этих её шаманских гаданий. Толку от них немного — хвастовство одно.
Он махнул рукой.
— После твоих рассказов я задумался о будущем. О нашем будущем — твоём, моём, нашего города.
Юрий Фёдорович затянулся дымом.
— Стрельба из автоматического оружия на центральном перекрёстке — сейчас это выглядит невероятным, — на вдохе сказал он. — Но я тебе, зятёк, верю. Потому что проделки этого Михасевича, на которого ты мне дал наводку — тоже кажутся выдумкой.
Каховский сделал паузу, будто затягивал интригу.
Мне вдруг почудилось, что я у следователя на допросе (было у меня в прошлой жизни такое неприятное приключение — и не однажды).
Юрий Фёдорович повертел в руке сигарету.
— Я навёл справки, — заявил он. — В Витебске действительно творятся нехорошие дела. Чем-то похожие на те, что были в Ростовской области. Я довёл твою информацию… до кого следовало. Результатов пока не знаю. Но уверен, что они будут.
Старший оперуполномоченный Великозаводского УВД опёрся локтями о столешницу — навалился на стол своим немаленьким весом.
— Ну а теперь рассказывай, что за услуга тебе нужна, — сказал он. — Зятёк.
Я поставил чашку (кофе в ней до обидного быстро закончился). Отодвинул её в сторону — чтобы на столешнице между мной и майором милиции не осталось преград. Улыбнулся — радостно и открыто: по-детски.
— Хочу воспользоваться вашими связями среди преступников, дядя Юра, — сказал я.
Кофейные чашки подпрыгнули и звякнули.
Каховский поперхнулся дымом, просыпал на стол пепел (тут же торопливо смахнул его на блюдце). Громко зашипел — прижал к груди испачканную пеплом ладонь. Откашлялся, восстановил дыхание.
— Чем? — переспросил он.
— Мне нужна пара послушных и управляемых бандитов для выполнения несложной, но деликатной и хорошо оплачиваемой работы, — сказал я. — Следует припугнуть одного человека. Но аккуратно — чтобы он испугался, но не пострадал. Только и всего.
Я пожал плечами.
Каховский курил, рассматривал моё лицо (будто пытался что-то вспомнить или угадать). Прятавшееся за ветвями деревьев солнце освещало его затылок, заставляло блестеть полосы на плечах тенниски. На лицо Зоиного отца то и дело набегала тень.
— Тебя обижают в школе? — спросил Юрий Фёдорович. — Ты поэтому занялся борьбой?
— В школе у меня всё нормально. Во всяком случае, пока.
Мой голос звучал громко и звонко.
— Так может… ты решил, что я не милиционер, а какой-то там Фантомас? — сказал Каховский. — Что у меня все преступники города на подхвате? Зоя говорила: вы читаете по вечерам книги. Это ты в них вычитал, что милиционеры командуют преступниками?
Я ничего не ответил. Смотрел, как Юрий Фёдорович курит. Не прятал взгляд, удерживал на губах улыбку.
— Кого ты пугать-то собрался? — спросил Каховский.
Он ответил на мою улыбку усталым взглядам.
Я вздохнул и сказал:
— Свою маму.
Замолчал. Потому что Каховский вновь вцепился рукой в край столешницы и разразился громким кашлем. Старший оперуполномоченный зашатался на стуле, уронил в блюдце сигарету. Прижал руку к груди. На скрип стула и громкий кашель откликнулся ветер. От сквозняка задрожали стёкла. С ветвей ближайшего тополя за окном вспорхнула стайка маленьких птиц — нервно чирикая, воробьи умчались подальше от шумной квартиры. Зашелестела листва. Я терпеливо наблюдал за мучениями майора милиции.
Наконец Юрий Фёдорович смахнул с глаза слезу и спросил:
— Что, зятёк, всё так плохо? Мамка не даёт тебе денег на мороженое? Или не пускает с приятелями в кино? А может… она не одобрила твой будущий союз с Зоей? Так давай мы её сразу… в тюрьму отправим⁈ Чего уж мелочиться⁈ Там её быстро перевоспитают!
Я «изобразил Вовчика» — сделал вид, что задумался над словами милиционера, будто они были не шуткой, а реальным предложением. Насупился. Помотал головой.
— Нет, дядя Юра. Спасибо, но нет.
Развёл руками, громко вздохнул — печально.
— Тюрьма не подходит для моих целей, — пояснил я. — Но спасибо вам за предложение. Дядя Юра, я запомню, что вы помогаете и таким образом.
Каховский хмыкнул, указал на меня пожелтевшим от частого курения пальцем.
— Ты… это… думай, что говоришь, зятёк, — сказал он.
Зоин отец переставил свою чашку с недопитым кофе на столешницу, придвинул к себе блюдце.
