вызывал. Почему с нами не пошёл Вышата. Когда мы вернёмся в Альдейгью. Кто ждёт нас в Хольмгарде. И так далее.
И если сначала я пытался отвечать обстоятельно, по существу, стараясь придерживаться легенды, то очень скоро моё терпение иссякло, и следующего вопрошающего я пообещал скинуть за борт. Как обычно, по-доброму не получилось.
Драккар поднимался вверх по течению Волхова, неторопливому и размеренному. Мы даже не слишком-то напрягались на вёслах, как это иногда бывало. Хольмгард лежал где-то там, впереди, у самого Ильмень-озера.
Реку нам требовалось пройти полностью, от устья и до истока, и мы ворочали вёслами, проходя мимо заросших островков, рыбачьих посёлков, бобровых плотин, и прочих элементов пейзажа. Мимо проходили типичные русские леса, болота, луга, красивая девственная природа, почти нетронутая человеком. Мне даже на мгновение подумалось, что я единственный человек во всём мире, способный оценить такую красоту, просто потому что мне есть, с чем сравнить. В моём времени даже в самых заповедных местах ничего подобного уже не увидеть.
Плыть, к моему удивлению, пришлось достаточно долго, хотя мне казалось, что от Ладоги до Новгорода рукой подать. Я опять недооценил русские просторы. Масштабы по сравнению с той же Англией просто космические. Сколько мы там шли до Кембриджа? Несколько дней, около того, пройдя за это время половину острова и три королевства. А тут, в общем, от Ладоги до Новгорода примерно сравнимое расстояние.
Ладно хоть мы не топтали дороги пешком, а спокойно плыли себе на драккаре. Иначе можно с ума сойти, пока дойдёшь от одного места в другое, хотя куда более вероятно напороться на волков, медведя или ещё какую-нибудь не очень дружелюбную лесную живность.
Порой мы встречали другие корабли, идущие навстречу, к Ладоге, обмениваясь новостями, но все старались держаться от нас подальше, практически прижимаясь к берегу. Мы видели и чуяли чужой страх, и он заставлял нас смотреть на эти корабли как на добычу, но я запретил нападать, хотя и сам отчаянно желал пошариться в чужих трюмах. Первым делом — добраться до Новгорода и выяснить всё необходимое.
И чем выше мы поднимались по течению, тем грязнее становилась вода, отчего становилось понятно — город близко. Всё чаще стали попадаться посёлки на берегах, рыбачьи лодки, хижины, сети. Здесь, в отличие от Англии, народ был ещё непуганый, и не старался спрятаться в глубине суши от морских налётчиков.
Вскоре ещё и завоняло чем-то.
— О, кожевниками пахнуло, — усмехнулся Вестгейр, глядя, как все остальные морщат носы. — Эту братию издалека можно узнать.
Об экологии здесь и слыхом не слыхивали, как и о болезнетворных бактериях типа холерной палочки, так что в реку сливали всё, что только можно, и что нельзя. Ладно хоть здешний мусор чаще всего был экологически чистым и сгнивал за считанные месяцы, в отличие от пластика и стекла, и нам не приходилось грести через море пивных баклашек и целлофановых пакетов.
По мере продвижения запах усиливался, и только когда мы прошли мимо выселок, где и располагалась кожевенная слобода с её дубильнями, дышать стало полегче. Мы почти у цели.
Сам Новгород, который ещё не был ни «Господином», ни «Великим», впечатление производил достаточно смешанное. Он ещё только готовился стать богатым торговым центром, но все зачатки будущего величия уже можно было разглядеть.
В городе кипела жизнь, туда сюда сновали через Волхов гружёные лодки. Никаких мостов пока не было, и чисто технически две стороны могли считаться отдельными поселениями.
«Морской сокол» причалил к правому берегу. Там лодок и кораблей было побольше, да и в целом эта сторона выглядела как-то побогаче, и я решил, что стоит начать с неё, а не лезть сразу к крепости и Вадимовой дружине. Самую малость пообтесаться и примелькаться в городе.
Перед тем, как сойти на берег, я ещё раз напомнил каждому о том, что лучше бы помалкивать обо всём. Рассказывать можно только о том, как я поссорился с Хререком, да и то — шёпотом, без подробностей.
Шпионы новгородцев и без нашей помощи разнесут весть о ссоре куда надо. Всё-таки не каждый день князь нисходит до того, чтобы лично дать в морду одному из своих людей при всём честном народе.
Здесь, в городе словен, отовсюду слышалась словенская речь, а не северная, как в Альдейгье. И хотя я немного подтянул своё знание языка за то время, которое мы провели в гостях у Хререка, я до сих пор не мог разобрать и понять некоторые слова и предложения. Отчасти это напоминало мне моменты, когда беседуешь со стариками из какой-нибудь глухой забытой деревни со своим собственным диалектом, понимая только некоторые предлоги и общеупотребительные слова. Только в несколько раз хуже.
Тут бы пригодился Вышата, как переводчик, или ещё кто-нибудь из людей Хререка, но взять их с собой значило автоматически провалить задание. Буду говорить на северном, его тут знали все до единого. Этакий лингва франка девятого века. Для этих мест, конечно же. Но и самому подучить словенский тоже не помешает.
Наше прибытие тоже не осталось незамеченным, и пока Сверри закреплял швартовы, к нему уже семенил какой-то пожилой чиновник в сопровождении охраны из двух одинаковых с лица молодцев.
— Приветствую славных воинов! — он сразу заговорил на северном, так что переводчик даже не понадобился. — Вы к нам торговать? Или ещё зачем?
— Ищем работу, — сказал я, сплюнув в тёмные воды Волхова. — Берёмся за любую, делать умеем всё.
Чиновник окинул палубу драккара беглым взглядом, посмотрел на свирепые бородатые рожи моих спутников. Без лишних слов стало ясно, о работе какого толка идёт речь.
— Значит, добро пожаловать, — сказал он. — Только ведите себя прилично, пожалуйста. А работу можете спросить у нашего старшего. Или на той стороне.
— И где искать вашего старшего? — спросил я.
— Либо на торжище, либо в усадьбе, Завид Кривой звать его, — сказал он.
Ну и имечко. Больше подходит какому-нибудь голозадому разбойнику или криминальному авторитету, а не городскому голове, но имена не выбирают. Я своё тоже не выбирал.
— Поищем, — кивнул я. — Благодарю.
Чиновник явно рассчитывал
