От шатра быстро примчались мои телохранители. Зигфрид во главе, еще мордастее и широкоскулее, с той поры как встретил и взял под защиту ту ведьмочку Скарлет Николсон, в боках раздался, живот выпирает, но все еще быстр и силен.
Он быстро и зорко огляделся по сторонам, взмахом руки велел двоим дюжим орлам встать от нас с Альбрехтом справа и слева.
Мы выждали, когда прибывшие остановят коней, вперед выехал тот юноша, одетый крикливо, но сейчас все крикливо и ярко, мне даже нравится, праздничное настроение так необходимо в это мрачное время.
Костюм расшит золотом, но привлекает внимание не одежда, а шляпа: широкополая, прошитая золотыми нитями и украшенная драгоценными камнями, а сверху еще и развевается целый веер тщательно окрашенных во все цвета радуги перьев.
Они красиво и величественно заколыхались, когда всадник соскочил на землю и бодрой пружинящей походкой направился к нам.
Его спутники спешились, но остались у коней.
- Граф Дэниэл Самантер, - представился он. - Послан герцогом Джефферингом к ее величеству королеве Ротильде Дрогонской.
Я промолчал, Альбрехт заметил строго:
- Граф, у вас в самом деле великолепная шляпа. Мы все уже оценили. И фасон, и драгоценности. Я еще не видел изумрудов такого размера и чистоты! Однако перед Ричардом Завоевателем положено снимать головные уборы. Даже такие.
Он в изумлении приподнял по-женски красивые дугообразные брови.
- Но я из рода Гарнарда Ричардсона!
Я промолчал снова, Альбрехт поинтересовался:
- Ну и что?
- В королевстве Мезина, - сообщил граф с великолепным пренебрежением, - было два древних рода, представителям которых даровано триста двадцать пять лет назад право не снимать головные уборы в присутствии короля. Но один пресекся семьдесят лет тому, а наш - нет!
- И что? - повторил Альбрехт.
- Я граф Дэниэл Самантер, - повторил он победоносно и попытался посмотреть на нас обоих свысока, не делая разницы. - Представитель первого и самого славного рода, который обладает этим правом!
Альбрехт хмыкнул, повернул голову ко мне. Не двигаясь, я произнес холодно и отчетливо:
- Мне кажется, король, даровавший вашему роду это право, давно умер.
Он выпрямился, сказал с благородным негодованием:
- Но право есть право!
- Это не право, - сообщил я, - а некая дурь. Я не собираюсь поддерживать замшелые обычаи, тормозящие прогресс и всяческий гуманизм. Снять шляпу!
Граф вздрогнул, рука уже дернулась вверх, но опомнился, выпрямился еще больше и сказал дерзко:
- Наши старинные привилегии…
Я взглянул на Альбрехта, тот кивнул Зигфриду. Мой телохранитель без замаха, но с таким удовольствием сбил шляпу с головы представителя древнейшего рода, что у того от мощного подзатыльника едва голова не оторвалась от тонкой шеи.
Я сказал в пространство перед собой:
- Если этот мезинский дурак еще раз не снимет головной убор, каким бы тот ни был, в моем присутствии или в присутствии королевы… то на первый раз хорошенько выпороть на площади у позорного столба, а если повторится… повесить сразу же без замены штрафом. А сейчас выбросите его прочь.
Ничего не понимающий граф не успел пикнуть, как его подхватили под руки и бегом почти вынесли, ноги волочились по земле. Исчезли надолго, видимо, слово «выбросить» поняли как выбросить вообще из дворца во двор, а то и вообще за пределы двора на городские улицы. Но так как мы не во дворце, только из шатра вышли посмотреть на Маркус, то даже и не представляю, как бдительные стражи поняли простое и как бы понятное слово «выбросить».
Я повернулся к его замершим спутникам.
- Мезина должна быть сильной, - произнес я жестко, - богатой и процветающей! Это будет доступно только при гуманном прогрессе, высокой культуре и отказе от диких привычек. Тот, кто соблюдает закон, всегда будет под его защитой. Кто не соблюдает… что ж, не завидую тому, кто воспротивится.
Один из прибывших вместе с графом, слишком тугодумный, чтобы понять изменившиеся реалии, промямлил растерянно:
- Но ведь ее величество королева Ротильда…
Я развернул и посмотрел на него в упор.
- Вы говорите о моей жене?
Он открыл рот для ответа, посмотрел на меня и медленно закрыл. Кажется, и до него наконец-то дошло, что это Ротильда моя жена, а не я ее муж. И хотя в математике не один ли хрен, но в реальной жизни как бы очень даже не совсем.
Телохранители сдержанно улыбаются, простодушный Зигфрид расхохотался во весь голос.
Альбрехт покачал головой.
- Жестоко.
- Находите? - поинтересовался я.
- Старинные привилегии, - пробормотал он, - пользуются уважением. И почтением. Это же в память о заслугах предков!
- Заслуги предков принадлежат Отечеству, - сказал я высокопарно, - а не отдельным всяким нахлебникам… Ишь, прадед совершил подвиг, может быть, даже погиб, а дивиденды получает внук?
Он усмехнулся.
- Но род один…
- Каждый отвечает за себя, - отрезал я. - Так и в Писании сказано. Нечего жить заслугами предков! Никаких привилегий.
- Кроме тех, - сказал Зигфрид, - которые установит Ваше Величество.
Я кивком указал на него Альбрехту.
- Слышишь глас народа?
- Ваше Величество, - ответил Альбрехт с укором, - это само собой разумеется. Не стоило даже упоминать о такой очевидности!
Ротильда, вся в пышных и красных, как закатное небо, волосах, сидит в ночной сорочке на краю кровати и быстро просматривает бумаги. Услышав шорох откидываемого полога, вскинула голову, лицо осветилось такой искренней радостью, что я усомнился, будто в самом деле уже знаю пределы женских хитростей и притворства.
- Мой король, - проговорила она счастливо, - уж прости, надо было сперва одеться…
- Не так уж и надо, - великодушно сказал я. - Ты хороша даже в рубашке, которая все равно ничего не прячет.
- Ах, Ваше Величество!
- Ротильда, - сказал я серьезно. - Мне надо отлучиться по делам службы.
- Службы?
- Я служу королем, - напомнил я, - не забыла? Так что увидимся не совсем скоро… Ох, да не ликуй так уж откровенно, это же обидно.
Она вскрикнула:
- Ваше Величество! Какое ликование, я безумно огорчена!
- Вижу, - сказал я, - все расцвела моментально.
- Ваше Величество, - запротестовала она, - я обижусь.
- Ладно, - сказал я и остановил ее жестом. - Слушай. У меня для тебя две новости. С какой начинать?
- С хорошей, - ответила она.
Я изумился.
- А кто сказал, что есть и хорошая?.. В общем, так. Я уезжаю, но присматривать за тобой буду. Ты из тех женщин, за которыми нужен глаз да глаз.
