— Э-эрик. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, маленькая.
Он коснулся её щёчки сжатыми губами и выпрямился. Как обычно, постоял несколько секунд и вышел. Заглянул на кухню, где Женя возилась, проверяя банки с запасами круп и макарон.
— Женя, — голос у него был виноватым. — Я ещё не закончил. Я… посижу ещё.
— Конечно-конечно, — Женя была целиком занята очередной банкой. — Учи спокойно.
Эркин вздохнул и вышел. Если бы не пивная, он бы давно уже управился с уроками и помог бы Жене. Но и ломать компанию нельзя. Он же как все.
Как решили, так и сделали. Поляроидные фотографии нестойкие, два-три года — и тускнеют, а им они и потом понадобятся, и Джонатан переснял их в хорошей студии. Так что теперь действительно всё по правилам: в бумажнике, на столе в офисе и в альбоме. Куда дел свои фотографии Фредди, Джонатан не спрашивал. Придумано было классно и выполнено неплохо. Даже не ждал такого от ковбоя.
Но долго размышлять об этом было некогда. Водоворот дел по точкам, имению и играм всё сильнее затягивал и закручивал их.
Из Колумбии поехали в имение, но не прямо, а кружным путём, навещая нужные точки и прокручивая неизбежно накапливающуюся мелочёвку, среди которой попадались и весьма перспективные дела. В Атланте был прежний бардак, но их это не касалось. Свои границы они блюли, а расширять территорию имеет смысл, когда выгода больше расходов. С Атлантой всё наоборот. Пока. Когда изменится… Тогда и будем думать.
А сейчас они встретились на подъезде к Краунвиллю. Войдя в купе первого класса, где Джонатан в приятном одиночестве наслаждался чтением газеты, Фредди бросил свой кейс в сетку и сел в кресло напротив. Джонатан опустил газету.
— Чистая мистика.
— И не говори, — хмыкнул Фредди. — Порядок?
— А ты как думал. У тебя?
— Так же.
Джонатан удовлетворённо кивнул.
— Полежим с месяц.
— Весь ноябрь? — удивился Фредди. — Хотя… можно. Тогда недели две в декабре, Рождество дома и на святки в Колумбию.
Джонатан счастливо улыбнулся: имение стало домом и для Фредди.
— Вполне резонно. Да, письмо отдал?
— А как же.
— Ну?!
Фредди мечтательно улыбнулся воспоминанию.
— Малость прибалдел, — ответил он по-ковбойски.
— Представляю. Напишет?
— Его дело.
Джонатан кивнул.
Мерное покачивание вагона, осенний пейзаж за окном. И странно уже вспоминать, как они ездили в третьем классе или ещё хуже…
Фредди посмотрел на благодушно обозревающего окрестности за окном Джонатана. Чем бы сбить с него спесь? Или пусть расслабляется?
— Расслабься, ковбой.
— За стадом младшие приглядят, — согласился Фредди.
И Джонатан невольно рассмеялся.
А в имении… въехали-то они на такси, городскими щёголями, и сразу как завертелось всё…
Переодевшись, Фредди прошёлся по конюшне, оглядел лошадей, обсудил с Роландом накопившиеся за его отсутствие проблемы и пошёл к Стефу. Возле котельной крутился младший сынишка Эйба. Увидев Фредди, он нырнул в кусты.
Фредди усмехнулся и толкнул дверь. Стеф оглянулся на стук двери.
— А! Привет.
— Привет, — кивнул Фредди, усаживаясь за столик в углу и быстро оглядывая котельную. — Как дела?
— Как и положено, — хмыкнул, щёлкая регуляторами, Стеф. — Трубы воют, проводка искрит, масло льётся. Чего ещё?
— И этого хватит, — рассмеялся Фредди. — Тебе привет.
— От Ларри?
— Ну да.
— Как он там?
— Нормально. Пишет он тебе?
— А как же, — улыбнулся Стеф. — Не заносится, что городской теперь. Больше-то ему писать некому. Да и мне тоже. А письмо написать да получить… человеку это нужно.
Фредди задумчиво кивнул. Что жена Стефа умерла, пока он в тюрьме сидел, Стеф упоминал и иначе, как покойницей, её не называл. А о детях молчал вмёртвую. Не обмолвился ни разу. Как и об остальной родне. Ну, у каждого своё, конечно. Статья-то у Стефа была страшная, и, чтоб за пособничество и попустительство не притянули, отречёшься и забудешь. Сейчас-то дело другое, но видно так по живому пришлось, что не срастается. Сам он о родне не тосковал — одинокий волк добычливее, и делиться не надо, и под пулю никого не подведёшь, а Стефа, видно, всё-таки царапает. Тяжело одному. Хотя и жена у него теперь, и дети растут, и дом почти что свой, и в посёлке ему почёт и уважение, а всё-таки…
Они ещё поговорили о топливе и маслах, хватит ли напора, чтоб на скотной воду не в вёдрах таскать, а кран поставить.
