Издавна работа разведчиков строилась на знании слабостей и пристрастий тех, кто становился их мишенью. Кто-то был падок на женщин, кто-то, напротив, на мужчин, порой очень тщательно скрывая это, кому-то просто нравились деньги, а иным просто не хватало в жизни острых ощущений. Все это профессионалы тайной войны были готовы дать тем, на кого падал их выбор, и очень редко первоначальный расчет оказывался ошибочным.
Пойманные на крючок своих пороков, завербованные по всем концам света агенты старались, как могли, исполняя поручения "хозяев" со всем возможным тщанием. Но не только о тех, кто лично поставлял нужную информацию, должны были знать все и вся мастера разведки. Психологические портреты составлялись на всех политических лидеров, пусть даже вербовка их и считалась бы абсолютным бредом, на купавшихся в золоте магнатов, словом, на каждого, кто имел в своей стране хоть какую-то значимость. И в решающий момент, окружив желанный объект своими агентами, разведчики, играя чужими руками на потаенных струнах его души, заставляли человека против своей воли поступать так, как они того хотели. В этом и было высшее искусство тайной войны.
И сейчас гении из Лэнгли в очередной раз могли праздновать успех. Внешне еще ничего не произошло, и результатов пришлось бы ждать весьма и весьма долго, но у тех, кто всего лишь свел вместе в одном городе русского Максима Громова и прилетевшего из Германии по делам своей фирмы Гюнтера Хиршманна, сомнений в полной и безоговорочной победе не осталось уже сейчас. А ждать они умели.
Но неосторожен и глуп тот, кто кладет все яйца в одну корзину, как давным-давно абсолютно верно подметили народные мыслители. Незримые жернова колоссального замысла, который посвященные называли коротким словом "Иерихон", вращались все быстрее, и во имя успеха этого плана, не вполне понятного даже кое-кому из тех, кто, собственно, и стоял у его истоков, трудились не только разведчики из Лэнгли и немецкие менеджеры среднего звена.
Огромные силы были брошены на то, чтобы замысел горстки авантюристов, внешне почти ничем не связанных вместе, увенчался бы успехом, и почти никто из этой бесчисленной массы людей не знал, чему именно подчинены его действия здесь и сейчас. Так, например, даже не думали об этом собиравшиеся на срочное заседание Конгресса народные избранники, наделенные высокой властью по воле благословенной американской нации.
Эдвард Митчелл, выбравшись из салона своего шикарного "Линкольна" на ступенях конгресса лицом к лицу встретился со своим коллегой:
-- Хэлло, Эд, - Уильям Макнайт, шестидесятитрехлетний калифорниец, хлопнул Митчелла по плечу, пристраиваясь рядом. - Какого черта происходит? Ты знаешь, почему Конгресс созывают с такой спешкой и в обстановке полнейшей секретности? Мы что, собираемся объявить кому-то войну?
-- Быть может, Билл, быть может, - протянул Митчелл, уже догадавшийся, почему заседание Конгресса, на котором, как сообщили, должен был выступить президент Мердок, было объявлено внезапно, и респектабельные джентльмены вынуждены были бросать все дела и мчать в Вашингтон, чтобы встретиться еще до рассвета, будто от кого-то скрываясь.
Митчелл вполне мог поделиться своими догадками со старым приятелем, но предпочел помолчать, осознавая, какие силы стоят за происходящим и сейчас, как никогда ранее, ощущая свою ничтожность в этой странной игре, что звалась политикой.
-- Нет, это же черт знает что, - продолжал возмущаться Макнайт, тяжело дыша. В отличие от многих ровесников он не следил за собой, и даже подъем по ступеням Конгресса дался старому политику нелегко. - Мы должны лететь сюда, позабыв про все на свете, даже не зная, с чего такая суета. Если перед нами действительно выступит президент, то это, верно, его идея, собрать нас всех так срочно. Но тому должны быть веские причины, мы ведь не мальчики на побегушках!
Конгрессмены, проходя в зал заседаний, оформленный в нарочито строгом стиле, занимали свои места, негромко разговаривая между собой. Все были немного раздражены тем, что их даже не известили о причине заседания, но больше эти люди ощущали не раздражение, а волнение, ведь все указывало на важность предстоящего совещания, возможно, для судьбы всей страны.
-- Господа, прошу тишины, - пристав, дождавшись, когда конгрессмены рассядутся, возвысил голос, сразу привлекая к себе внимание: - Господа, президент Соединенных Штатов Америки.
Загрохотав креслами, конгрессмены поднялись, стоя приветствуя стремительно ворвавшегося в зал Джозефа Мердока, сразу направившегося к трибуне для выступающих.
-- Господа, доброе утро, - президент обвел взглядом зал, убедившись, что присутствует достаточно конгрессменов, чтобы их голоса позволили считать принятое сегодня решение полностью соответствующим закону. Те, кого не было сейчас, даже проголосовав против, все равно не могли бы изменить результат, а это и было нужно Мердоку.
-- Прошу прощения, господа, что вас собрали сюда в такой спешке, - уверенный голос президента буквально завораживал присутствующих, заставляя их в полном молчании слушать речь Мердока. - Я понимаю, что это могло нарушить ваши планы и заранее приношу свои извинения, но дело, по которому вас сюда собрали, касается национальной безопасности Соединенных Штатов. Я постараюсь быть кратким, чтобы не отнимать у вас время больше, чем это нужно. Как вам известно, несколько дней назад в ходе боевых действия русской армии против террористов на Кавказе было уничтожено грузинское село, расположенное недалеко от границы. Погибло несколько десятков мирных жителей, в том числе много женщин и детей. Грузинские власти обвиняют в этом варварском акте насилия Россию. Москва же отвергает все обвинения, что, однако, бессмысленно со стороны русских.
Наши специалисты подтвердили, что селение подверглось бомбовому удару, а авиацию в этом районе использовали только русские. Президент Грузии считает, что происшедшее имеет целью запугать грузинское руководство, и, возможно, вызвать акции протеста простых грузин против своих властей, не способных защитить свой народ и свою землю. То есть, если говорить проще, русские, разбомбив грузинское селение, добиваются свержения нынешнего правительства Грузии, твердо взявшего курс на демократические реформы и сотрудничество с Западом, в том числе, и с Соединенными Штатами. Это явно не устраивает Москву, где привыкли весь Кавказ считать сферой своего влияния, как во времена Советского Союза. В свою очередь, президент Грузии опасается беспорядков, на волне которых к власти в стране могут прийти прорусски настроенные группировки, которые в первую очередь дадут согласие Москве на размещение российских военных баз в их стране, создав тем самым угрозу Турции, важнейшему нашему союзнику в этом регионе. Я встречался с президентом Герданишвили и счел его опасения вполне обоснованными, а потому уже принял ряд мер для ослабления озвученной мною угрозы.
