пробьюсь из дубля в основной состав «Динамо», потом попаду в сборную СССР, с моими-то данными почему бы и нет?
А там — здравствуй, чемпионат мира!
«Надежды юношей питают…» — проворчал Звягинцев, и мы оба уснули.
— Я тебе сейчас ухо отгрызу, — пригрозил мне Матвеич, Андрей Матвеев, огромный нападающий, напоминающий Артема Дзюбу.
Непонятки начались буквально на следующий день нашего пребывания здесь. Пятерка ветеранов, отправленных доигрывать в дубль… Хотя стоп, началось все даже не с них, а с извечного нашего раздолбайства.
Если коротко, куда-то делась запасная форма. Обстирывать себя старичкам было западло, поэтому они развели дедовщину, попытались припрячь самых молодых — меня, Ромку Клыкова, Микроба и Мику Погосяна.
А если длинно… Вспоминать не было времени, потому что мощный кулак Матвеича сунулся мне под нос, но я не шелохнулся. Укрощение строптивого новичка происходило в пустующей душевой тренажерного зала, куда тренеры сюда вряд ли сунутся — с утра зарядил дождь, и коучи, немилосердно погоняв нас по грязи, отправились в номер Кири сохнуть и профилактически лечить простуду.
Конфликт разгорелся во время переодевания в раздевалке, и в душевую мы пошли разбираться практически в чем мать родила, а именно в трусах, кроме Микроба, обмотавшегося полотенцем. Хорошо хоть я успел натянуть футболку и сланцы. Остальная команда, чувствуя, что запахло жареным, спешно раздевалку покинула.
— Ты че-та хочешь сказать, Ара? — мрачно поинтересовался товарищ Матвеича, коренастый правый вингер Нюк, то есть Александр Ранюков.
Их было пятеро, а нас четверо. Мика Погосян, возмущавшийся вместе со мной, зыркнул недовольно, но промолчал. Микроб внимательно изучал плитку на полу. Ромка Клыков встрял за компанию, он вообще молчал, играя на телефоне, и его молчание было принято ветеранами за пассивную агрессию.
— Язык проглотил? — спросил третий ветеран, опорный полузащитник Григорий Гребко. Говорил он с южнорусским акцентом, отчего даже угрозы из его уст звучали как-то нежно. — Та шо вы ерепенитесь, хлопцы? Усе по справедливости: вы двое, — он ткнул пальцем поочередно мне и Мике в грудь, — новенькие, вам сам бог велел шустрить, а ты, Клыков, самый молодой из наших.
Увлеченный мобильной игрой, Ромка, по-моему, не в полной мере осознавал, чего от него хотят, и был на все согласен:
— Да без проблем, дядя Гриша… Щас только босса убью.
— Вот! — обрадовался Гребко. — Ромка постирает, давайте мужики, скидывайте.
Форму ветераны скинули прямо на пол, но Матвеич мотнул головой и набычился:
— Ни хера. Здесь дело принципа. Саня этот и Ара пусть стирают. И мелкий, вон. Клыков свой, не первый год в клубе.
Микроб, по паспорту Федор Хотеев, юркий хав, роста в котором было от силы сто шестьдесят пять сантиметров, стиснул зубы и посмотрел на «дедов» так, что, если бы взгляды убивали, ветеранов рассеяло бы на атомы. Микроб был самым старшим из нас, ему недавно исполнилось двадцать четыре, но, как говорится, маленькая собачка до старости щенок.
— Слышь, Саня, — в разговор вступил четвертый ветеран, русский кореец Василий Ан по прозвищу Колесо. — То, что ты за Игната вчера впрягся, дело хорошее. Мы проспали, но нам рассказали. Но сейчас ты зря залупаешься, это командные традиции, понял?
— Вот-вот! — добавил пятый ветеран, уже поплывший лысоватый дяденька по фамилии Дрозд. Впрочем, звали его все по какой-то причине Дятел. — Клубные традиции надо уважать! Помню, когда мы с Васей из спортшколы сюда попали, гоняли нас только так — подай, принеси, постирай, почисти, сгоняй… Вот времена были, да, Вась? Старших у-ва-жа-ли! А сейчас? Никакого, так сказать, почтения.
Наверное, ветераны внушали восемнадцатилетним соплякам уважение и трепет. Для Звягинцева, которому перевалило за сорок, именно они были борзой молодой шпаной. Потому я отодвинул от своего лица кулак Матвеича и обратился ко всем ветеранам:
— Мужики, я вас очень уважаю. Очень. Вы — гордость отечественного футбола. Но форму вашу стирайте сами. Рома, Мика, Федя, валим, нам еще качаться в тренажерке.
Микроб открыл дверь душевой, метнулся к своему шкафу и принялся быстро переодеваться, сверкая белым задом.
Сдвинув плечом преградивших путь Матвеича и Нюка, я уперся в широкую грудь Гребко и пожал плечами:
— Могу и помахаться, если вам так хочется. Тогда вам не только стирать придется форму, но и зашивать. Виктор Иванович завтра будет очень недоволен.
— Борзый, значит? — нахмурился Гребко, переглянулся с Матвеичем, а тот, я увидел, покачал головой. — Ладно, проваливай. Пусть идет, мужики! Мы с ним потом разберемся.
Ясно, побаиваются — Комсетью пользоваться умеют, пробили мои спортивные достижения в Лиловске. Сам я, понятное дело, языком не трепал, засмеяли бы — борец, и в футбол!
Когда я вышел из душевой, дверь за мной захлопнулась, и ветераны принялись обрабатывать Ромку и Мику. Подумав, не вернуться ли за ними, решил не обострять. Пусть пацаны учатся отстаивать, так сказать, личное пространство.
Я направился прочь, размышляя. Может быть, стоило согласиться и постирать эту чертову форму? Прислушавшись к себе, ощутил негодование — ну уж нет, я сюда приехал тренироваться и доказывать, а не прислуживать списанным старичкам.
Уже в середине зала, где вовсю тренировались остальные, я услышал, как хлопнула дверь раздевалки. Обернулся и увидел семенящего ко мне Микроба. О, сколько достоинства, сколько бунта было в каждом движении этого маленького человека.
— На хер не пошли бы? — крикнул он, обернувшись, сделал неприличный жест.
Жека, делающий румынскую тягу, посмотрел на него удивленно.
— Круговая порука мажет, как копоть, — прокомментировал происшедшее Микроб.
— Я ищу чью-то руку, а чувствую локоть, — продолжил я.
— Шаришь! — просиял Микроб, улыбнувшись от уха до уха.
Еще бы мне не шарить, это музыка моего детства. А вот наши ровесники этого мира вряд ли разделят музыкальные пристрастия Микроба.
— Правильно ты их, — проворчал он. — Задолбали…
Чтобы унять раздражение, я занялся делом: двинулся вдоль ряда потрепанных тренажеров. Микроб шел следом и зудел:
— Не, ну ты посмотри! Из трех беговых дорожек работает одна!
Он сразу же занял рабочую, включил. Лента двинулась с таким визгом, словно под нее затянуло свинью. Микроб слез с дорожки, шел следом и ворчал не смолкая, костерил ветеранов, костерил мажоров, поносил сраный раздолбанный комплекс, который надо реконструировать, но директор этого спорткомплекса корешится с кем-то из «Динамо».
Я обошел зал и договорился с собой о том, что футболистам достаточно штанги и гантелей. Микроб
