— Эй вы, обезьяны Ахримана! Мы не запуганные пастухи, что приносят вам жертвы. Мы — воины степи! Глядите, чтобы ваша долина не сменила имени, потому что дэвов в ней не останется! — Он вскочил в седло, обернулся к дружинникам. — Всего-то по одному дэву на человека. Покажем этим тварям скифский бой! По коням! Ортагн с нами!
Развернувшись лавой, маленький отряд понесся навстречу ревущим громадам. Потом совсем близко от них выпустил по стреле — и врассыпную помчался назад. С диким хохотом и улюлюканьем дэвы погнались следом. До чего, оказывается, трусливы эти наглые человечки! Может, хотя бы вкусны? Слюна стекала с мощных белых клыков… Каждый присмотрел себе добычу. Два самых неспешных дэва натянули огромные луки. Одного дружинника стрела длиной в человеческий рост пробила насквозь вместе с панцирем, другого вмиг лишила коня. Удар дубины превратил человека в груду мяса и переломанных костей прежде, чем тот выбрался из-под упавшей лошади. Дэв сгреб когтистой лапой его останки и, чавкая, принялся пожирать. Возмущенный лучник подбежал, двинул соплеменника кулаком в спину. Два воина, заметив это, подскакали с мечами наголо. Лучник дохнул пламенем, дубинщик — облаком ядовитого дыма, и оба всадника упали вместе с конями, крича от боли. Указывая на них пальцами, дэвы довольно заржали, потом добили раненых ногами.
Синий дэв на псе-великане настиг всадника, и могучие челюсти зверя сомкнулись на туловище человека, сокрушая панцирь и ребра, вгрызаясь в легкие. Но обреченный воин успел сильным ударом меча рассечь череп дэва, всадить кинжал в шею пса, и все трое рухнули на траву, истекая кровью.
Хладнокровнее всех вели себя грек и индиец. Бхикшу неподвижно стоял, сложив руки на груди, с отрешенным лицом. К удивлению воинов, ни один дэв почему-то не соблазнился такой легкой добычей. Впрочем, не будь воины поглощены тяжелым боем, они бы заметили, что иногда Нагапутра негромко обращался к дэвам на языке, не знакомом никому из людей джабгу.
Таким же отрешенным и сосредоточенным было лицо Гелиодора. Без единого лишнего движения он уклонялся от ударов чудовищ и ловко поражал их в самые уязвимые места. Вот он двумя стрелами ослепил бегущего на него дэва и точным мясницким ударом пронзил печень обезумевшего от боли великана. Другой дэв кривым мечом снес голову коню Гелиодора, но грек тут же спрыгнул наземь и миг спустя подрубил неповоротливому исполину поджилки, а затем всадил упавшему меч под лопатку.
Тем временем белый и рыжий дэвы на своих чудовищных зверях преследовали Куджулу. Огромный вепрь рыжего несся впереди ураганом, готовым смести все на своем пути. Неожиданно джабгу резко повернул коня и обрушил Грозу Дэвов на загривок вепря. Словно молния ударила в зверя: вспышка, грохот — и вепрь рухнул бездыханной грудой мышц. Еще вспышка-и рыжий дэв, едва успев подняться, упал обезглавленный.
Но слева над всадником уже нависло огромное копье белого дэва. Один дружинник бросился наперерез, метнул копье, но оно лишь скользнуло по толстой коже слона. В следующий миг удар бивней подбросил коня вместе со всадником. Слон на лету поймал хоботом воина и дважды ударил его оземь. Невозмутимый грек покачал головой, затем подобрал копье и точным броском попал слону в шею за ухом. Жалобно взревев, черный великан повалился на бок, придавив собой трехглавого седока. В Индии Гелиодор не раз охотился на слонов и знал: уязвимых мест у этих гигантов немного, и каждое — не больше ладони.
А к упавшему чудовищу уже спешил джабгу. Дэв, не в силах вытащить ногу из-под туши слона, ударил копьем, но взмах меча-молнии обратил его оружие в обугленную палку. Три пасти разом выдохнули дым и пламя, но синий огонь меча развеял их враз. Три новых громовых удара — и все три головы, яростно скаля клыки, покатились по траве.
Даже потеряв своих предводителей, дэвы продолжали наседать на поредевший отряд, тесня его к скалам. Трое обступили джабгу, но никто не мог подойти к нему ближе, чем на длину клинка его неутомимо сверкавшего грозового меча. Ларишка слала одну меткую стрелу за другой. Ее небольшой, но сильный скифский лук с двумя изгибами не уступал огромным лукам дэвов. Один лучник уже корчился со стрелой в горле, другому тохарка ухитрилась перебить тетиву. Вима и Ардагаст бились рядом с Ларишкой, не давая дэвам подобраться к лучнице ни справа, ни слева.
