что мне нравятся поставленные задачи. Вопрос упирался в недостаток кадров — во всём третьем отделении служило не более шестидесяти человек, не считая полевых агентов. Наша экспедиция была самой многочисленной, чей штат состоял из пятнадцати чиновников, часть из которых служила в Москве, Киеве и Варшаве. Начальником нашего отдела назначили Макова Льва Саввича, известного мне по работе в Вильне. Как можно догадаться, коллежский асессор тоже переведён в третье отделение по протекции Муравьёва.
На меня сразу же сбросили текучку, которая заключалась в систематизации подпольных революционных кружков. Далее уже работа жандармов, которые должны задерживать смутьянов и проводить следственные действия.
В принципе, служба была не особо пыльная. «Земля и Воля» фактически разгромлена, а её лидеры, Чернышевский и старший из братьев Серно-Соловьевичей, сидят в тюрьме. «Кружок ишутинцев», куда входил Каракозов, арестован в полном составе, а его основные фигуры этапированы из Москвы в столицу. В Петербурге было раскрыто ещё одно общество, возглавляемое биологом Николаем Ножиным. Это сборище являлось филиалом «ишутинцев», особой опасности не представляло и находилось в начале революционного пути.
Есть ещё несколько индивидуалов, не примыкавшим к каким-то объединениям, и возомнивших себя философами. Среди них хватало преподавателей, журналистов, критиков и учёных. В массе своей это были люди безопасные, но несли мощный деструктивный заряд. Ведь дело не в том, что условный публицист Лавров нёс бред про государственный строй, который должен быть основан на добровольном союзе свободных и нравственных людей. Вопрос даже не в том, где этот утопист найдёт столько высокоморальных представителей рода человеческого, проблема в том, что слова подобных деятелей слушала молодёжь, и трактовала их совершенно по-разному. С учётом политизированности современного русского общества, подобные высказывания близки к призыву свержения существующего строя. И пресекать подобное нужно весьма жёстко.
Сколько же ереси, которую несли эти проповедники новых идеалов, мне пришлось перечитать! Чувствую, что меня скоро начнёт трясти только от одного слова «справедливость». То, что такого понятия в жизни нет и быть не может, объяснять бесполезно. Вот и корпел я над составлением списка опасных проповедников, медленно зверея. Заодно продумал несколько интересных идей. Даже дал задание Фредди и Янке проверить мои выкладки. Всё равно оба большую часть времени бездельничают.
И тут мой скромный кабинет, который я делил с майором Никифораки, являющимся протеже Шувалова, посетило начальство. У Антона Николаевича был свой фронт работы, в которую он погрузился головой. Пока мы присматривались друг к другу, и особо не общались. Надо ещё учитывать, что офицер был старше меня на двенадцать лет, и это не способствовало нашему сближению. Работа была в самом разгаре, когда открылась дверь, и на пороге показался улыбающийся граф.
Глава отделения предложил майору присутствовать на финальном допросе Каракозова. Поездку в Петропавловскую крепость он считал увлекательной, и сродни развлечению. Никифораки сослался на занятость, чем немного расстроил покровителя. Зато я самым наглым образом напросился в попутчики, чем изрядно повеселил Шувалова.
Всё эти мысли пробегали у меня в голове, пока я слушал невысокого молодого человека с крупными чертами лица, жирными волосами и потухшим взглядом. Он весь как-то скособочился на стуле, но отвечал на вопросы внятно и громко.
Среди присутствующих я с удивлением увидел генерала Мезенцова и ещё двух явно высокопоставленных господ в генеральских мундирах, увешанных орденами. На Каракозова они смотрели, как на вошь и презрительно кривились. Интересно, что бы они делали в случае успеха этого нескладного и уже сломленного энтузиаста от революции? Ведь царь выжил только благодаря случайности и непрофессионализму нападавшего.
Трёхчасовая беседа, которая была прервана на чаепитие — естественно, чиновников, а не террориста — ничего нового мне не открыла. Копию материалов следствия мы прочитали вместе с Никифораки. Сам Шувалов в подробности особо не вникал, поручив своему протеже сделать краткую выжимку.
Уже в конце беседы, Карниолин-Пинский предложил присутствующим господам задать вопросы подследственному. Но Мезенцова хватило только на возмущённый вопль: «Как ты посмел, паскуда, покушаться на самодержца и помазанника божия?». Далее шли весьма интересные обороты русского языка, явно почерпнутые из армейского лексикона. Шувалов был впечатлён загибами жандарма, но промолчал. А затем, улыбнувшись, спросил, не желаю ли я пообщаться с террористом. Кончено желаю!
— Скажите, Дмитрий Владимирович, — обращаюсь к равнодушно взглянувшему на меня стрелку, — А что было бы в случае успеха вашего покушения?
Замечаю, что от моего вопроса встрепенулся не только террорист, но и высокопоставленная публика.
— Смерть тирана стала бы несомненной пользой для простого русского мужика! Это должно было подвигнуть народ на крестьянскую революцию! Ибо страшно представить, как страдают люди, которые кормят стаи паразитов, при этом сами никогда не ели досыта!
— Идеи и помыслы вашего кружка мне знакомы. Пришлось ознакомиться с ними в последние дни, — мне с трудом удалось сдержать гримасу брезгливости, — Я спрашиваю о другом. Предположим, вы убили Его Величество, что дальше? Мечтать о том, что русский мужик после этого массово побежит свергать существующий строй — просто смешно. Большинство народа даже не знает о произошедшем покушении. Что бы вы делали дальше?
— Но как же? Ведь именно царь является сосредоточением вселенского зла и главной причиной народного страдания. Его убийство просто обя…
— Абсолютно ничего не решает, — перебиваю возбудившегося товарища, — У императора шесть сыновей, также живут и здравствуют три его брата, девять родных племянников, не считая многочисленной женской части фамилии. В случае смерти монарха, на царство венчается его наследник. При этом династия опирается на мощный государственный аппарат и армию, которые, кроме отдельных отщепенцев, не поддерживают социалистические идеи. Если следовать вашей логике, то необходимо уничтожить всю династию, включая женщин и невинных младенцев. А далее надо приступить к уничтожению министров, чиновников, генералитета с большей частью офицерства, промышленников, банкиров, купцов, зажиточных мещан, священников, мастеровых, казаков и просто грамотных людей, которые думают иначе?
— Что вы несёте? Я не собирался убивать младенцев и, тем более, перечисленных вами людей. Главным виновником страданий народа является царь. Его смерть должна подвигнуть общество на революцию, — пафосно выдал преобразившийся Каракозов, — Но вы правы, что вместе с тираном, надо уничтожить его цепных псов и небольшую прослойку паразитов. Все эти придворные, жандармы, полицейские и чиновники-кровопийцы, заслуживают исключительно смерти! И они пытали меня! По наущению следователя, в нарушение всех моральных норм и законов, мне не давали спать целых шесть дней. Именно после этого я раскрыл свою личность и сознался в содеянном. Не это ли является примером лицемерия власти?
— Вот мы и подошли к самому главному, — отвечаю спокойным тоном в абсолютной тишине, нарушаемой только прерывистым дыханием террориста, — Ваша цель не только монарх, но и
