Со сметанкой. Вкусненько-вкусненько. Ты же любишь голубцы?
— Нет! — прорыдала Светка, размазывая слезы по лицу.
— Ну и ладно! — согласилась Римма Марковна. — Зачем нам эти голубцы. Мы котлеток тебе сейчас нажарим. Котлетки вкусненькие… и зайца твоего мы сейчас найдем. Ты же помнишь своего зайца? Он ждет тебя, а ты не идешь и не идешь…
— Где мой заяц? — заинтересовалась Светка сквозь слезы.
— Так в комнате он, — доверительно сообщила ей Римма Марковна, понизив голос, — только не говори никому, ладно?
Светка неуверенно кивнула, и тревожно посмотрела на меня.
— Тогда давай руку и пошли искать?
Светка вжала голову в плечи, еще раз взглянула на меня, крепко схватила Римму Марковну за руку, и они ушли в квартиру.
Мы остались с Валеевий один на один.
Увидев мой сатанеющий взгляд, Валеева ойкнула, бросила чемодан и почти кубарем слетела по ступенькам вниз. Хлопнула дверь подъезда, и я осталась в прохладной тишине одна.
Это просто свинство, какое свинство!
Я с силой втянула воздух сквозь сжатые зубы и несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, чтобы успокоиться.
Вышло не так, чтобы очень...
Я решительно ворвалась в квартиру. Из кухни доносилось задорное сюсюканье Риммы Марковны, ей вторил детский смех.
Мне же было не до шуток. Совсем не до шуток.
Мало того, что мне здесь не нужен ребенок. Даже свой ребенок. Тем более чужой. Тем более — ребенок семейки Горшковых. Тем более, при живых родителях, бабушках, дяде. Тем более, когда мне его вот так нагло втюхивают, даже не спрашивая моего мнения!
Чеканным кавалерийским шагом я вошла на кухню.
Римма Марковна мешала тесто на оладушки, Светка сидела с ногами в моем любимом кресле и ела мои любимые голубцы.
— Так, — сказала я спокойным голосом (ну, почти спокойным, в общем, какой получился, таким и сказала). — Сейчас я пойду к Ивану Тимофеевичу, позвоним участковому. Составим акт и вернем ребенка родителям или в органы опеки и попечительства.
Римма Марковна возмущенно вскинулась.
— А с вами, Римма Марковна, у меня будет отдельный разговор, — процедила я, — чувствую, загостились вы тут. Иван Тимофеевич обещал помочь решить ваш вопрос с комнатой. Заодно и порешаем, что с вами дальше делать.
— Лида…! — охнула Римма Марковна и схватилась за сердце.
Проигнорировав все эти примитивные манипуляции, я пошла к соседям, аккуратно обойдя чемодан, который сиротливо продолжал стоять на лестничной площадке.
Увы, Ивана Тимофеевича дома не оказалось, они с супругой укатили в гости к приятелям. Дверь открыла его дочь, Катя. Она училась в Москве на архитектора, и сейчас приехала домой на каникулы. Я попросилась позвонить.
Пока обменивались с Катей приветствиями, меня осенила мысль — вызвать участкового успею всегда, нужно сначала позвонить Валееву. Вдруг он вообще обо всем этом ничего не знает. При всей своей любви к красивым женщинам, Светкин отец показался мне человеком серьезным.
Я набрала номер.
— Алло, — прозвучал в трубке знакомый баритон.
— Василий Павлович? — на всякий случай спросила я (черт, ненавижу имя Василий!) — Это Лидия Горшкова.
— Лидия? — удивился Валеев. — Что случилось?
— Как что? Только что ваша супруга Юлия привела Свету ко мне домой, с вещами. Бросила ее и ушла. Вы в курсе?
— Но вы же сами предложили, чтобы она пожила немного у вас, — растерянно ответил Валеев, — Мы с Юлей сегодня ночью уезжаем в круиз, на юг, там довольно сложная логистика, ребенку без акклиматизации в таком возрасте будет некомфортно…
— А я тут при чем? — начала закипать я. — Ничего я никому не предлагала. Ваша супруга зачем-то вам врет.
— Но… — попытался что-то там вякнуть Валеев, но я перебила.
— Василий Павлович! — рявкнула я в трубку. — Извольте забрать ребенка. Мне безразлично куда — к себе, к Ольге, в детский дом… я вам не нянька, и решать ваши проблемы не намерена! Тем более таким образом!
— Я сейчас приеду, — сказал Валеев, — через полчаса буду. Адрес же на Ворошилова?
— Да, — ответила я, — дом номер…
— У меня записано, — перебил Валеев, — Ждите.
Я вернулась домой. Чемодан так и стоял перед входной дверью.
Римма Марковна со Светкой сидели у нее в комнате на полу и читали книгу. Я прислушалась: «звук зурны звенит, звенит, звенит, звенит...», — заунывным голосом тянула Римма Марковна. Светка увлеченно баюкала зеленого зайца и семантические границы поэзии Бальмонта не оспаривала.
Я решила отложить разговор с Риммой Марковной на потом. Сперва разберусь со Светкой и ее творческими родственниками.
Валеев приехал даже раньше — минут за пятнадцать — двадцать.
Это оказался красивый мужчина средних лет с чуть резковатыми чертами лица, выгодно оттененными благородной сединой, в добротном костюме. Да уж, теперь понятно, почему все эти демонические Олечки-Юлечки так его любят.
— Лидия Степановна, — сразу взял инициативу на себя он, как только вошел в дверь. — Приношу извинения за это досадное недоразумение…
— Что вы, что вы, — злобно сощурилась недоброжелательная я, и крикнула в комнату, — Римма Марковна! Ведите Свету! Быстрее! Тут за ней папа приехал!
Речитатив про звуки зурны испуганно смолк, через мгновение из-за двери выюркнула Римма Марковна и преданными глазами пуделя уставилась на меня:
— Светочка играет, — сообщила она тихо, и добавила. — с зайчиком.
— Прекрасно, — сказала я, закипая, — давайте Свету, зайчика, и что там еще. Василий Павлович торопится.
Римма Марковна долгим умоляющим взглядом посмотрела на Валеева.
— Лидия Степановна.., — осторожно начал Валеев.
— Нет, — покачала головой я. — И вам нет, Римма Марковна. Все. Лимит моего терпения исчерпан. Василий Павлович сейчас забирает Свету и едет домой. А Римма Марковна собирает свои вещи и возвращается в переулок Механизаторов…
— Но мою комнату незаконно заняла Ольга! — воскликнула Римма Марковна, всплеснув руками.
— Значит — в богадельню! — неумолимо отрезала я. — Позвоню сейчас Роберту, он отвезет вас. Только собирайтесь быстро, неудобно парня ночью беспокоить.
По щекам Риммы Марковны покатились слезы.
— Римма Марковна, я жду.
Старушка, сутулясь, пошаркала в свою комнату, за Светкой.
— Ну зачем вы так, Лидия Степановна… — попытался попенять мне Валеев.
— Вас это не касается, Василий Павлович. — отрезала я, —
