рассматривая презент, — Жду вас завтра, Лидочка.
Домой я летела окрыленная.
— Ужасные у тебя соседи, Лидия! — возбужденно заявила мне Римма Марковна, когда я вошла на кухню.
— Кто? — удивилась я.
Странно. Из всех соседей, в принципе, только Наталья любила ввернуть крепкое словцо, да старушки-веселушки, порой, проявляли чересчур неуемное любопытство. А так-то остальные, вроде, очень даже все приличные. Хотя, может, Вадик что учудил? Ну, музыку там громко слушал, или торопился-бежал и не поздоровался?
— Да кто же? — повторила я, встревоженно.
— Нора Георгиевна, — осуждающе покачала головой Римма Марковна и со стуком поставила передо мной на стол тарелку с источающими божественный аромат голубцами.
— Что случилось?
— Мы разругались, — торжественно сообщила Римма Марковна и неодобрительно поджала тонкие губы. — Навсегда.
Я только вытаращилась, не зная, что тут сказать.
— Ты представляешь, Лидия, эта странная женщина сказала, что проза Бальмонта — вялая и напыщенная! — слишком громко и отчетливо сообщила Римма Марковна мне, почти высунувшись в открытое окно и повернувшись ко мне спиной. — Ихес-тухес!
— Я все слышу! — мгновенно прокричала с балкона третьего этажа Нора Георгиевна (в засаде она там сидела, что ли?). — Лидия Степановна, если эта ваша соседка не в состоянии осмыслить семантических границ его провальной риторики, то и не надо делать такие заявления перед приличным обществом!
Я тихо хрюкнула: вспомнила популярный в моем времени анекдот «Сидели, выпивали, драка началась после слов: «Семантика этюдности в прозе Пришвина неоднозначна».
Блин, если бы я тогда только знала, чем это все обернется.
— Безликий наборщик он! — продолжала на весь двор оглушительно добиваться справедливости Нора Георгиевна, с негодованием, — И проза его, и поэзия! Вы только послушайте, Лидия, и сами убедитесь: «завес пурпурных трепет издавал как будто лепет, трепет, лепет, наполнявший темным чувством сердце мне…»…
— А как же тогда это?! Как?! — вскричала обиженная Римма Марковна, решительно перебивая соседку самым невоспитанным образом, и вдруг, перейдя практически на колоратурное сопрано, громко и заунывно продекламировала, — «звук зурны звенит, звенит, звенит, звенит…».
Куда там звук зурны дозвенел, я не дослушала, так как раздавшийся звук дверного звонка прервал вечер томных мадригалов и высокой поэзии.
С невероятно радостным облегчением я бросилась к входной двери, открывать.
И тут моя улыбка угасла.
В дверях стояла Юлия Валеева, со смущенным видом, и с чемоданчиком. И она держала за руку Светку.
— Здравствуйте, — широко улыбнулась Светкина «мачеха». — А мы вот к вам…
— В смысле? — опешила я.
— Поздоровайся с тетей Лидой, Светланочка, — фальшиво строгим голосом велела она Светке, проигнорировав мой вопрос.
— ЗдР-Р-Расти, — послушно повторила Светка с видом благовоспитанного ребенка, но потом не удержалась и показала мне язык, — Бэээ-э-э!
— Ну вот видите? Видите?! — горестно всплеснула руками Юлия, — Это же абсолютно неуправляемый ребенок!
— Вижу, — кивнула я, — дальше что?
— Ну вот… — бодренько начала объяснять Валеева, но, наткнувшись на мой тяжелый взгляд, скисла.
Вот так мы и стояли: я мрачно молчала, Валеева молчала сконфуженно, а Светка молчала, потому что была занята — сосредоточенно ковыряла в носу.
Наше коллективное молчание нарушило появление Риммы Марковны:
— А я думаю, кто это к нам пришел? — сказала она возбужденным голосом (еще не успокоилась от перепалки с Норой Георгиевной).
— Добрый день! Добрый день, — расцвела широкой улыбкой Юлия, — а я вам тут Светланочку привела. Чтобы вы сами не ходили, не утруждались.
Я вытаращилась на нее, обалдев окончательно.
— И вещи вот все, в чемоданчике, — продолжила заливаться соловьем Валеева уже перед Риммой Марковной. — Все перестиранное и переглаженное. А носочки я в боковой кармашек сложила, там и гольфики по цвету разложены, они с помпончиками…
— Так, — мрачно сказала я и Юлия испуганно умолкла. — Вы адресом, случайно, не ошиблись, гражданочка? Забирайте своего ребенка и валите отсюда, или я сейчас милицию вызову.
— Но как же... — растерялась Валеева и умоляюще посмотрела на Римму Марковну.
— Лидия! — строгим голосом сделала мне замечание Римма Марковна. — Мы об этом с тобой говорили. Девочку нужно забрать, не гоже ей в интернате жить. Ничего хорошего из этого не выйдет!
— Конечно! — лучезарно заискрилась Валеева и обратилась ко мне, — вот видите! Вы слушайте, Лидия, что вам старшие говорят.
Я молчала и смотрела на весь этот цирк исподлобья. Пауза затягивалась.
— Лидия? — неуверенно сказала Римма Марковна, осознав, что явно перегнула палку.
— Неужели у вас черствое сердце? — со слезами на глазах привела убийственно логичный аргумент Валеева.
— Вон отсюда! — рявкнула я (достали меня все).
— Лидия! — возмутилась Римма Марковна.
— Лидия! — возмутилась Валеева.
— Сейчас за ногу с лестницы спущу! — гаркнула я.
— Прекрати! — вспылила Римма Марковна, гневно.
— Вы не посмеете! — еще больше возмутилась Валеева.
— Доказать? — психанула я и шагнула к ней.
— Убивают! — заверещала Валеева тоненьким голосом, правда неубедительно, и умоляюще посмотрела на Римму Марковну.
— Лидия! Не вздумай! — закричала Римма Марковна.
А Светка просто взяла и заревела.
Замолкли мы все одновременно. Светка сидела на полу и ревела, ревела, раскачиваясь, с подвыванием. Слезы ручьями бежали по щекам.
— Деточка, ну, что ты, что ты… — забормотала Римма Марковна, опускаясь перед ней на пол, — не плачь, маленькая, не плачь, хорошая! Все будет хорошо. Вот мы сейчас с тобой пойдем к бабушке Римме. Бабушка Римма голубцов настряпала.
