– Довелось, – угрюмо кивнул Эрван. – Но почему я жив? Ведь бойцовый яд смертелен. Те… кого я видел, умерли быстро.
– Потому что это не чистый яд фоморов, – терпеливо объяснил Лоэ. – Только его ингредиенты, смешанные с обычными нашими снадобьями. Точного состава бойцового яда, кстати, мы до сих пор не знаем. А вот отдельные части… да, редко, но попадают к нам.
– Но я всё равно не понимаю, – сказал Эрван. – Если я не умер, если я здоров – проблемы нет, так?
– Не так! – Лоэ неожиданно ударил кулаком по столу. Огарок выскочил из подсвечника, покатился по столешнице, упал – доктор и головы не повернул. – Откуда, по-твоему, берутся снадобья фоморов – бабушка-травница в котомке приносит? Они плод колдовского ритуала! Я не знаю точно, как там что происходит, но сомнений нет – зло пропитывает их, обволакивает, даёт им силу… Договор со злом, понимаешь? И плодом этого договора ты воспользовался, хоть и неумышленно.
Повисла звенящая тишина. Эрван, нахмурившись, лихорадочно соображал.
– Но тогда получается, вы влипли ещё сильней меня. – Ведь это вы приняли решение прибегнуть к… скажем так, посторонней помощи – причём вполне сознательно, да?
Лоэ невесело рассмеялся.
– То ли хороший ты человек, Эрван, – то ли глупый. Сам влип дальше некуда, а за других переживаешь… – Лоэ вздохнул. – Ты прав. Если мы, как ты выражаешься, «влипли», то оба, причём я сильнее.
– Но зачем было…
– Ты умирал. А я врач, – просто ответил Лоэ.
Эрван осоловело помотал головой, борясь с подступившей зевотой.
Многовато для одного дня… Вот бы просто уткнуться в подушку и забыть обо всём! Хоть на время, а? Оставалось одно, последнее…
– И что теперь будет? С вами и… – Эрван запнулся. – Со мной?
Лоэ пожал плечами.
– Кто знает? Может быть, ничего. А может быть, мы балансируем на краю пропасти, и любое неверное решение станет для нас роковым. А быть может, мы уже падаем в бездну… только ещё не знаем об этом…
Он встал. Сутулясь, подошёл к двери. Обернулся.
– Я не мог поступить иначе. Но возможно, для нас обоих было бы лучше… дать тебе умереть.
Эрван Гвент. Дневник.
…Лоэ прав – зря я спросил. Что мне, боцмана мало? А тут… И перепугался до одури, и не понял ничего: Кромм, фоморы, магия севера… А я тут при чем? Неужели из-за какой-то неведомой дряни на меня и впрямь могут – как бы это поаккуратнее… – обратить внимание?
Вот пишу сейчас и знаю: да. Не понимаю, а чую нутром – разница важная. Когда начинаю думать об этом обо всем… То холодом по спине протянет, то голова закружится… А иногда съёжиться охота – будто сзади смотрит кто.
Эх, доктор, может, и впрямь было лучше… того? И все проблемы – разом?
То-то боцман будет счастлив… Нет уж, обойдётся!
Главное, не торопиться. Разложить все по полочкам и не наделать глупостей, как тогда – с Одноухим.
Итак: про магию, страх и прочее – забыть! Хоть на время. Сейчас моя головная боль – Бастиан. С него и начну.
Эх, не знаете вы меня, милейший боцман! И скоро в этом убедитесь.
Обещаю.
«Горностай». Судовой журнал.
…два дня до летнего солнцеворота, по римскому счислению – девятнадцатое июня. На рассвете судно встало на якорь возле острова Керуак. Цель – перетяжка такелажа, забор пресной воды. Происшествий нет. Больных, раненых нет.
Капитан Салаун.
– Навались! Хэй-о-хэй!
Дружный взмах – лопасти вспенили воду, но перегруженный ялик сдвинулся едва на фут. Возле планшира угрожающе заплескалась вода.
– Полегче, дурни! Зальёт! Хэй-о-хэй!
Эрван стиснул зубы. Хрипя от натуги, потянул тяжёлое весло – спина отозвалась болью. До «Горностая» оставалось всего ничего. Сто футов. Сто взмахов.
– Хэй-о-хэй!
Третий рейс. Последний на сегодня. Дотянуть до судна, перекидать на палубу оставшиеся бочки… Обратно порожняком. Уже легче.
Перед глазами – грубая рубаха переднего гребца. Ткань в тёмных пятнах пота то обвисает складками, то натягивается так, что вылезают нитки из швов.
– Хэй-о-хэй!
Солнце… Зараза… А зимой в Морском Ключе тосковал по нему… Идиот. Висит сейчас в зените, жарит… Как будто над башкой костёр развели, вот-вот угли за шиворот посыплются…
Головная повязка высохла, едва успели от берега отойти. Сейчас бы в море обмакнуть – вот оно, рядом, только руку протяни…
– Хэй-о-хэй!
