— Ну и дурак же ты… — оценил мои действия Кожанов после того, как я рассказал ему историю с британцем. — Зачем так поступать? Я что, не подождал бы день-два, пока всё не уляжется? Доложил бы как положено, зато отдыхали бы спокойно и в ус не дули.
— Вот ещё! Во-первых, историю эту кое-кто на "Б" раздуть мог и на ровном месте, тогда мне об отпуске лучше и не думать. А во-вторых, не хочу разочаровывать своих заклятых британских друзей. Должны же они видеть, что хоть каких-то результатов достигли и меня ещё не пора валить наглухо, может русские аборигены и сами справятся.
— Ты это о чём?
— Да всё о том же… — ответил я, отхлебнув из большой металлической кружки больше чем на пол литра. — Думаешь, зачем он так демонстративно ко мне припёрся? Не сманить, так скомпрометировать. Причём, наиболее вероятно последнее. Много ты знаешь советских инженеров, к которым вот так иностранные атташе заезжают? Вот и я не знаю ни одного. Мешаю я им, убрать хотят. И не известно до какой степени я им поперёк горла встал. Могут и на крайности пойти. Я ведь не Сталин и не Киров, так, конструктор мелкий, сколько таких пропало без следа как тот же Дизель. Пусть уж лучше думают, глядя на поднявшуюся суету, что Лаврентий за меня всерьёз взялся. А мы время потянем, глядишь, моя японская наживка и сработает, интерес появится.
— Объясняться всё равно придётся, — заметил Кожанов. — И слова я тебе советую подбирать очень осторожно.
— Бог не выдаст — свинья не съест. Надеюсь, товарищи наши мыслят здраво и войдут в моё положение.
— Я бы на это особо не рассчитывал, — скептически хмыкнул Иван Кузьмич. — Со мной видишь как обошлись. Тоже мне, политики, мать их. Сами залезут в дерьмо по уши, а вытащишь их, так тебя же и измажут. Им до тебя, кстати, как медному котлу до ржавчины. Ты вон влёт определил, что Испания обуза нам и больше ничего. У буржуев правителям таких промахов не прощают. Глядишь и оппозиция уже у власти. Улавливаешь суть?
— Ты это, Иван Кузьмич, брось. В тебе сейчас не здравый смысл, а прости уж за откровенность, детская обида говорит. У нас абсолютное большинство на своём месте сидят. А тебе надо думать о том, как сложившуюся ситуацию к своей пользе повернуть. И вижу я здесь неплохие перспективы. Ведь ты сейчас ответственности ни за что не несёшь, значит, и ошибок не совершаешь. А кое-кто, не будем показывать пальцем, кто совсем не на своём месте, свои ошибки обязательно совершит. Нужно будет всего лишь этим воспользоваться, и место то освободившееся занять!
— Шутишь что ли? Там одна шайка-лейка, рука руку моет. Уж если я с поста наркома ничего сделать не смог, то чего могу сейчас?
— Сейчас тебя списали. Ты никому не интересен. Значит, делать можешь что угодно. Только добычу себе выбирай по зубам и выше головы не прыгай. Потому как я тебе только до определённого уровня первый друг и помощник, а дальше — капитан госбезопасности, так и знай. И чтоб рассуждений про оппозицию я от тебя, дорогой Иван Кузьмич, больше не слышал.
— Опыт говорит, что к словам твоим стоит прислушаться. Эх, знать бы, где соломки подстелить!
— На Дальнем Востоке, конечно. У японцев уже желудочный сок выделяется, глядя на то, как мы из-за Восточного Туркестана с китайцами расплевались. На нас вряд ли в первую очередь попрут, скорее всего, в ближайшее время Чан Кай Ши отдуваться придётся. А вот в следующем году… В общем, есть у тебя время и подготовиться, и оказаться в эпицентре событий.
— Дело это, кажется, гиблое. У японцев флот — ого-го! Не то, что у нас. Как там себя проявить? Тут уж лучше в сторонке постоять…
— У японского флота к нам интереса нет. А вот Квантунская армия может устроить что-то вроде разведки боем, чтобы нас прощупать на предмет употребления в пищу. Предполагаю ограниченный конфликт на отдалённом участке. У меня там, в Приморье, друг командует погранотрядом, кое-какие сведения поступают. Обрати особое внимание на район озера Хасан. Если самураи полезут, то морская пехота под твоим личным командованием должна успеть надавать им по зубам первой, не дожидаясь, пока армейцы раскачаются.
