На лице Джеймса отразилась непонятная смесь эмоций.
– Мне следовало быть более осторожным.
Нужно заканчивать этот разговор, и как можно скорее. Говорить о сексе почти то же самое, что думать о нем. Это никуда не годится!
Мэгги решила сменить тему:
– Когда вылетает наш самолет?
Джеймс смотрел прямо в глаза Мэгги. Ей даже показалось – Джеймс откажется менять тему и продолжит этот разговор. К счастью, выдержав томительную паузу, он ответил:
– Мы вылетаем в десять десять. У нас есть еще три часа.
Он улыбнулся, и у Мэгги перехватило дыхание. Как же он все-таки красив! Она почувствовала, как ее обдало теплом.
«И это называется – сменила тему», – грустно подумала она.
– За эти три часа мы многое успеем сделать, но сначала нам нужно поесть. Потом, если хочешь, можем побродить по магазинам.
– Да, Абердин по сравнению с Миннеаполисом – деревня, – признала Мэгги.
Это снова напомнило ей о том, что Джеймс принадлежит совсем иному миру, чем она. С другой стороны, когда еще ей представится шанс побывать в его мире? Поэтому надо постараться выжать из поездки максимум.
– Если мы побродим вместе, это не повредит делу? – решилась спросить она.
– Я уверен в Желтом Крыле – он найдет что-нибудь еще. Пока мы… – Джеймс оборвал себя, но Мэгги догадалась, о чем он хотел сказать. Пока они придерживаются профессиональных рамок, нет ничего страшного в том, что их увидят вместе. – В общем, у нас хватит времени даже на то, чтобы осмотреть достопримечательности Вашингтона. Можем сходить в музей или мемориал Линкольна. – Он наморщил лоб. – Как насчет музея американских индейцев? Не уверен, что мы сможем побывать в Белом доме, – на экскурсию там надо записываться заранее.
Мы? Слышать это было странно, но одновременно приятно. Джеймс продолжал перечислять, где они еще могут побывать. Неужели он старается ради нее? В это сложно было поверить. Но ведь так оно и есть – сытая, с чашкой вкуснейшего кофе в руке, она сидит напротив самого милого, умного и, наверное, самого замечательного мужчины.
У Мэгги появилось чувство, что все это происходит не с ней…
Джеймс взглянул на нее и ослепительно улыбнулся, показав все свои великолепные белые зубы. От этой улыбки у нее перехватило дыхание. И улыбался он так, как будто рад ей…
Мэгги почувствовала, как ее затопила волна счастья. Нет, нельзя ей привыкать к этому чувству – слишком опасно, потому что долго не продлится. Надо срочно выстраивать стену вокруг своего сердца, которое так отзывается на его близость. Не дай бог она влюбится в него! Джеймс Карлсон разобьет ей сердце, если она не будет осторожна.
Оставшиеся два часа они бродили по магазинчикам аэропорта. Для Нан Мэгги приобрела здесь рубашку с изображением миннесотского лося. Они купили пирожные, пили газировку и разглядывали людей. Как легко было забыть, что это не обычное свидание!
Все было хорошо до тех пор, пока они не вошли в дорогой ювелирный салон.
– Думаю, Роузбад упомянула про обязательные вечеринки, которые устраивает Ленон?
– Да. Она же одолжила мне платье на всякий случай.
Джеймс кивнул:
– Она сказала тебе, что на дамах обязательно должны быть драгоценности?
– Нет.
– Тогда давай осмотримся – может, ты выберешь что-нибудь подходящее?
«Вряд ли у меня хватит на это денег», – подумала Мэгги, но кивнула.
Оказалось, что в продаже были искусственные бриллианты, так что Мэгги выбрала себе серьги.
– К ним у нас есть еще кулон, – предложила продавщица. – А еще лучше подойдет ожерелье. – Она достала его из витрины.
Когда продавщица назвала цену, Мэгги подумала, что ослышалась. Слабым голосом она попросила ее повторить.
– Две тысячи пятьсот долларов, – спокойно повторила продавщица. – Общий вес бриллиантов двадцать семь карат.
Мэгги оглянулась, думая, что это какой-то фирменный магазин. Но нет, это был простой салон. Неужели это не шутка – две тысячи пятьсот долларов за фальшивые бриллианты?
Мэгги лишилась дара речи. Она повернулась к Джеймсу, когда услышала его голос:
– Примерь его. – Он расстегнул застежку ожерелья и ждал, когда она повернется.
– Ты шутишь? – Мэгги даже не хотела касаться украшения из страха уронить его или испортить, за что ей придется выложить две с половиной тысячи долларов.
– Ничуть, – спокойно сказал Джеймс и надел ей на шею ожерелье, которое приятно холодило кожу.
– Потрясающе! – сказала продавщица задыхающимся от восторга голосом.
Впрочем, к такому голосу прибегают все продавцы, когда на горизонте замаячит потенциальный покупатель.
– Я не могу его себе позволить, – прошептала Мэгги. – Мне даже дешевые драгоценности не по карману. Я и так разорилась, купив серьги.
Мэгги чувствовала себя не на своем месте. Все это так неправильно! С отчетливой ясностью Мэгги снова осознала: она не может идти на вечеринку, на которой будут присутствовать влиятельнейшие люди государства. Просто не может – и все!
Встретившись взглядом с Джеймсом, она была поражена. Джеймс смотрел холодно и оценивающе. Она видела его таким однажды, в самый первый день их встречи. Мэгги вдруг ощутила, как ожерелье стягивает ей шею…
Женщина-продавец все щебетала:
– Разумеется, в продаже есть более подходящие для ожерелья серьги. – Она вытащила пару грушевидных серег. – Все вместе это составит три тысячи сто долларов.
«Три тысячи за фальшивые бриллианты? Мой джип стоил дешевле!» – негодовала Мэгги.
Джеймс взял серьги и приложил их к ушам Мэгги. Она почувствовала его необычно холодные пальцы.
– Какого цвета твое платье?
Мэгги непонимающе посмотрела на него, но промолчала. Затем ее обдало жаром. Ни за что на свете она не купит себе такие вещи – они ей попросту не нужны!
Джеймс передал продавщице серьги и знаком показал Мэгги, чтобы она повернулась. Мэгги ощутила прикосновение его пальцев к своей шее, затем лежащий на ее груди вес исчез. Мэгги неловко вытащила из ушей серьги, за которые еще даже не заплатила.
– Так что вы решили? – Продавщица выжидательно уставилась на Джеймса.
Он посмотрел на Мэгги, перевел взгляд на драгоценности, затем снова на Мэгги. Он словно что-то оценивал. Да она никогда в жизни не подойдет ни к одному стандарту, принятому в его мире! Но не говорить же об этом вслух, да еще в присутствии постороннего человека! К тому же у Мэгги еще сохранилась гордость. К сожалению, этот магазин показал ей – это единственное, что у нее было.
