знаю?
Кстати, от мужика несло как из винной бочки. Охранники Сормаха — трезвы были как стеклышки. Я и Сормах, выпивали перед остановкой маятников. Может, алкоголь и сыграл свою роль, явился защитником от вредоносного воздействия?
Мужик, что чуть не попал мне под колеса, открыл глаза, сел, начал озираться по сторонам, наконец — сконцентрировал свой взгляд на нас.
Мы были спрошены на французском, а на каком же ещё, отчего у него голова болит?
— Пить надо меньше, — на языке родных осин ответил Сормах.
Я и не знал, что он французский понимает.
— Нинель, поехали обратно! — принял решение Сормах. — Нечего своих бросать.
Посконная правда в словах Николая Гурьяновича присутствовала. Его деды и прадеды сейчас точно так же бы сказали. Отец — тоже.
Обратно… Прямо дьяволу в пасть…
— Как скажешь, — возразить мне было нечего.
— Погоди, сейчас на месте определимся. Так не поедем. Надо с силой в Париж возвращаться. Кроме столицы у нас тут много гарнизонов.
Такое — меня обрадовало. Двое с британцами мы много бы не навоевали. С подмогой — ещё посмотрим, кто кому рыло начистит.
Сормах на довольно приличном французском спросил мужика на предмет нашего теперь местонахождения. Тот немного тормозил, но всё же сориентировал нас на местности. Николай Гурьянович покивал головой и задал ещё пару вопросов. Про какие-то города, название которых мне ничего не сказало. Мужик опять задумался, но вскоре даже рукой указал направление нашего будущего движения. Поедете де туда и будет вам спрашиваемое.
Сормах повеселел, даже как-то взбодрился.
— Сейчас, Нинель, мы всё это дело поправим. Недалеко нам и подъехать, а там поднимем полк в ружье и… — Сормах показал мне кулак.
Мне-то что кулак показывать? Британцам нужно такой жест продемонстрировать.
Комендант Парижа вежливо поблагодарил мужика, папироской его угостил. Даже подпалил её ему.
— Всё, едем. Нам — туда. — мне было указано, куда двигаться.
Получалось, необходимо развернуться. Я сел за руль, спятил немного машину. Мужик-то, так на дороге и сидел, не на нем же мне разворачиваться.
— Давай, давай скорее! — подгонял меня Сормах.
— Не получится скорее, колёса отпадут, — пошутил я.
— Пусть отпадывают. Там, в полку, другие машины имеется.
Через пол часа мы въехали в расположение одного из полков Армии Мировой Социалистической революции. По территории лагеря кто в чем бродили солдаты. Видно было, что их здоровье оставляет желать лучшего.
— Сейчас я их взбодрю, как наскипидаренные забегают!
Сормах был зол и деятелен, а сам-то недавно — пластом лежал.
— К штабу давай, — последовал мне приказ.
— Куда? — здесь я был первый раз.
— Пока прямо, а там — покажу…
Глава 28 На разведку
Сормах прямо с порога штаба всем там присутствующим здравия пожелал. Вот что-что, а это бы им не помешало. Сам комполка и другие красные командиры как после тяжелой болезни были — краше в гроб кладут.
Связь с Москвой отсутствовала. Это же полк, а не Люксембургский дворец в Париже.
Планы Николая Гурьяновича в один момент рухнули. Он-то хотел с Крыленко связаться, попросить главковерха войска из Германии сюда перебросить и надавать по зубам британцам.
— Не может их тут быть много, — делился мыслями военный комендант Парижа со мной. — Мало ли что товарищи из Коминтерна сообщили, сколько там они могли через Ла-Манш перевести…
Может и не много, но и у нас-то воевать было нечем. Народ в полку хоть и на ногах уже был, но жив да негоден. Солдаты пройдут десяток-другой шагов и присаживаются как старики столетние, руки у многих трясутся — какие из них стрелки…
— Сам видишь, Николай Гурьянович, какие мы вояки. — комполка вытер пот со лба. — Хоть сейчас всех в лазарет штабелем складывай.
Выглядел комполка плохо. Так, на одной коммунистической идее держался.
Полечить бы их чем… Чем? Главное — от чего? Лечат, когда диагноз известен. Тут же — лес тёмный.
Золотые зверьки мне и Сормаху помогли. Ну, так они от всего помогают. Скольким я ими помогу? Горькие слёзки — это, а не лечение.
Полк поднять и повести на Париж не получалось. Связи с Москвой не было. Да и сами мы — я и Сормах — что-то не сильно хорошо опять себя чувствовали. У Николая Гурьяновича кровь из носа временами шла.
— Что-то, Нинель, я — того…
Вижу я, что того. Сам такой.
Не на долго нас и хватило.
— Что, товарищ Красный, делать-то будем?
В голосе Сормаха горечи было, хоть полуведерником черпай.
— Выше головы не прыгнешь…
— Может, Нинель, отдохнут они денек и в себя придут? — комендант Парижа кивнул на окно штаба, за которым бойцы из полка как сонные мухи себя чувствовали.
— Не знаю я, Николай, не знаю. Всё может быть.
Что я мог ему ответить?
Лучше солдатам не стало и на второй, и на третий день.
— Поехали, Нинель, сами одни в Париж. Посмотрим, что там делается.
— Поехали, — согласился я.
Что-то делать всё равно было надо.
Сюда, в городок, где полк стоял, британцы ещё не показывались. Может, они не имели планов дальше Парижа продвинуться? Вообще, неизвестно что они там задумывали. Нужна им Франция? Не нужна? В чужую голову не влезешь…
Посмотреть, что в Париже делается, всё равно нужно.
Самое интересное, из России — ни вести ни повести. Как там дела? Что с Лениным?
Не знаю, как у Сормаха, а у меня от всего этого просто голова лопалась. Неопределенность, что может быть хуже?
— Пулемёт берём?
Николай Гурьянович чего только в наш автомобиль не погрузил. Ящик ручных гранат, два автомата Федорова, японских патронов для них чуть не пуд…
— Зачем? Изделий Владимира Григорьевича тебе мало? — я имел в виду уже лежащие в автомобиле автоматы.
Автомат Федорова — штука редкая. В полку всего два и было. Сормах своей властью их забрал — нам де для дела надо. Пусть мы не на аэроплане летим, а только едем.
Со старым большевиком Николаем Гурьяновичем комполка спорить не посмел, отдал без разговора автоматы.
— Мало, — отмахнулся от меня Сормах. — Пулемёт никогда лишним не будет.
Пулемёт Шоша в результате всего этого оказался в салоне автомобиля.
— Ну, поехали. — Николай Гурьянович перекрестился.
Во как… Большевик, а Бога не отринул, не выкинул его из души.