— Мальчишки! — Роза, а вслед за ней и Полина, явно почувствовавшая что-то, что между мной и новой женой наркома не всё чисто, а потому неотступно за ней присматривающая, нарушили наше уединение. — Ну что же вы нас бросили! Мой адмирал, не пора ли уже перестать пить пиво и перейти, наконец, в лучших гардемаринских традициях, на шампанское в обществе прелестных дам?
— Адмиралов мы побили, товарищ Роза! Советские флагманы предпочитают водку! — шутливо ответил на упрёк моряк. — Но и шампанское, натурально французское, для боевых подруг найдётся. Присаживайтесь.
— Поля, завтра с утра в Дмитрове мы сойдём, будь готова, — не в тему и совершенно серьёзно изрёк самый молодой из присутствующих мальчишка, разменявший уже пятый десяток.
— Что-то не так? — встрепенулся Кожанов.
— Ерунда, просто не хочу быть на борту, когда сюда чекисты заявятся по мою душу. Позже нас на берегу подберёте, договоримся где. Мы ведь хотим, чтобы наше уединение никто впредь не нарушал? Главное — не проболтайтесь.
Сказано — сделано. Вырядившись в пух и прах, в полную парадную форму, жаль без меча, который пришлось припрятать на катере, нацепив орден, рано утром я заявился на вокзал города Дмитрова и взял билеты на пригородный поезд на всю семью до Москвы. Полина, чуть погодя, одетая сильно попроще, в сарафане и платочке, поворчав для порядка на растрату средств, пошла и приобрела точно такой же комплект билетов, только до Кимр. После чего, переодевшись в укромном месте и избавившись от набитых сеном узлов, изображающих большой багаж, мы коварно никуда не поехали, а с одним сидором на четверых, куда я сложил съестное, вернулись задворками к каналу и потопали вдоль него пешком на север, выбирая место для пикника.
Часа в четыре пополудни нас, уже успевших налопаться шашлыков и накупавшихся вволю, подобрал проходящий мимо "Буревестник". Кожанов, как и было договорено, дождался в Дмитрове, пока на борт в моих поисках не заявится посыльный-чекист, которому он честно заявил, что капитан Любимов внезапно, без объяснения причин, сошёл на берег и отправился на вокзал. Пусть теперь Берия хоть весь наркомат на уши поднимет. По времени визита посыльного получалось, что я вполне успевал добраться до столицы, а оттуда мне дорога куда угодно открыта. Даже за границу. Пусть Лаврентий себе ногти до корней теперь сгрызёт, а я спрячусь под пламенем свечи и отдыхать буду в своё удовольствие.
Целую неделю мы шли вниз по Волге, останавливаясь на ночь в каком-нибудь укромном месте и разбивая палатки на берегу. Развлекались рыбалкой и кое-где, где лес подходил к реке вплотную и мы видели следы водопоев, охотой на кабана. Причём не только мы, но и свободные от вахты члены команды "Буревестника". Выходил у нас какой-то ночной образ жизни, когда с вечера и до восхода солнца мы сидели либо с удочками на берегу, либо с ружьями в засаде, а днём, пока катер шёл по реке, по большей части отсыпались в каютах. Зато как было хорошо отдохнуть от индустриального грохота, особенно поначалу на Верхней Волге, где вечерняя заря почти догоняла утреннюю. Петька, от назойливости которого едва удалось избавить механиков катера, всучив ему удочку, внезапно для всех в свои неполные семь лет стал чемпионом по уловам. Посмотрит, бывало, на воду, отойдёт в сторонку и таскает одну рыбину за другой, а у соседей — ни поклёвки. И спрашивали, как место выбирает, и рядом подсаживались — бесполезно. У Пети всё равно больше, а объяснить толком ничего не может или не хочет. Только скажет: "здесь рыба есть". И всё. Талант. Полина только посмеивается. Глядя на них понятно, что и откуда взялось. Сама Поля с маленькой Викой, которой, как постоянно твердила Роза, следовало бы спать, по ночам пропадала в лугах и лесу, неизменно возвращаясь с добычей в виде трав, цветочков и корешков, которыми они увешали весь подволок и нашей и детской каюты, отчего там даже при открытых иллюминаторах стоял дурманящий дух.
