– Как же такие громадины по болоту ходят? – изумился Икмор. – Не иначе волшба!
– Может, и волшба, – согласился Стемид. – В самую зыбь они, конечно, не побегут, но где мы пройдем, там и они.
– Хочу поближе подойти, – сказал Святослав.
Поближе подобрались впятером: Трувор остался присмотреть за аборигеном. Духарев с удовольствием оставил бы и Артема, но приказать не рискнул, обидится парень смертельно.
Вблизи мамонты выглядели внушительнее. Детеныш старался держаться между родителей. Размером с матерого тура, рядом со старшими он казался маленьким.
– Стрелами побить, – почти беззвучно, одними губами произнес Икмор. – В глаза. А потом подобраться и колоть в ноги. Перешибить жилу…
Святослав покачал головой. Он с восхищением глядел на гигантов. На то, как плавно они двигались, как легко несли невероятную тяжесть громадных бивней…
Долго смотрел. Духарев даже начал опасаться: ветер переменится – и попадут они, как кур в ощип. Если и впрямь мамонты не любят людей… Наверняка не любят. За что им нас любить?
Святослав не боялся. Ах, как ему хотелось схватиться с этими чудовищами! Какая слава – победить такого! Привезти такую голову в Киев…
Не привезти. Даже один клычище всемером не утащить. Какие красавцы!
Святослав привстал, рука потянулась к налучу… И остановилась.
Он еще некоторое время глядел на чудесных зверей, потом показал зна́ком: уходим.
И они ушли.
– Знаешь, почему я их пощадил? – спросил он Духарева позже, когда они остались наедине.
– Пожалел?
Святослав покачал головой.
– Сейчас я – пардус! – сказал он. – Я прыгаю и рву. Но пройдет время, и все изменится. Через два года Хузарский хаканат станет моим. Еще через год я возьму под свою руку всех его данников, а через пять лет вся земля от черных волжских булгар до булгар дунайских будет моей, и все народы, какие есть на ней, присягнут мне. И тогда я буду слишком велик, чтобы прыгать. Тогда я стану грозным и могучим. Я велю поймать и привезти мне этих зверей. И не пардуса, а такого зверя вышьют на моем знамени, потому что нигде, ни в одном царстве нет ему подобных, ведь даже бивни элефантов кажутся оленьими рожками рядом с его клыками!
Глава десятая
О голодных печенегах
– Мои волчата хотят есть, – сказал великий хан. – Они всегда голодны, и если их плохо кормить, хакан Святослав, они тебя сожрут!
На великом хане Куркутэ – тяжелый халат, щедро простеганный золотой канителью. Плешивую голову покрывает диадема ромейской работы, серые косицы висят из-под нее, а жиденькие усы – желтые и слипшиеся. Великий хан стар и тучен: четверо внуков сажают его на коня. Всего же внуков у него больше полусотни, а сын – только один остался. Было больше, но одних убили враги, других велел удавить сам Куркутэ. За то, что не пожелали ждать, пока Великое Небо само призовет великого хана к себе.
– Я знал твоего отца, – сказал великий хан. – Твой отец – он был мне как сын.
Святослав промолчал. В выгребной яме он видел такого дедушку.
– Ко мне человек приезжал, – сообщил Куркутэ. – От хузарского хакана. Богатырей моих на службу звал.
– Что ж ты ему отказал? – спросил Святослав.
Великий хан покопался за пазухой, поймал блоху, оглядел внимательно, потом сунул в рот.
– А я не отказал, – сообщил Куркутэ. – Я сказал: подумаю.
– Думай, – сказал Святослав, поднимаясь с ковра. – А мне думать некогда. Пошли, воевода!
– Эй, погоди! – великий хан встрепенулся. – Так нельзя. Вы – гости мои. Разве хорошо, когда гости уходят так поспешно?
Святослав развернулся всем телом, стремительно. Телохранители Куркутэ даже за сабли схватились. Дурачье! Хотел бы киевский князь убить хана, уже убил бы.
– Хочешь мой совет, великий хан?
– Совет друга никогда не бывает лишним, – дипломатично ответил Куркутэ.
– Продашь твоих богатырей хакану Йосыпу – возьми золото вперед.
И покинул ханскую юрту. Духарев задержался, развел руками: мол, надо было, как мы договорились, что же ты?
Пожадничал Куркутэ. Или подкинул ему кто-то золота, чтобы не поддержал русов. Или и то и другое плюс надежда пограбить киевские земли, когда Святослав уйдет.
Князь взлетел на коня. Ближняя дружина (остальные ждали за границами ханской стоянки) окружила его. Русы галопом промчались между юрт и кибиток, всполошив собак и прочую стойбищную живность.
– Зря время потратили, – сердито бросил Святослав Сергею.
– Мы с ханом обо всем договорились, – сказал Духарев. – Не знаю, почему он взбрыкнул.
– Копченый и есть копченый!
Князь придержал коня. Они въезжали в свой лагерь, наскоро разбитый поблизости от печенежского. Здесь было почище, чем в стойбище, и пахло едой, а не дерьмом. У русов не было привычки гадить, где приспичило.
– Икмор! – зычно выкрикнул Святослав. – Ты где?
– Здесь, княже! – командир малой княжьей дружины поднялся и помахал ложкой. – Сюда, княже, поснедай с нами!
Князь подъехал к гридням, сидевшим кружком у большого котла, спешился. Дружинники подвинулись, очистив место князю и Сергею. Перед ними тут же поставили большую миску с кашей: разваренной пшеницей, бараниной, горохом и всякими приправами.
Князь достал из-за голенища ложку и не чинясь приступил к еде. Духарев последовал его примеру. Они с полудня сидели у Куркутэ, но ничего, кроме кумыса, великий хан им не предложил.
– Ну как? – спросил Икмор.
– Никак, – вместо князя ответил Духарев.
Он был расстроен. Куркутэ – его тема. Он две недели таскался с печенегами по степи, раздал кучу подарков «доверенным лицам», подхватил вшей, выслушал тонну жалоб и поучений от престарелого «Волка», добился согласия принять предложение киевского князя. Большой хан поставил только одно условие: пусть Святослав приедет сам. Святослав приехал… И получил отлуп.
– Не кручинься, воевода, – сказал князь. – Знаю, ты сделал все, что можно. Никто не сделал бы больше. А потом… Он ведь не сказал «нет».
– Старый пердун… – проворчал Духарев. – Лживое копченое жабье дерьмо!
Дружинники засмеялись. Кто-то сунул воеводе обернутую войлоком флягу с прохладным тмутараканским вином. Настоящий нектар после того перебродившего кефира, которым их потчевал Куркутэ.
– Когда уходим? – спросил Икмор.
– Как дружина поест, так и седлаемся.
Икмор поглядел туда, где в нескольких стрелищах серели печенежские юрты.
– А может…
Русская дружина – полторы тысячи копий. В стойбище – впятеро больше воинов. Но если ударить внезапно…
– Нет! – отрезал великий князь. – Мы его гости. И еще: у Куркутэ под рукой самое малое тридцать тысяч сабель. Как думаешь, где остальные?