А со скал восхищенно следили за боем четыре десятка глаз. «Сам Гиш вселился в этого Куджулу. Он разит дэвов, как Манди, великий бог», — в восторге шептал Сунра. Несколько раз он был готов вскочить и броситься со своими воинами на помощь кушанам, но на его плечо ложилась рука сармата, а в ухе раздавался властный шепот: «Помни о мести, багадур. Ты еще сразишься с дэвами — за тело Куджулы, и вернешься с его черепом».
Клинок Ардагаста ударил по пальцам дэва. Взвыв от боли, великан выронил дубину и вцепился здоровой рукой в грудь юноши. Мощные когти разорвали вместе с кафтаном панцирь. Посыпались железные чешуйки, и на груди юноши блеснул золотой оберег. В маленьких глазах дэва под мощными надбровьями блеснул вдруг ужас, и из пасти, до сих пор издававшей лишь рев и вой, вырвался полный страха крик: «Атар-фарн!»
— Атарфарн, Атарфарн! — разом завопили дэвы, и все бросились бежать к пещерам, словно помраченные эллинским Паном. С торжествующим кличем кушаны устремились за ними. Впереди всех вырвалась в охотничьем азарте Ларишка. У самых скал она настигла убегавшего дэва, взмахнула кривым греческим мечом… Но тут великан неожиданно быстро повернулся, перехватил руку девушки и рывком стащил ее с коня. Вскрикнув, тохарка выронила оружие, а дэв сгреб ее в охапку и бросился в отверстие пещеры. Следом прямо с коня прыгнул Ардагаст, за ним — Вима. В темноте злобным огнем вспыхнули два красных глаза, и в следующий миг Ардагаст едва успел уклониться от летевшей в него каменной глыбы. Глыба ударилась о каменную колонну, та треснула, и потолок пещеры с грохотом стал оседать. Ардагаст, не обращая внимания на падавшие рядом камни, бросился в глубь пещеры — вслед за дэвом. Чуть замешкавшийся Вима еле успел отскочить назад, чтобы не быть похороненным под рушившимися глыбами. Из-за обвала доносились рев великана и крики людей. Досадуя на себя, Вима бросился разбирать завал, но сверху стали рушиться еще более тяжелые камни, и ему пришлось выбежать наружу.
— Отец! Все сюда, скорее! Расчистим ход, они там еще живы!
Еще одна огромная глыба осела, замуровав вход в пещеру.
— Перестань вопить! Такую громаду сдвинет только дэв или слон!
— Они еще живы, клянусь Ормаздом!
Бросив преследовать скрывшихся под землей великанов, Куджула, четверо уцелевших дружинников и грек с индийцем собрались вокруг Вимы. Нагапутра спокойно слез с мула и сел наземь в такой же позе, как у бога на рельефе.
— Помолчите все! Сейчас я узнаю, есть ли там кого спасать. Входить в самадхи — священный транс кажется, никто из вас не умеет, о могучие воины? Лишь Васудева, да и тот плохо…
Несколько минут лицо монаха оставалось отрешенным, будто у статуи.
— Вам незачем ворочать камни. Дэв мертв, девушка и воин живы. Я чувствую вокруг воина силу — силу могущественных богов. Если они того желают он выйдет и без нашей помощи. А тебя, о джабгу, ждет Царский Клад. Озарение самадхи открыло мне путь к нему. Идите за мной, если не хотите блуждать во тьме пещер, подобной тьме вашего невежества.
Не оборачиваясь, он зашагал ко входу, осененному рельефом трехликого бога. Весь отряд молча двинулся за ним.
Воины кати горели нетерпением напасть на кушан, но скалы были слишком высоки и круты для спуска. Когда кати наконец вошли в долину, они увидели лишь трупы людей и дэвов да еще десяток лошадей привязанных у пещеры под рельефом. Сунра окинул взглядом долину и весело тряхнул головой в белом тюрбане с фазаньими перьями.
— Ха! Эти глупые дэвы сделали за нас половину работы. Осталось поймать под землей самого Куджулу.
— Глядите, воины, — прищурился Сауархаг. — Джабгу идет поклоняться подземным богам мелуххов, перед которыми дэвы — как вепри перед слоном. Вот над пещерой дэв Сарва, самый могущественный из них. Не лучше ли подстеречь кушан, когда они выйдут из этой норы вместе с кладом?
— Если мы уступим в мужестве кушанам, то нам лучше не вернуться из этой долины! А почитать старых богов мы не боимся. Мы ведь не бактрийцы, запуганные Заратуштрой и его магами. — Сунра простер руки к рельефу. — О Манди-Махадева, громовержец, победитель демонов! Дай нам овладеть Царским Кладом, и я пожертвую для твоего ожерелья черепа Куджулы Кадфиза и всех его спутников!
Следом за багадуром все воины опустились на колени и простерли руки к рогатому богу.
— Хоть я и не жрец, но в богах смыслю, — с торжеством глянул Сунра на Сауархага.
— Ты не только отважен, но и мудр. Воистину, не будет тебе соперника в земном мире… если выйдешь живым из подземного! Так вперед же, багадур! Царский Клад ждет тебя, а это — власть, власть великого царя!
