Я и пьяницей в прошлой жизни стал отчасти потому, что водка добавляла моим рассуждениям энергию действия. Пьяный я ого-го!
Я расстегнул куртку, потрогал поджигу, заменяющую нам в те годы огнестрельное оружие, снял его с предохранителя и решительно поднялся на третий этаж. И позвонил.
За дверью стола тишина, слегка разбавленная фоном собачьего “буханья” и каким-то металлическим позвякиванием.
Я позвонил еще раз.
Дверь не шелохнулась.
Я позвонил в третий раз, долгим звонком. Постоял около неподвижной двери, всей шкурой ощущая, что кто-то там есть, повернулся, собираясь спуститься, но некая врожденная осторожность заставила меня позвонить в дверь напротив. Там открыли сразу. Женщина в фартуке не излучала приветливости, и на мой вопрос о неком Сергееве Иване Дмитриевиче, проживающем, якобы, в доме номер 12 в 11-ой угловой квартире на третьем этаже, ответила, что знать тут никого не знает и знать не желает, но это – дом номер семь и очки мне следует купить немедленно. Говорила она громко, да и я говорил громко, чтоб притаившаяся за дверью (если это так?) “мышка” слышала и успокоилась. Тогда я покашлял, чертыхнулся для правдоподобия и свалил, раздумывая над своим дальнейшем поведении.
Делать засаду во я не мог. Да и заметен был я был в такую рань. И уйти совсем не мог, свербело меня что-то.
Позвонить в милицию. Они на мои подозрения чихать хотели. Да и, если приедут, а там все нормально? Каким дураком я буду выглядеть! Впрочем, позвонить можно анонимно? Но на анонимный звонок они бригаду скорей всего посылать не будут. Как же быть? Ну не могу я уйти теперь, растравил сам себе душу, писатель хренов, воображение не по разуму!
Я опять подумал с мимолетным сожалением о невозможности выпить для решительности, алкоголь для меня будто перестал существовать в этой реальности, и совершенно неожиданно нашел дерзкий и хулиганский ход. Идея пришла мне в голову лишь потому, что я с удовольствием читал про “ментов” Кивина.
Я дошел до ближайшего хозмага, купил бутылку какого-то растворителя, в аптеке взял упаковку ваты и, сложив все это в полиэтиленовый пакет двинулся обратно к дому. Дождавшись пока в подъезде воцарится относительная тишина я распорол своим знаменитым выкидником дерматин, напихал туда ваты, обильно окропил дверь растворителем, чиркнул зажигалкой и ссыпался по лестнице. Через мгновение я был у телефона автомата, 01 набирался без монетки, так что пять минут спустя япрогулочным шагом возвернулся во двор и с удовлетворением отметил, что дым из подъезда сочится.
Тут завыла сирена, пожарники, как бы над ними не иронизировали, были и есть людьми расторопными. Я дождался красной машины и вошел в подъезд, где уже хлопали мощными дверями встревоженные жильцы.
На третьем этаже дверь была открыта лишь у неприветливой дамы в фартуке. Сквозь дым она меня не увидела, продолжая поливать соседский дерматин из кастрюли.
Меня отпихнул парень в каске и жесткой куртке. Он был без шланга, но с огнетушителем, который тот час пустил в ход.
– Мальчишки балуются! – подала голос соседка.
Пожарный промолчал.
– Там старушка живет, – подал голос я, – как бы не задохнулась…
– С улицы лестницу тянут, – ответил парень, не оборачиваясь.
– Я поспешил на улицу. Действительно, выдвижная лестница уже прикоснулась к окнам, там стоял пожарный и что-то тревожно говорил в переносную рацию.
Не знаю, какой бес толкнул меня к активности, но я вмиг засеменил по лестнице, оттолкнув нижнего пожарного, дополз до конца, отметив про себя, что ступеньки удобные, заглянул в окно и с удовлетворением отметил, что не зря всю эту кутерьму затеял. В грязное окно был виден смазанный интерьер комнаты, где не было никакой мебели, кроме уродливого лежака, покрытого тряпками. На лежаке сидел громадный мужик в трусах и майке. Одной рукой он держал за ошейник дога, а другой – полураздетую девушку. Он зажал ей шею сгибом локтя.