— С деньгами на мороженное у меня полный порядок, — заявил я. — А с девчонками в кино мне пока делать нечего — только помешают смотреть фильм. Но я понял, дядя Юра, что вы уловили мою мысль. Бандиты мне для этого и понадобятся: чтобы сделать, «как в кино».
— Поясни.
Юрий Фёдорович подобрал сигарету, пальцем стряхнул на стол прилипший к её фильтру пепел.
— Хочу выдать свою маму замуж, — сказал я.
— За бандита, — уточнил милиционер.
Он всё ещё удерживал на лице серьёзную мину: смеялись только его глаза.
Я покачал головой.
— Нет. За учителя физики.
Каховский хмыкнул — поднёс сигарету к губам.
— Ну, хоть не за майора милиции, — сказал он. — Иначе пришлось бы мне тебе, зятёк, отказать. Потому что нынешняя жена меня так просто не отпустит — точно тебе говорю. Её майор милиции пока устраивает. Хотя она уже подумывает о подполковнике.
Юрий Фёдорович выдохнул через ноздри дым. Около минуты он молча курил — будто собирался с мыслями. Потом сощурил глаз.
— Что ты хочешь от меня? — спросил Каховский. — Конкретно. Сразу говорю: знакомых бесхозных физиков у меня на примете нет. И ручными уголовниками я пока не обзавёлся. Есть жена и дочь. Жену, сразу предупреждаю, не отдам. А Зоя и так у тебя постоянно пропадает.
Юрий Фёдорович взмахнул сигаретой, будто волшебной палочкой.
— Физик у меня уже есть, — заверил я. — Нужно лишь объяснить моей маме, что он именно тот мужчина, о котором она всю жизнь мечтала. Это в лучшем случае. Но сойдёт, если она просто его заметит — как мужественного и смелого человека. Для этого и понадобится сцена с бандитами.
Я стёр со своего лица улыбку.
— Проблема в том, дядя Юра, что мама сейчас не воспринимает физика, как мужчину. Для неё он остался бывшим одноклассником, забавным мальчишкой. И вот этот её стереотип я намереваюсь сломать. Превратить одноклассника в супергероя — в маминых глазах. Придумал простой и банальный план.
Тыльной стороной ладони потёр нос.
— Дядя Юра, моя задумка проста и надёжна, — сказал я. — Представьте: мама со школьным учителем идут вечером по улице. К ним пристают хулиганы. Физик героически становится на защиту своей спутницы. Та восторгается его геройским поступком и влюбляется. Всё, как в фильме — женщины такое обожают.
Юрий Фёдорович почесал небритый подбородок.
Я дожидался его ответа.
— Вот именно, — сказал Каховский. — Как в фильме. Слишком… надуманно. По-детски. В жизни твой герой может и сбежать. Или получит от хулиганов по физиономии, если не перо под рёбра. Ты бы сперва у мамы спросил, нет ли у неё на примете другого жениха. Быть может, твой физик ей и не нужен.
Я покачал головой.
— Дядя Юра, ну вы, как маленький. Женщины обычно и сами не понимают, что им нужно. Или кто. А вот я это чётко осознаю — и за себя, и за неё. Физик мне в отцы… подходит. К тому же, он ещё со школьных лет влюблён в мою маму. Она из него верёвки сможет вить. И все будут счастливы.
Каховский кашлянул. Прикрыл рукой ухмылку.
Я видел, что ему отчаянно хотелось пошутить на озвученную мной тему; но советский милиционер не сделал этого при ребёнке.
— Не соглашусь с тобой… — сказал он.
— А вот они согласятся — оба, — сказал я. — Вот увидите, дядя Юра!
Посмотрел майору милиции в глаза.
Дёрнул плечом.
— Так что с вас два внешне страшных, но послушных хулигана, дядя Юра. Таких, что правдоподобно испугаются учителя физики… за пятнадцать рублей. Каждому. Не думаю, что таких людей трудно найти — если знать, где искать.
— А я, по-твоему, знаю?
Каховский смотрел на меня сквозь облако табачного дыма.
Тень вновь накрыла его лицо.
— Дядя Юра, я не сомневаюсь в вашей отзывчивости и находчивости.
— Не сомневается он…
Милиционер рукой прогнал дым к окну, поправил воротник тенниски.
— Давай уточним, зятёк, — сказал Юрий Фёдорович. — Ты хочешь, чтобы некие… люди изобразили хулиганов: испугали твою маму. И чтобы эти злодейского вида товарищи убежали от грозного крика учителя физики. Я правильно тебя понял?
Он приподнял брови.
— Всё верно, дядя Юра.
Я кивнул.
— Ладно… я подумаю… как тебе помочь, — сказал Каховский.
И сразу добавил:
— Есть у меня… кое-кто на примете.
Каховский повертел рукой — будто выказывал сомнение в пригодности своих кандидатов на роли в задуманной мною авантюре.
Посмотрел мне в глаза,
