- Ваше Величество?
- Все серьезные документы, - предупредил я, - после твоей подписи должны визироваться мною. Если там только твоя подпись - акт недействителен.
Она посмотрела на меня исподлобья.
- А я надеялась…
- На что?
Она объяснила тихим голосом обиженного ребенка:
- Ваша победа над Мунтвигом должна была укрепить и мое положение, я ведь ваша жена!
- Ваше положение, - сказал я, - моя королева… отныне незыблемо. И ваши слова имеют больший, чем раньше, вес. За вашей спиной все теперь видят Ричарда Завоевателя, а не просто принца-консорта. Но, с другой стороны, как вы сами понимаете…
Она вздохнула.
- Понимаю. И смиряюсь.
- Мудрая позиция, - одобрил я. - Кто говорит, что женщины - дуры? Ротильда, вы реабилитируете всех женщин на свете!
Она сказала язвительно:
- Спасибо, Ваше Величество.
Я поцеловал ее в лоб, она подставила губы, я поцеловал и в губы, они у нее такая прелесть, что пришлось сделать усилие, чтобы оторваться и заставить себя выйти из шатра.
Зигфрид уже ждет, сразу поинтересовался:
- Мы сопровождаем?
- Откуда взял, - спросил я сварливо, - что отбываю?
- Чувствую, - ответил он.
- Вот так и храни тайны, - сказал я с огорчением, - когда одни шпионы вокруг. Нет, пока не отбываю!
- Сперва расскажете, - сказал он, - кому что делать? Ну, это ненадолго. В шатер к графу?
- И это знаешь, - буркнул я.
- Ну да, - ответил он. - Граф уже и карту расстелил, вас ждет.
- С ума сойти, - сказал я. - Каждый мой шаг расписан, будто я не король… а не знаю кто. Правда, я всего лишь, гм, выборный король. Ладно, только не забегай вперед. Если хочешь охранять, то охраняй так, чтобы я тебя не видел вовсе. А то вроде на похвалу напрашиваешься.
- Вот еще, - сказал он обидчиво, но в самом деле исчез так быстро, что либо сам умеет, либо Скарлет научила своим колдовским штучкам.
У шатра Альбрехта охрана выпрямилась, бодрые и бравые, готовые защищать короля от всего на свете. Как же, если в моем расположилась королева, то военный совет точно не для женских ушей, все понимают и даже сочувствуют моей бездомности, вот уж чего не люблю, когда сочувствуют не тогда, когда я на сочувствие нарываюсь сам.
Норберт и Альбрехт вежливо поднялись, я же король, но по моему нетерпеливому жесту снова плюхнулись на лавку.
На столе заботливо расстелена карта Сен-Мари, я сразу навис над нею, как туча, что обязательно разразится грозой. Взгляд прыгнул к Тарасконской бухте, там мой драгоценный флот, но я заставил себя скрупулезно просматривать города и даже повел пальцем, стараясь ни один не пропустить.
- Кто-то уже наметил, - спросил я, - откуда выставят войска в поддержку Вирланда?
- И даже крепости, - сказал Альбрехт, - какие можно обойти.
- Какие стоит обойти, - уточнил Норберт.
Альбрехт сказал покровительственно:
- Дорогой барон, это несущественно. Пусть все сидят в замках! Важнее то, что Сен-Мари в целом наверняка выставит армию впятеро больше, чем есть у стальграфа и рейнграфа вместе взятых. Даже если к ним прибавить и армию из Гандерсгейма.
- А выставят? - спросил я.
Альбрехт сказал с укором:
- Ваше Величество! Сен-маринцы не большие любители воевать, но когда пятикратное преимущество, любой трус почувствует себя героем. А они все-таки не совсем трусы.
Норберт заявил сухо:
- Ваше Величество, необходимо дождаться армию в полном объеме. Вы и так бессовестно распылили всю нашу мощь, оставив часть в Сакранте, часть в Ричардвилле…
- Спасибо, - сказал я саркастически, - что не стали перечислять остальные земли.
Альбрехт заметил с долей ехидства:
- Пока что называемые королевствами.
Я сделал вид, что не услышал этого проницательного гада, сказал Норберту:
- Барон, увы, нам придется попробовать… пока что просто попробовать управиться с тем, что есть.
- Почему?
Не поднимая головы, я указал пальцем вверх.
- Он торопит.
- Господь?
- Если предположить, что Маркус, - ответил я, - его длани дело… хотя чье может быть еще?
- Но что мы можем? - сказал он с досадой. - Граф, несмотря на то что у него в шляпе перьев больше, чем у того дурного мезинца, все же брякнул верно насчет большой армии сен-маринцев. Пусть она не весьма отважная и боеспособная, однако Сен-Мари в разы крупнее любого северного королевства! Там богатые земли, зима курам на смех, а почва такая, что вечером воткни в землю оглоблю, за ночь вырастет телега. Народу там больше, чем муравьев в лесу.
- Армия у них многочисленная, - согласился я, - расходы на военные действия у нас возрастут в разы. А с каждым днем, в смысле, эпохой, убивать все дороже… Та-ак, садитесь за стол, нет-нет, пировать и не надейтесь, займемся калькуляцией. Дело это скучное, но весьма нужное. Война - это математика и статистика. Любые расходы нужно сводить к минимуму.
Они сели, оба настороженные, от меня часто слышали незнакомые слова, но в слове «калькуляция» какой-то неприятный звук вроде лязга ножниц.
Альбрехт осторожно спросил:
- Ваше Величество, однако же…
Я прервал на полуслове:
- Все потом. Сперва самое важное. Сколько уходит средств, чтобы лишить жизни одного вражеского воина? А так как мы гуманисты и делаем вид, что вовсе не убиваем живых людей, то будем называть, как уже предлагал, живой силой противника.
Норберт спросил сумрачно:
- А что тогда неживая?
Альбрехт ответил за меня:
- Видимо, замки, крепости… а также зомби. Хотя насчет зомбей не знаю. А вот тролли - точно живая сила.
Норберт отмахнулся.
- Тролли еще какая живая! Даже живучая. К счастью, они есть только в нашем войске. В общем, Ваше Величество, чтобы убить одну единицу живой силы противника, нужно затратить около семидесяти серебряных монет. Это не строгий расчет, это из опыта.
Я охнул:
- Почему так дорого?
Он прикрыл глаза, губы подвигались, будто читает молитву, но мы-то знаем, какие молитвы у нашего начальника внешней разведки.
- С учетом вербовки, подготовки, обмундирования, вооружения…
- Ежемесячного жалованья, - напомнил Альбрехт.
- Ежемесячного жалованья, - согласился Норберт, - расхода на закупку и подвоз в военные лагеря продуктов, амортизацию телег, компенсации родителям за обесчещенных девиц, что рисковали гулять слишком близко возле лагерей… В общем, получается даже больше. Чуть ли не под сто. Но мы привычно недоплачиваем, весь мир такой, все кому-то что-то должны и обязаны, а все вместе - Господу.
Я сказал с огорчением:
- Какое же это дорогое удовольствие - война. Семьдесят монет! И то, если экономить… А если дешевле?