— Лить без счёта будут, — с сомнением покачал головой Стеф. — Колодца может и не хватить. Вот если артезианскую поставить и ветряк…
— Видел такое, — кивнул Фредди.
В Аризоне на этом все водопои держатся, но здесь… Странно, но в Алабаме он почти не видел их. Ветряки иногда попадались, но с артезианской… Почему? Надо прокачать.
— Хорошая идея, Стеф. Но, надо думать.
— Не подумавши, не делай, — улыбнулся Стеф. — А то переделывать придётся.
Рассмеялся и Фредди.
— Делать дорого, а переделывать дороже. Это Эйба младший тут крутится?
— Толковый пацанёнок, — кивнул Стеф. — Но… там видно будет.
— Посмотрим, — согласился Фредди и встал.
Здесь всё в порядке, но он и не думал, что у Стефа могут быть какие-то проколы или огрехи. Что на него можно положиться, они с Джонни сразу ещё тогда увидели…
…Провести электричество, наладить душевую и всё остальное, это тебе не приблудную тёлку проклеймить, за час не управишься. Но и мыться по очереди в лохани, которая на всё про всё, тоже надоело. Хозяйство разрастается, народу много стало, и вообще…
— Жить надо по-человечески.
— Согласен. Но ты представляешь, какая это махина.
Джонни хмуро кивает, разглядывая блестящий от свежей краски, но явно потрёпанный мотор.
— Хорошо, хоть строить не надо. Коробки целы.
Да, и душевая, и котельная целы, вернее, есть целые пустые коробки под них, но всё равно работы там непочатый край.
— Джонни, из дерьма делать, так дерьмо и получится. Смотри, его ж только покрасили сверху.
— А этот?
— Слабачок. Всё наше хозяйство он не потянет.
— А для этого станина нужна!
— Станина не проблема, — прозвучало сзади.
Они дёрнулись, оборачиваясь и хватаясь за кольты. Но немолодой мужчина в рабской куртке поверх тюремного комбинезона не испугался и не отступил.
— И что? — спросил Джонатан.
— Работу ищу, — ответил мужчина.
— Какую?
— Механик, электрик, машинист.
— Какая статья? — спросил он.
Мужчина усмехнулся.
— Политический. Сто семнадцатая без примечаний.
Вот почему рабская куртка! Потерял расу, но, похоже, о потере особо не тоскует. Что ж…
— До лагеря не дошёл, — мужчина бесстрашно улыбался. — Срок не досидел.
— Родные есть?
— С такой статьёй родных не бывает.
— Месяц испытательного срока, и, если подойдём друг другу, контракт до Рождества. Жильё в бывшем бараке, стол общий.
— Идёт, — кивнул мужчина и протянул Джонатану руку. — Стефен Уордсворт, Стеф.
— Джонатан Бредли.
— Фредди.
— Ну, — сразу приступил к делу Джонатан. — Какой брать?
— Здесь никакой. Лучше поискать армейский, — Стеф усмехнулся. — Пока русские всё не забрали. Если пошарить в бункере, можно английский найти.
— Дело, — сразу согласился Джонатан. — Бункер далеко?
— Если зайти с тыла, то не очень.
— Пошли…
…Интересно, а почему Стеф выбрал их? Ведь наверняка тоже искал и приглядывался. А получилось удачно. И для Стефа, и для них. А то, как Стеф уцелел при ликвидации тюрем, покрыто мраком неизвестности, ну, так этого им и тогда узнавать не хотелось, а сейчас и вовсе не нужно.
Ночной холод подсушил землю, но лужи не замёрзли. Хотя только ноябрь в начале, до зимы ещё месяца полтора, не меньше. И чего парни так на север забились? Хотя, это их проблема. Может, и резонно. Устроились хорошо, значит, резонно. А их проблема вон бегает, хвосты торчком, уши вразлёт.
Когда они с Джонни вернулись в имение, их ждало письмо от мисс Элизабет Кармайкл, владелицы питомника «Королевский Рыцарь» с напоминанием о выставке и обещанием приехать, привезти документы и «привести собак в порядок». И приехать она должна сегодня — Фредди посмотрел на часы: интересно, насколько опоздает — в полдень.
Она приехала в пять минут первого. Забрызганный грязью до крыши, маленький автофургончик, фыркая, треща и стреляя мотором, вполз на середину двора и остановился в двух футах от самой большой лужи, словно испугался завязнуть. Атаковавшие с отчаянным лаем его колёса, Вьюн и Лохматка выжидающе остановились. Из кабины фургона вылезла женщина неопределённого возраста в застиранных до белизны джинсах от Страуса и ковбойке с закатанными рукавами. Вьюн и Лохматка неуверенно завиляли хвостами, а стоявший в дверях конюшни Роланд расплылся в улыбке.