– Задушит, – закричал я пожарнику, – делать надо что-то!
Тот не ответил. Он, как ни странно, почти не обратил на меня внимания, видно принял за мента. Он что-то подтягивал за матерчатый тросик, и посмотрев вниз, я увидел, что это шланг с блестящим наконечником.
Парень, как я понимаю, быстро сообразил, что в доме не ладно, и что виной тому не пожар. И принял решение с присущей пожарным прямотой. Он взял в руку наконечник, привычно перекинув шланг через плечо, левой рукой снял с пояса пожарный топорик, вышиб стекло и направил в окно струю воды.
Это была мощная струя, она заткнула пасть беснующемуся догу и свалила мужика на спину. Девчонку тот выпустил, она упала на пол. Из соседней комнаты показалась старушка в черном платье, махающая сухой ручкой, как бабушка-смерть, потерявшая косу.
– Ну что ж, – обернулся ко мне пожарный, перекрывая воду. Иди, работай. Я отсюда, если что, подмогну.
Он явно принял меня за мента. Но это для меня уже не имело значение. Я впрыгнул в комнату, залихватски вытащил поджигу и направил её на старушку:
– Где вторая девочка?! – заорал я.
Ошеломленная бабка показала ручонкой себе за спину. Я отпихнул ее, ворвался во вторую комнату и увидел, что девчонка совершенно обнажена и прикована наручниками к батарее отопления.
– Посиди тут, скоро освобожу, – сказал я, возвращаясь на основное место драмы, где мужик уже очухался, да и пес подозрительно быстро пришел в себя.
Мужик встал, я выпалил из своего идиотского пистолета, забыв прикрыть лицо…
«Поджига» (Также известно как «Поджиг» или «Поджигной») – простейшее самодельное огнестрельное оружие шампольного типа, обычно дульнозарядное.
Глава 3. Москва, метро, 10-30
Совершенно измочаленный откинулся я на спинку жесткой скамейки вагона. Глаза до сих пор щипало, в горле першило. Накашлялся я от этого газа порядком. И накашлялся, и наплакался, и наблевался.
Выстрелил я метко, струя газа угодила в маньяка, успешно от него отразилась, полосонула меня и растеклась по комнате. Хоть я и прикрыл лицо, но облако мерзкого газа меня все же достало. Ничего убийственного, никакой потери сознания. Просто мне в морду швырнули горсть перца, который аккуратно вцепился мне в глаза и носоглотку. Сквозь подступающие слезы я увидел морду дога (облако газа еще не опустилось вниз), сделал второй выстрел прямо в огромную пасть. Тут в отечественном оружии что-то заело и пистолетик вообразил себя автоматом, аккуратно разрядив обойму в разные стороны. Комната превратилась в перечный склад, а я на ощупь пробирался к окну, водя слепыми руками и, конечно, наткнулся на мужика, который занимался тем же…
Короче, пожарные меня вытащили, мужика скрутили, комнату проветрили. А потом приехала милиция и оперативника почему-то больше всего интересовало, есть ли у меня разрешение на газовое оружие? Уже потом, когда в моей голове чуток посвежело, я понял, что опергруппа не желала делиться со мной лаврами поимки маньяка и таким своеобразным “наездом” советовала отвалить.
Я человек понятливый. При общении с ментами моя понятливость возрастает в прогрессии, равной количеству звездочек на погонах мента. Поэтому я свалил – ушел на метро, посидел чуток в скверике, отдышался, слегка умылся снегом и спустился под землю.
Мне следовало доехать до станции ВДНХ, где буквально в нескольких шагах от метро я снимал комнату в коммуналке. Внизу массивной кирпичной многоэтажки располагался военторг, я жил на втором этаже и комната была вполне приличная, хоть и скудно обставленная. Платил я за эти “хоромы” 20 советских баксов в месяц, по московским понятиям немного. Для сравнения квартплата за нашу четырехкомнатную квартиру в центре составляла 7 руб с копейками. Конечно, я мог купить себе скромную квартирку, у меня оставалось еще около 30 тысяч от продажи ценностей, отданных душами мертвы, но я еще не определился в своем будущем.
