обрамлении каштановых, подернутых сединой вьющихся волос. Спокойный, уверенный и одновременно проницательно-сдержанный взгляд его серых глаз выказывал большой ум и обширные познания.
Со мной, то есть с великим князем Константином, он знаком уже более десятка лет, с тех самых пор, как организован «Комитет о морских минах». К слову, сделано за это десятилетие не так уж и мало. Успели разработать несколько типов мин, опробовать разные способы их установки. Другое дело, что, как это обычно бывает на Руси-матушке, сильно не торопились…
— Рад видеть, Борис Семенович. Присаживайся.
— Благодарю, ваше императорское высочество, — с достоинством отвечал ученый. — Вы изъявили желание меня видеть…
— Верно. Нам нужны мины. Причем, много.
— Значит, слухи о предстоящей войне верны?
— Боюсь, что так.
— Но мы есть не готовы! — от волнения акцент Якоби усилился.
— Это обычное состояние России, — утешил я его. — Но время, хоть и немного, еще есть.
— Карашо! В таком случае надо начинать производство. Кроме того, учить сапер. Все это делается долго, особенно…
— В нашем богоспасаемом Отечестве?
— Ваше императорское высочество. Я не родился здесь, но давно живу и хотел бы быть полезен…
— В этом у меня нет никаких сомнений, иначе этот разговор просто не состоялся. Это понятно?
— Да!
— Отлично. У нас тут где-нибудь есть чертеж мины?
— Нет, но я могу набросать.
— Давайте лучше я. Итак, Борис Семенович. У меня была возможность рассмотреть проект и сделать кое-какие выводы. Во-первых, в ней недостаточно взрывчатки.
— Тридцать пять фунтов мало⁈
— Увы. Нужно проломить борт линейного корабля или фрегата, так что бы тот без проволочек отправился на дно. Сколько у них толщина?
— Не менее двух футов!
— То есть, сантиметров шестьдесят. Согласитесь, четырнадцать килограммов пороха маловато.
— А почему ваше высочество предпочитает французские меры?
— Если вам удобнее, можно вернуться к привычным пудам и фунтам. Просто они везде разные.
— Понимаю. И сколько вы полагаете достаточным?
— Черт его знает, если честно. Тут было бы неплохо устроить натурные испытания. Но полагаю, что минимум вдвое больше, чем сейчас. Но это еще не все.
— Слушаю вас.
— Корпус мины должен быть полностью герметичным. Боюсь, что предложенная конструкция из дерева и железа не может это гарантировать.
— И что же делать?
— Пока не будет отработано производство из железа, а лучше стали, вероятнее всего придется использовать листовую медь.
— Это дорого.
— Война вообще дело не дешевое…
— Это так… но какой есть чертеж?
— Ах, да. Значит, смотрите…
Взяв в руки листок бумаги и карандаш, я быстро изобразил схему мины системы Герца. Сфероконический корпус, гальваноударные свинцовые колпаки, рым для минрепа. Все очень приблизительно, конечно, но…
— Что есть это? — широко распахнул глаза ученый.
— Взрыватели. Легко сминаемый свинцовый колпак, внутри которого сухозаряженная гальваническая батарея и ампула с электролитом. При ударе происходит немедленная реакция, ток поступает к платиновому запалу и воспламеняет детонатор.
— А это?
— Предохранитель. Из соли или сахара. Пока он не растворится, взрыв невозможен!
— Донерветтер! — перешел от волнения на родной язык Якоби. — Это есть гениально! Колоссаль!
— Мы можем сделать такие «адские машины»?
— Да. Может быть, всего лишь два препятствия…
— Какие же?
— Первое — это размеры. Два пуда пороха, а возможно больше, потребуют крупный корпус. Понадобятся новые устройства для постановки.
— Второе, так понимаю, это стоимость?
— Нет. То есть, да. Это имеет значение, но не только. Скажите, сколь мин нам нужно?
— На первый случай, не менее тысячи.
— Это две тысячи пудов пороха. Это примерно треть годового расхода балтийского флота. Не уверен, что на складах военно-морского ведомства найдется столько свободного. Он ведь необходим для пушек, ружей. Придется обращаться к запасам сухопутного ведомства. А это может занять время…
В голове вдруг всплыла непонятно где слышанная шутка о каком-то военачальнике. Дескать, пороху не нюхал, пороха не выдумал и не присылает порох в осажденный Севастополь. Кажется, как раз о предстоящей нам войне… [1]
— А что у нас вообще с производством взрывчатки? — повернулся я к Головнину.
— Точных цифр не назову, но по мирному времени хватает. Отчего еще в тридцатые годы даже были закрыты частные пороховые заводы. Общий же запас в империи, насколько помню, составляет порядка трехсот тысяч пудов. Так что думаю, опасения уважаемого академика не основательны.
— А откуда мы получаем сырье? Что там нужно, серу, селитру?
— Э… уголь точно свой имеется, как, впрочем, и селитра с серой, — задумался секретарь. — Другой вопрос, хватит ли этого в условиях большой войны?
— Александр Васильевич, голубчик, разузнай все хорошенько. А то может уже пора закупать по всей Европе, пока есть такая возможность.
— Слушаюсь.
Порох, черт бы его взял! Нет пока другой технологически доступной взрывчатки. Хотя…
— Господа, а нитроглицерин в России производят?
— Конечно! Есть небольшая фабрика в Охте… но нитроглицерин, равно как и гремучая ртуть, не годятся для мин. Слишком опасны…
— Да-да, я знаю. Но… будет вам взрывчатка!
[1] — Э то было сказано Меншиковым о военном министре князе Долгорукове В. А.
Поднимаясь по мраморным лестницам Зимнего дворца, я отчего-то принялся напевать «Смелее, товарищи, все по местам, последний парад наступает…». И сам себя оборвал. Что за пораженческий настрой! А ну, отставить! «Нас ждет огонь смертельный и все ж бессилен он, сомненья прочь…» Так-то гораздо лучше, а еще правильнее было бы «Это есть наш последний и решительный бой!» Так-то! Всех убью, один останусь! Бессмертный Костя Маклауд, блин…
А все отчего? Через двадцать минут начнется назначенное Николаем совещание. И если я позволю ему пойти по привычной колее, то на полгода вперед мы завязнем в бюрократической волоките и очковтирательстве вместо решительных действий, направленных на всеобъемлющую подготовку Крыма к обороне. Сдвинуть махину исторического детерминизма — это вам не фунт изюма! Но я хорошо подготовился, продумал возражения, заготовил цифры, аргументы и реальные планы. По крайней мере, мне так казалось.
То, что мои предчувствия нисколько не обманули, мне стало ясно, как только переступил порог. Августейший папенька пригласил на него не только канцлера Нессельроде, но и всех членов правительства, включая министра просвещения, героя Отечественной войны Авраама Норова и обер-прокурора святейшего синода графа Протасова. Не обошлось и без графа Орлова —
