смахнуть как назойливую муху.
— Пушку-то опусти. Поранишь кого ненароком, — сказал мужик.
Но я и не думал следовать его совету. Шон попытался сделать шаг в сторону, попробовать наброситься на него с кувалдой, но мужик немедленно перевёл мушкет на него.
— Ты глухой, красавчик? Я же сказал, ни шагу.
Ирландец побагровел от гнева, только шрамы на лице так и остались белесыми, и лицо приобрело какую-то тигровую раскраску.
— Ты кто, мать твою, такой, — буркнул Шон.
— Я? Свободный буканьер. Эмильен Лемари, — представился мужик. — А вот кто вы такие, мы ещё выясним.
— За нами погоня, буканьер, — хрипло сказал я. — У нас нет времени стоять здесь и что-то выяснять.
— Знаю, — кивнул он, снова переводя мушкет на меня.
Я почему-то ощутил себя беспомощной лягушкой, которую живодёр-студент приколол булавками к подносу и приготовил к вскрытию. Если бы была хоть одна пуля...
— Это вы Блезу хату подпалили? — спросил буканьер.
— Мы, — ответил я.
Эмильен Лемари хрипло рассмеялся, запрокидывая голову назад, и если бы Шон оказался чуть расторопнее, то, возможно, успел бы нанести удар, но он даже не пошевелился, а я стоял чересчур далеко, чтобы ударить прикладом. Я успел только рассмотреть россыпь чёрных пороховых следов на лице буканьера.
— Представляю, как верещал этот мерзавец, — хохотнул он. — Давненько у них никто не сбегал.
Я кивнул. Мы стали первыми за долгое время.
— Как вас зовут? — спросил он.
— Андрей Гринёв, — представился я, и тот удивлённо вскинул брови.
— Шон Келли, — проворчал ирландец.
Негры молчали, словно потеряли дар речи. Оба были напуганы так, что чудом держались на ногах, но, в любом случае, их имена Эмильена не интересовали.
Буканьер коротко свистнул, и из кустов выбежала большая лохматая псина, столь же подозрительно смотрящая на нас. Она подбежала к каждому, внимательно принюхиваясь, а потом вернулась к хозяину, не издав ни звука.
— Ладно, — сказал Эмильен. — Христос велел помогать страждущим.
Он опустил мушкет, и я, наконец, опустил свой, смахивая надоевшую каплю пота, доползшую почти до подбородка.
— Ступайте за мной, — сказал он.
Эмильен Лемари скрылся в зарослях так проворно, будто перетекая между хлёсткими ветками. Мы ломанулись вслед за ним. Шон жестами предложил мне напасть на буканьера сзади, чтобы забрать ружьё и припасы, но я покачал головой. Это стало бы непоправимой ошибкой. Тем более, собака наверняка почует угрозу, и даже если буканьер не успеет отреагировать, то она нападёт сама, а я бы такую псину предпочёл не злить.
— Как нынче живётся у месье Блеза? — спросил буканьер походя.
— Паршиво, — хмуро ответил я.
— Всё как всегда, — хмыкнул он.
По лесу он шёл, как у себя дома, как полноправный хозяин, совсем не так, как мы. Мы здесь были всего лишь гостями. Пёс бежал рядом с ним, вывалив язык, и иногда отбегая в стороны, когда замечал что-нибудь любопытное. Буканьер шёл быстро, и мы за ним не поспевали, особенно сильно отставали негры, которые вообще не могли держать такой темп.
Он вёл нас какими-то едва заметными тропками в глубину леса, ишагать по его следам оказалось гораздо проще, чем торить дорогу самостоятельно.
Лес казался нескончаемым, и мы всё глубже заходили в чащу. Лианы тут и там свисали с деревьев, и я заметил, как сторонится от них ирландец. Густая листва шелестела на ветру, ветки постоянно лезли в лицо, приходилось раздвигать их руками, рискуя получить веткой по морде от впереди идущего. Наверху, в кронах деревьев, скакали обезьяны, зачем-то преследуя нас. Их пронзительные крики здорово меня раздражали, и будь я один, предпочёл бы уйти от них подальше, чтобы никто не мог нас найти, привлечённый их криками, но буканьер, казалось, не обращал на них никакого внимания.
— Куда мы идём? — спросил Шон.
— К нам в гости, — ответил Эмильен.
Пёс вдруг сделал стойку на ближайшие заросли и глухо зарычал. Буканьер жестом приказал нам остановиться и вскинул мушкет. Его движения неуловимо преобразились, стали собранными и сосредоточенными. Не издав ни единого звука, Эмильен крадучись пошёл к зарослям. Выстрел прогремел совершенно внезапно, всё вокруг затянуло вонючим пороховым дымом. Когда дым рассеялся, Эмильен уже выходил из кустов, держа на одном плече мушкет, а на другом — подстреленного молодого кабанчика, практически подсвинка. Возможно, именно того, который убежал от нас.
Кровь стекала буканьеру прямо на рубаху, и пёс носился вокруг хозяина, поскуливая и пытаясь поймать хотя бы несколько капель высунутым языком.
— Тихо, Феб, сидеть, — рыкнул буканьер, и пёс обиженно уселся на землю.
Эмильен оглядел нас, потом подошёл к Муванге и передал ему кабанью тушу, которую тому пришлось держать на руках. Закинуть кабанчика на плечи не позволяли раны.
— Тащи! Понял? — громко и чётко, будто разговаривая с умственно отсталым, спросил буканьер.
— Это с чего вдруг? — вскинулся Шон, недовольный тем, что незнакомец посмел эксплуатировать наших ниггеров.
— А у тебя какие-то проблемы, красавчик? Вы жрать хотите? — спросил Эмильен.
Негры закивали.
— Вот и пусть тащат. Зажарим потом, — пояснил буканьер.
Возражать против такого никто не стал. Буканьер принялся неторопливо перезаряжать мушкет, а я стал внимательно наблюдать и впитывать знания. Сперва он сыпанул немного пороха на полку и поставил курок на предохранительный взвод, затем поставил мушкет прикладом на землю, сыпанул ещё пороха прямо в ствол. Из мешочка на поясе достал пулю, обернул её кусочком ткани и затолкал в ствол, пропихивая её до самого конца шомполом. Не так уж и сложно, хотя довольно долго, особенно если делать это всё в пылу сражения.
— Что ты так смотришь? — спросил он. — Думал меня пристрелить, пока я перезаряжаюсь?
— У меня и пуль-то нет, — хмыкнул я.
Буканьер глянул на меня, несколько мгновений помолчал, а потом расхохотался во весь голос. Хриплый хохот напоминал карканье вороны.
— Ха-ха-ха! Пуль нет! — веселился Эмильен. — А я же поверил! Ха-ха-ха!
Я усмехнулся.
— Рисковый ты парень! Пустым мушкетом грозить, — утирая лицо, произнёс Эмильен. — И ни пуль, ни пороха нет?
— Порох есть, — сказал я, хотя не был уверен до конца в его качестве.
Он мог отсыреть, пока мы валялись на берегу ручья и шли вверх по течению. Я сунул руку в мешочек,