Пить… Анкерками вся лодка уставлена, повернуться негде. Выбить бы крышку, окунуть голову в родниковую воду… Её ж ледяной набирали, наверняка не успела согреться…
– Хэй-о-хэй! Хэй-о-хэй! Хэй-о-хэй!!!
Глухой стук. На лодку падает тень от борта. Справились!
– Вот ведь… Не могли ближе якорь бросить? – прохрипел кто-то.
– Гоэл, ты, что ль? До старости дожил, а глупей Яника! Да из-за вас, дурачья, капитан и так рискует: не успеем до отлива, ляжем на борт, зароемся в песочек… Может, ты потом судно с мели снимешь? А мы посмотрим.
Бастиан обвёл матросов презрительным взглядом.
– Ладно, малахольные! Валяйтесь пока. Без вас управлюсь.
Он проворно завёл тали под бочонок.
– Первый пошёл!
Несмотря на усталость, Эрван был ошарашен силой Бастиана. Под восхищённый шёпот матросов тот управлялся с тяжеленными бочками как с игрушками: казалось, захоти он только – и начнёт ими жонглировать.
«Ну и как с ним драться? – посетила тоскливая мысль. – Я к вечеру на ногах-то стоять не смогу. А этому медведю все нипочём».
Эрван почувствовал, как его осторожно дёргают за рукав.
Яник, само собой… Кто ж ещё. Перебрался с соседней банки. Вот неймётся человеку!
Яник слегка повёл головой в сторону Бастиана. Вопрошающе изогнул бровь.
Эрван едва заметно пожал плечами.
Что тут скажешь?
Яник подсел вплотную. Наклонился к уху Эрвана, прошептал озираясь, будто заправский заговорщик:
– На! Стянул у Жорда. Тебе понадобятся силы.
В ладонь Эрвана ткнулось что-то бесформенное и тёплое.
– Ешь давай! Пока Баст не видит.
Солонина! На солнцепёке! Удружил, ничего не скажешь. И ведь старается парень, хочет как лучше… В очередной раз Эрван пожалел, что дал слабину и посвятил Яника в свои планы. Но с другой стороны, Эрван не представлял себе, как бы справился иначе: Яник, выросший на корабле, оказался бесценным источником информации, знал все ходы и выходы, а самое главное – бескорыстно готов был помочь в любых начинаниях, хоть и боялся до одури. Эрван, готовый вступить в схватку с могучим противником, казался ему героем, а романтический ореол прошлого только дополнял образ. Эрвану неудобно было находиться в центре детского обожания, он честно старался держаться в тени – бесполезно. Любые слова и поступки Яник трактовал в его пользу: желание отмолчаться считал благородной сдержанностью, а попытки уйти от рассказов о прошлом – скромностью истинного героя. Не избалованный вниманием, страдающий от недостатка новых впечатлений, Яник старался держаться поближе и беспрестанно донимал расспросами. Когда же Эрван после очередной схватки с боцманом, шипя от боли, отлёживался в гамаке, Яник спускался в трюм с каким-нибудь съедобным гостинцем. В эти минуты он изо всех сил старался молчать – иногда это даже ему удавалось.
Была у неожиданно сложившейся дружбы с Яником и оборотная сторона, которую Эрван разглядел не сразу. Впервые в жизни он столкнулся с человеком, который так искренне и безоглядно в него поверил. В глазах Яника он был героем – значит, должен им стать. Вывод был не особенно логичным, но Эрван чувствовал – здесь не место логике. Он не мог предать ожидания парня, и все тут!
Так Яник, сам того не ведая, отнял у него последнюю возможность выбора – теперь Эрван просто обязан был победить.
Он кое-как прожевал жилистый кусок и даже нашёл силы благодарно кивнуть.
– Подъем!
Матросы оживились. Хотя греблей все были сыты по горло, надежда добраться наконец до желанного берега и как следует отдохнуть согревала души.
– Ну что, боцман, всё? На лагуну?
Бастиан отрывисто хохотнул.
– Почти. Осталось маленький крюк сделать. А ну, заводи под бушприт!
Гребцы послушно сели на весла. Несколько взмахов – и ял пристроился рядом с клюзом «Горностая». Сверху донёсся противный скрип: якорный канат натянулся и пошёл вверх.
– Тьфу ты пропасть! – Сидящий перед Эрваном пожилой моряк сплюнул в воду. – Верповать будем.
Послышался глухой ропот пополам с проклятиями.
– Всем цыц! Под парусами от берега не отойти – штиль. Значит, только на нас надежда. И носы выше: тут всего с полмили. С якорем я сам управлюсь, ваше дело вёсла. И радуйтесь, что вы здесь, а не на палубе, – тем-то вокруг шпиля топать и топать!
Гребцы подобрались, расправили плечи. Послышались сдавленные смешки: мысль, что кому-то может быть ещё хуже, подействовала на людей ободряюще.
Тем временем из воды показался якорь. Бастиан сноровисто принял его и уложил на днище. Лодка разом осела, словно её опять загрузили бочками.
