Лидочка, изогнувшись назад, неожиданно выскочила из воды, и резко, размашисто поднимая тонкие загорелые руки, поплыла на спине от берега. Андрей догнал ее и поплыл рядом.
– Вы не устанете? – спросил он.
– Я могу весь день плыть, – сказала Лидочка. – Я же здесь выросла.
– Меня отчим учил плавать, – сказал Андрей.
– Я его видела, – сказала Лидочка. – Он такой высокий, худой, с трубкой всегда ходит.
– Я не знал, что вы знакомы.
– Мы не знакомы, но зимой Ялта становится совсем пустая, и в ней остаются только постоянные жители. И я всех знаю в лицо, особенно если это необычный человек.
– Он ученый, ботаник, – сказал Андрей.
– Я слышала. А в самом деле у вас была императрица?
– Разве я похож на лжеца?
– А на кого похожи лжецы? – спросила Лидочка. В ней было лукавство столь близкое к наивности, что Андрей не мог, да никогда и не сможет провести между ними грань, да и сама Лидочка порой не отдавала себе отчета в том, шутит ли она либо серьезна в своей деловитой наивности.
– Лжецы носят на себе печать. Посреди лба. Как клеймо.
– Спасибо, а то мне так трудно порой разобраться, кто хочет мне добра, а кто хочет меня обмануть.
Они плыли не спеша, море было как бы продолжением их тел и этим их объединяло.
– И вы тут всегда живете?
– Да, уже шестой год, – сказала Лидочка. – У мамы начался процесс в легких, и врачи посоветовали изменить климат. Папа перевелся сюда из Одессы.
– А как сейчас ваша мама?
– Спасибо, ей лучше.
– У меня мама тоже здесь жила, – сказал Андрей.
– А потом?
– Она умерла от чахотки, – сказал Андрей.
– Здесь? Давно?
– Давно, я был совсем маленький.
– Простите, я не знала.
– Это было давно.
– Как странно встретить человека, у которого такая же беда…
– Но ваша мама выздоровеет.
– Спасибо. Поплывем обратно?
– Давайте еще немного, – сказал Андрей. – Вон до той лодки. Посмотрим, что поймал этот чудак.
– А наши не будут волноваться?
– Волноваться можно, когда что-то угрожает.
– Волнуются, когда кажется, что есть угроза.
– Это называется – пустые хлопоты.
Вблизи лодка оказалась куда больше, чем издали, – ее черный борт навис над пловцами. Толстый человек с темным лицом, в широкополой соломенной шляпе, крикнул:
– Не подплывайте, лески оборвете!
– Мы хотели у вас рыбы купить! – сказал Андрей.
– Ну что за нравы! – рассердился толстяк.
– Поплыли обратно, – сказала Лидочка. – Он ничего не поймал и боится в этом признаться.
Вдруг толстяк резко поднялся в лодке, так что она опасно закачалась, чуть не зачерпнув бортом воды. Он выпрямился, подняв со дна лодки связку крупных скумбрий, и, размахивая ею в воздухе, воскликнул:
– Это называется «не поймал»? Это так называется? Какое вы имеете право обвинять человека, ничего не зная?
Андрей так рассмеялся, что чуть не наглотался воды, а Лидочка заработала руками, как мельница, отплывая от сердитого толстяка. Она тоже смеялась.
– Вам это и не снилось! – кричал рыбак вслед.
Потом уселся на банку и резко потащил из воды одну из удочек. Серебряная рыба взметнулась вверх к солнцу и неудачно упала на шляпу рыболову, шляпа свалилась в воду, он перегнулся, доставая, а потом стал помогать себе веслом, а рыба подпрыгивала в лодке. Это было смешно, они плыли и смеялись. Потом Лидочка обернулась назад и высоко подняла из воды руку, прощаясь с рыбаком, который уже снова склонился над удочками.
– Вы зимой здесь будете жить? – спросил Андрей.
– Я кончаю гимназию, – сказала Лидочка. – А вы куда?
– В университет. В Москву.
– Я жду не дождусь будущего года, – сказала Лидочка. – Мне так надоело здесь жить, как в банке, где все пауки уже знакомые.
– Я думал, что вам здесь нравится.
– Летом бывает интересно, а осенью и зимой ужасно.
– А вы что будете делать после гимназии?
– Я хочу стать художником.
– Вы рисуете?
– Я пишу акварели.
– У меня нет ни одного знакомого художника.
– Если хотите, мы можем зайти к нам. Только вам не понравится. Это только пейзажи и цветы. Я беру уроки у одной дамы.
– Мне обязательно понравится, – убежденно сказал Андрей.
Лидочка посмотрела на него внимательно. Они плыли совсем рядом – можно было протянуть руку и дотронуться.
– Коля фон Беккер ваш друг?
– Он на год раньше кончил нашу гимназию. И сосед. Мы с ним в одном переулке живем.
– В переулке?
– Да, в Глухом переулке.
– Какое смешное название. Почему он Глухой?
– Он маленький и никуда не ведет. И в нем живут небогатые люди.
– Не сердитесь, – сказала Лидочка. – Но я не люблю этих разговоров – кто богатый, кто бедный. Я, наверное, стану социалисткой. Я – сторонница равноправия людей.
Берег был уже совсем близко. Коля и Маргарита стояли по пояс в воде и разговаривали, поглядывая на море. Завидев головы пловцов, Маргарита замахала руками.
– Вы не утонули! – кричала она. – А мы уж хотели искать лодку, чтобы вас спасать.
– Маргарита – без ума от Коли, – сказала Лидочка.
Под ногами было дно. Андрей встал. Коля был мрачен.
– Нельзя заставлять других волноваться, – сказал он.
Они пошли под тент, который загодя занял Беккер.
Под тентом была расстелена циновка, на деревянном лежаке стояла корзина, которую девушки принесли из дому. В ней была снедь и бутыль красного вина, купленная Колей. Девушки сначала отказались пить вино, но за неимением воды согласились пригубить. Стаканов было только два, и пили по очереди. Андрей сделал так, чтобы пить после Лидочки. Он повернул стакан в руке, стараясь отыскать то место, которого касались губы Лидочки. Маргарита заметила это движение и громко сказала:
– Андрей, если вы хотите узнать Лидочкины мысли, не старайтесь.
– Почему?
– Они пока заняты не вами. – И громко засмеялась.
На берегу Коля чувствовал себя куда уверенней, чем в море. Он в основном говорил, и притом остроумно. Андрей бы так не смог.
Вино согрелось, сразу хмельно растворилось в крови, и жара стала сильнее.
Коля рассказал о Петербурге, как они ездили на Черную речку, где убили Пушкина, а потом о другой дуэли, которая случилась у них на курсе. Андрею не о чем было рассказывать – он был младшим. Но помогла Маргарита, которая вдруг вспомнила:
– Андрей, вы обещали рассказать нам, какой дух вчера приходил к вам.
– Сначала был голос, – сказал Андрей. Он не верил в духов и тем более не верил во вчерашний сеанс. Честно говоря, если бы он рассказывал об этом одному Коле, то признался бы, что и сам отчим не настаивает на истинности событий, признавая розыгрыш. Но Маргарита и Лидочка жаждали таинственного, и потому Андрей принялся описывать ночные события так, как если бы он глубоко в них верил.
