спикировал на освободившийся гриф, скинул на десять килограммов с каждой стороны и принялся выполнять приседания.
Я глянул на местного смотрителя за тренажеркой, седенького тренера с личиком маленьким, как печеное яблоко. Он не обращал на нас внимания, спрятался за стойкой, воткнувшись в газету.
Присев на скамью для жима лежа, я прикинул план тренировок. Пока втянусь, это где-то три занятия, с целевыми группами мышц работать не стоит, а то утром будет крепатура или травмируюсь с непривычки. Да и нечего мышцы забивать, мне другое нужно. А что, должен был, по идее, рассказать Шпала, тренер вратарей, да только где его щас искать? Квасит, блин, небось, с Димидко и Кирей.
Ладно, сам. Для начала, легкая разминка — разогреть мышцы. Затем — круговая со своим весом на все группы мышц…
— Скр-ря! Скр-ря! — верещал тренажер для квадрицепсов, на котором работал Микроб.
Раздражение никуда не девалось, наоборот, перерастало в злость — да что за фигня? Что за клуб высшей лиги такой, если не смогли обеспечить хоть маломальские условия? Что за база такая, где самим приходится форму стирать?
На курорт захотел Саня? Ну-ну.
Вчера никто нас с распорядком дня не ознакомил. Пока с вокзала добрались до базы, тренеры совсем окосели и остервенели — то ли с бодуна, то ли переборщили с опохмелом. Шпала, к примеру, в автобусе вытянул откуда-то сигару, потом потребовал минуточку внимания, показал нам сигару и объявил, что она кубинская, гаванская и настоящая, а выкурит он ее с тем, кто по итогам сборов станет основным голкипером команды. Сообщил он это заплетающимся языком, потом попробовал раскурить ее, но упал лицом в проход. Сигару не спасли.
С дороги всем, разумеется, хотелось помыться. Тридцать вонючих после двух суток в поезде и автобусе мужиков ломанулись в общую душевую и неприятно удивились.
То есть неприятно удивились сразу, стоило оказаться на территории базы. Потом — когда увидели комнаты с пыльными матрасами и несвежим бельем в шкафу. После — когда поняли, что туалет, умывальники и душ — все общее, а комнаты с санузлами только у тренеров А сам душ… Квадратики плитки горчичного цвета на полу, на стенах кое-где они отвалились и виднелись серые латки цемента, пять леек с одной стороны, пять с другой, причем таких старых, что половина отверстий забилась, и струи летели куда угодно, только не на тело. Да тут, наверное, с семидесятых ничего не менялось!
Я попал только в третью очередь на помывку. Рядом мылись Игнат с белобрысым Жекой, который говорил:
— Тишкин, мы точно не в зоне? А то, помню, ты вчера кукарекал!
— Ща в лоб дам, — беззлобно ответил Игнат и пригрозил зубной щеткой. Потом выругался: — Знал бы, Жека, что у дубля не сборы, а такая шляпа, я бы перед Марокко на колени встал, чтобы он нас оставил в основе.
Похоже, не только я понял, что нас ждет месяц не курорта, а отбывания срока. Впрочем, мне было плевать, я был настроен рвать и метать, чтобы закрепиться в команде.
Предположение, что нас заселили в какой-то исправительно-трудовой лагерь, укрепилось, когда мы пошли ужинать. В столовой нас покормили жидкой гречневой кашей с куриными бедрами, к чему прилагалась ложка квашеной капусты, хлеб в неограниченном количестве, кубик сливочного масла и стакан компота из сухофруктов. Впрочем, у кое-кого компот превратился в алкогольный коктейль «Фигурная отвертка».
Утомленный полутора сутками в поезде, я вырубился сразу после ужина. Только веки сомкнул, как проверещал сигнал подъема, с трудом открыв глаза, в темноте я увидел Клыкова, вытянувшегося, как суслик, выскочивший из норы. В дверь постучали, оттуда раздался голос Сан Саныча:
— Подъем, н-на! Живо, н-на! Завтрак, собрание, кросс!
Клыков простонал, взял телефон, постоял с ним, потом с тоской положил его на прикроватную тумбу. Одеваться сосед начал, когда я уже выходил в туалет — как и в общаге, своих санузлов у гостей базы не было.
Я умылся и двинул в столовую, где на завтрак выдали молочную кашу из вермишели, нечищеное яйцо вкрутую и половинку плавленого сырка. Вершиной кулинарных излишеств шел вонючий растворимый кофе из жестяной банки.
Со мной за столик плюхнулись Ромка Клыков, Мика Погосян и Микроб. При виде вермишелевой каши Мика скривился и с искреннем интересом поинтересовался, правда ли это съедобно, или кто-то решил так над новичками пошутить, подложив им в тарелки столярного клея?
Видимо, этот же вопрос волновал Жеку и Игната. Жека ударил ложкой по столу, с грохотом отодвинул стул и отправился к столику, где обедали тренеры, а также добравшиеся до базы сборов врач — русоволосая женщина с серыми волосами, стянутыми в хвост, — и здоровенный массажист, напоминающий тяжелоатлета.
— Виктор Иванович, по-вашему, это можно есть? — уперев руки в боки, спросил он, нависнув над тренерским столиком.
— Можно, — невозмутимо ответил Киря и демонстративно доел вермишелевую кашу. — Видишь? Доел. — И добавил: — Вкусно.
Жека побагровел, подумал, а потом решил сыграть на публику:
— Ну хорошо, если вам каша нравится, Виктор Иванович. Но я сейчас не за себя говорю, а за всех ребят: что за ерунда? Куда вы нас привезли? Дубль ЦСКА выкладывал сегодня фотки со сборов в Сочи, так у них там отель — пять звезд! Гребаный «Зенит» — на самолете прилетел всеми составами, включая юношей! А у нас что?
— Сел на место! — рявкнул Сан Саныч. — Вы с Тишкиным вообще тут на птичьих правах! Только пикни, оба вылетите из команды и отправитесь играть на Сахалин! Вон, бери пример с Матвеева, Гребко, Ранюкова! Ветераны клуба, и не жалуются!
Ветераны и правда не жаловались, но к завтраку не притронулись. Очевидно, у них были другие источники питания.
Жека недовольно вернулся на место, сел, скрестил руки на груди и принялся возмущаться, что основной состав поехал в Болгарию, а их с Игнатом упекли в исправительную колонию! Вспомнилась его машина. Этим двоим, привыкшим к красивой жизни, точно больнее остальных.
Мои соседи по столику съели весь хлеб, Микроб по-братски разделил сырки, проговаривая:
— Мы точно кони двинем с таким питанием!
— Только ты, Микроб, и выживешь, — сказал Погосян, отодвигая кашу. — Знаешь почему? Потому что ты, сука, мелкий!
— На себя посмотри, — фыркнул Федя.
Погосян, если и превышал ростом Микроба, то на сантиметр, не больше. Зато был крупнее, за счет чего весил, наверное, раза в два больше Феди, так что Микроб был не прав.
После
