— А ну-ка брысь, блохоносец!
Получив в ответ предупреждающее шипение, Александр с помощью увесистых валенок восстановил справедливость: первым уговорил своего обидчика покинуть кровать, а вторым позорно промахнулся, вместо самого кота попав в дверной косяк. Подобрал войлочное оружие, поплотнее притворил за местным скунсом дверь, и с облегчением завалился под толстое, пошитое из невероятного количества лоскутов, одеяло.
"Прямо беда с этими животными. Или это мне так везет? В Олькуше петух, тут коту не сподобился… или это он проявляет солидарность с тезкой?"
Сон его был хоть и глубок, но достаточно чуток — и именно поэтому утро для князя началось с осознания двух печальных истин. Первая — четвероногий поганец перемещается по дому без малейшего шума. И второе — именно эти валенки ему поносить не удастся. Охающая и ругающаяся Марыся выдала ему запасные сапоги мужа, которые, в полном соответствии с законом подлости, были малы. Не сильно — слегка, можно даже сказать что почти впору. Но передвигаться в них было и непривычно, и холодно. Впрочем, в долгу Александр не остался: улучив момент, когда Ульяна убежала к подружкам, а ее мама отправилась обихаживать многочисленную живность, он подошел поближе к живой мышеловке, разомлевшей и заснувшей на теплой печке, и наложил на него крест. В прямом смысле наложил — под рукой ничего подходящего не оказалось, и пришлось оперативно воспользоваться висящим на стене деревянным символом веры.
Тресь!
Ошалевший кот подпрыгнул, и не разбираясь — что это такое ему приснилось, пустился наутек. А так как был спросонья, то начисто проигнорировал законы гравитации, непринужденно пробежавшись по стене, окну и скрывшись в вентиляционной отдушине под потолком.
Вернувшаяся с ведром молока хозяйка, застала своего гостя за дегустацией травяного сбора из иван-чая и мяты. Выглядел он при этом умиротворенно-довольным, а взгляд его с большим интересом скользил по затейливой резьбе, на потемневшем от времени, но все еще крепком кресте из душистого кипариса. Следующие три дня отставной ротмистр отдыхал душой и телом: переработал на поленья примерно полтора воза промерзших до стеклянного звона березовых чурбаков, слегка помахал лопатой, перекидывая снег в одну большую кучу. Ледяная горка вышла просто загляденье! Отведал березовых и дубовых веников в настоящей деревенской бане. Перепробовал все мыслимые соленья и варенья, отоспался впрок, ну и вплотную подошел к порогу скуки. Выручил, как ни странно, хвостатый: объявив гостю тихую войну, он всеми силами пытался проникнуть во вражеское логово на втором этаже, с целью устроить там свой туалет. Получалось не очень, так как теперь дверь была постоянно закрыта, а отдушина под потолком забита куском овечьей шкуры. Да и обувка теперь запиралась в платяной шкаф, вместе с остальным багажом — короче, сплошное расстройство. Неудачи так выбили его из привычной колеи, что он пару-тройку раз даже пытался покусать Александру ноги — видимо, поднабрался дурного от дворовой псины. А князь, в свою очередь, использовал каждый удобный случай, чтобы подержаться за увесистый крест. И с каждым удачным "крещением" чувствовал, что память о неудаче с горластым петухом из Олькуша, его понемногу отпускает…
***
На четвертый день тихой, но бескомпромиссной войны между котом и человеком, домой приехал кормилец и поилец семьи, Савватей Елпифидорович. И даже не один, а в компании с Луневым. Только это был не Вениамин Ильич, а совсем даже Геннадий Арчибальдович. За последние полгода познакомившийся с географией и экономикой Вологодчины и соседних с ней губерний так хорошо, насколько это только было в силах человеческих — на любой вопрос у него тут же был готов ответ, причем развернутый, с многочисленными примерами и обоснованиями.
"И все-таки, мне определенно везет на нужных людей. Кто бы мог подумать, что молодой юрист начнет так хорошо разбираться в вопросах сельского хозяйства. Конечно, большая личная заинтересованность дело хорошее — но без определенного таланта бесполезен любой пряник. Как, впрочем, и кнут"
— Да-да, я вас слушаю, продолжайте?
— Таким образом, в каждом уезде у нас…
Молодой юрист слегка замешкался и быстро поправился.
— То есть, я конечно же хотел сказать — у вас, Александр Яковлевич!
— Нет, Геннадий Арчибальдович, вы выразились вполне верно, именно у нас. Проект этот, конечно же мой, но ведете его именно вы, так что — именно у нас. Продолжайте, прошу.
— Слушаю-с. Я предлагаю предпринять следующий образ действий. В каждом уезде выбранной вами губернии ставить один большой перерабатывающий центр рядом с железной дорогой, и с десяток маленьких — ну или чуть больше, это каждый раз отдельно надо решать.
В доказательство своего заявления, Лунев-младший с видом опытного офицера-генштабиста разложил на пустом обеденном столе большую карту, на которой красным карандашом были обведены контуры Вологодской, Ярославской, Тверской и Костромской губерний. Многочисленные точки будущих центров, линии проселочных дорог, отчетливый след от стакана и небольшое синее пятно от капнувших чернил — и великое множество поясняющих надписей, как на самой карте, так и на ее обороте. Короче, солидный рабочий документ, одним своим видом доказывающий, что его составитель и не думал сачковать.
— Ну и цена вопроса.
Геннадий тихонько набрал воздуха, глянул на князя и выдохнул рассчитанную им сумму.
— Не меньше двух с половиной миллионов рублей на ассигнации.
Не увидев ожидаемого возмущения, мужчина уточнил.
— На каждую из губерний, ваше сиятельство.
Опять не заметив никакой реакции, юрист решил идти до конца.
— И это только предварительный расчет. Так что, скорее всего, будут еще и дополнительные расходы, ваше сиятельство.
Александр едва заметно вздохнул.
"Да уж конечно будут, когда это без них обходились. Большой перерабатывающий центр встанет мне в двадцатку, малый — тысяч в пять. Все остальное уйдет на покупку имений у помещиков… Блин, как же сильно жаба давит-то, прямо дышать нечем!"
— Подготовьте смету расходов и все остальные документы.
— На какую из губерний, Вологодскую?
Еще раз вздохнув (жаба на глазах превращалась в динозавра), промышленник-аристократ распорядился:
— На все четыре. И нормальную карту, для меня. Что по персоналу?
— Можно сказать, что никак. Совсем никак, ваше сиятельство, и перспективы пока неясные.
— Подробнее?
Минут через десять князь пожалел о своем указании: глава еще несуществующей компании оказался изрядным педантом (впрочем, для юриста это несомненное достоинство), так что жаловался на трудности очень основательно и с большим размахом. Таким большим, что у фабриканта даже рука затекла, пока он конспектировал большую часть жалоб.
