— Да, я готов.
Они смотрели на него настороженно и, как показалось Джину, с явным недоверием. Ведь он был первым руководителем, что приходил к власти, получив образование не в Москве или в Пекине, а в Америке. Да, они знали, что при этом он работал на китайскую разведку и принес немало пользы для родной страны. Но кто знает? Вдруг его там и завербовали проклятые империалисты? Это было уже давно, и три десятилетия безупречной службы отечеству должны были стереть это недоверие, но они, невзирая на атакующий склероз и процветающий маразм прекрасно помнили про это. За всех стариков высказался Ли Вэйву:
— Хорошо, ты поведешь партию и весь наш народ к новым победам. Но помни — цена ошибки у тебя будет слишком велика. Великие люди стояли у руля нашего большого корабля, но и они иногда ошибались. И эти ошибки дорого нам стоили, миллионными жертвами.
— Я понимаю. Вы не ошиблись в своем выборе, я буду достоин своих предшественников.
— Иди, — прохрипел Юй Цинлинь.
Ван Джин с огромным облегчением покинул полутемную комнату.
Через два дня очередной съезд Компартии Китая избрал его Председателем Партии, высочайшего поста в самой многолюдной стране мире.
Валентина Москвина считала себя неудачницей. В свои двадцать восемь лет — мать одиночка с шестилетней дочкой на руках и больной матерью. Из недвижимости — скромная, двухкомнатная квартира, из богатств — синие глаза да красивая фигура, с узкой талией, высокой грудью и мощными бедрами. От этой самой фигуры многие мужики просто шалели. Вот и сейчас, на китайской таможне, при своем росте метр восемьдесят пять она возвышалась над своими тремя клетчатыми сумками как памятник Матери Родины над Мамаевым курганом. Пройдя все необходимые процедуры, она прошла турникеты, взвалила одну сумку на плечо, две другие поволокла в руках. В каждой из них было по двадцать килограмм плотно спрессованных футболок. Она уже вышла из здания таможни, когда одну из сумок потянуло в сторону. Обернувшись, Валентина увидела очень высокого — он был на пару сантиметров ниже ее ростом, худощавого китайца.
— Счас как дам по морде! — Сказала Валя. Китаец удивился.
— За что? Давай помогу, — предложил тот Валентине.
— Чего это? — Хмыкнула Валя.
— А чего ты одна все это тащишь?
— Сколько возьмешь за помощь?
Новый незнакомый снова удивился.
— Да нисколько. Мне все равно по пути.
— Ну да! Ты еще не знаешь, куда мне идти.
— Да, мне куда бы ни идти, лишь бы с тобой рядом.
Валентина между тем внимательно рассмотрела китайца. Типично китайское, плоское лицо, довольно симпатичен, белозубая улыбка и большой, заметный шрам на левой стороне лба, словно повторяющий линию брови. Она все же доверила незнакомцу одну ручку своей тяжелой сумки. Почувствовав ее тяжесть «доброхот» невольно крякнул.
— Ого! Сколько вы носите. Тяжело.
— Сколько дают, столько и носим. Меньше просто невыгодно. Тебя как зовут?
— Дан Лонгвей. Дан фамилия, но можно звать просто по имени — Лонг. Меня все так зовут. А вас?
— А меня Валя. Ты хорошо говоришь по-русски, не то, что другие ваши китаезы.
— Хороший учитель был в школе, Ли Джанхуа. В Москве учился. Потом его к нам в деревню сослали, во время культурной революции. Он у нас совсем и остался.
— А что к нам пожаловал?
— Хочу ваше гражданство принять.
Валентина хмыкнула:
— Что, Россия медом намазана?
— А почему нет? Ваше же правительство приглашает всех на постоянное место жительства.
— Чего ж у вас в Китае не хватает?
— Ну… хотя бы таких красивых, одиноких женщин.
Еще с год назад Валентина ответила на это что-нибудь колкое, но как раз год назад ее лучшая подруга сошлась с таким же вот китайцем, принявшим гражданство России. И, как ни удивлялась Валентина, жили они хорошо. Машка уже и родила, и расписались они, как полагается, и вообще, мужик, все его звали просто Мун, оказался работящим, добрым, непьющим. Он быстро выучил русский язык, устроился на работу поваром, и вся Машкина компания матерей одиночек стала завидовать своей подруге.
— А почему ты думаешь, что я одинока? — Спросила Москвина.
— Тогда бы ты не таскала в одиночку эти жуткие сумки.
Валя иронично засмеялась.
— Ну да! Ты не знаешь наших мужиков. Будет на диване лежать, и даже пальцем не шевельнет. У меня был один такой.
— И что?
— Что-что?! Выгнала! На хрен он мне нужен, дармоед.
Они остановились у подъезда ее дома, Валентине не хотелось показывать, где она живет, но китаец был очень ловок и обходителен, так что он не только помог затащить сумки на третий этаж, но и вторгся в пределы квартиры Москвиных. Столь же быстро он познакомился с матерью Валентины — Ниной Николаевной, потаскал на шее Настю. Лонг оказался хорошим психологом, он заметил, что уставшая Валентина тяготиться этим шумным общением и откланялся.
— Какой приятный китайчик, — сказала Нина Николаевна после ухода нежданного гостя. — У тебя с ним это серьезно?
Валя аж взвилась:
— Мам, ты это про что?! С ума, что ли, сошла?!
— А что такого? Хороший мужик, сразу чувствуется.
— А он еще придет? Пусть он еще придет! — Спросила Настя. Как всех детей, воспитывающихся без отца, ее тянуло к мужчинам.
— Вряд ли он еще придет, — ответила Валентина, подумав про себя: «Кому нужна одинокая баба с двухкомнатной квартирой и довеском в виде матери и дочери».
Валентина скинула с себя пропотевшую одежду, и, оставшись в одном белье, набрала на телефоне междугородний номер.
— Галка, привет. Можешь приезжать, всё, что тебе надо я купила. Когда? Хорошо, давай, жду.
Прошло два месяца. Валентина начала уже забывать про странного китайца. Но уже по осени вечером в квартире Москвиных запел дверной звонок.
— Кого это там еще принесло? — Удивилась Валентина. — Машка, что ли, опять соевый соус забыла купить для своего Муна?
Но это был он — Дан Лонгвей. В безупречном, черном костюме, в темном галстуке, белой рубахе и с букетом роз в руках.
— Добрый вечер, Валя!
— Ба, Лонг?! Ты чего это в таком виде?
— Хочу пригласить вас в ресторан по случаю получения российского гражданства.
Валентина хмыкнула:
— Все, уже оформил?
— Да, буквально сегодня.
— Быстро!
— Все относительно. Так что вот.
И он достал из кармана краснокожую книжицу:
— Надо же это отметить.
И Валентина решилась:
— Ну, хорошо, пошли. В какой ресторан?
— Конечно в китайский.
