… Не знаю, сколько я простоял перед открытой дверью, не в силах пошевелиться от потрясения и обиды. Тюремщик! Дамблдор видел меня тюремщиком! Из всех возможных ролей он уготовил мне именно эту! Получается, Снейп назначил меня старшим префектом потому, что так планировал Дамблдор, и это Дамблдор, а не Кэрроу, желал, чтобы я наказывал учеников, заставляя их чистить вонючие клетки троллей!
Оскорбленный таким унижением и несправедливостью, я ухватился за ручку с шипами и, не обращая внимания на боль, потянул тяжелую дверь на себя. "За кого он меня принимает! За второго Макнейра? — возмущался я, поднимаясь по спиральной лестнице и сжимая в ладони светящуюся палочку. — Тюремщик! Палач! Таким он меня видит? Почему, черт возьми, он направил меня именно сюда — ведь я в этой школе и пальцем никого не тронул!.."
Принять тот факт, что для меня в схеме Дамблдора не нашлось никаких других дел, кроме как присматривать за провинившимися неудачниками, было почти невозможно, а потому, чтобы как-то разрядиться от переполнявшей меня обиды, тридцать первого августа, в последний день каникул, я пошел к паукам.
Прежде я не собирался навещать потомство Арагога, но сейчас мне хотелось адреналина, лесной темноты, какой-нибудь, пусть даже призрачной, опасности. Я был зол, обижен и разочарован, и немалая доля этого разочарования относилась к моему собственному поведению. Когда эмоции улеглись, мне стало ясно, что же Дамблдор хотел сказать этим назначением, но его благие намерения не смягчили мое сердце. Быть тюремщиком казалось невероятно унизительно — да еще эти тролли…
В тот день, как и во все предыдущие, шел ливень. Теперь, когда я стал префектом, Филч больше не провожал меня недовольным взглядом при выходе на улицу или по возвращении в замок и даже начал здороваться. Вероятно, перспектива целого года наказаний положительно повлияла на характер нашего смотрителя.
Укрыв голову капюшоном, я прошел неподалеку от хижины Хагрида, из трубы которой поднимался дым, и углубился в лес. Погода была под стать моему настроению, и хотя довольно скоро я замерз и промок, доставать палочку, чтобы обсушиться, совсем не хотелось.
Пауки встретили меня так же, как в прошлый раз. Их делегат покинул гнездо и разговаривал со мной неподалеку от входа, хотя я не собирался заходить внутрь. Возможно, это был тот самый арахнид, не советовавший мне связываться с кентавром Сильваном.
— До нас уже доходили слухи, — сказал паук. — Теперь мы видим, что они верны. Ты встречался с темным колдуном; в тебе его магия.
— Да, встречался, — ответил я, на секунду вспомнив о чарах Метки, нити которой отныне опутывали и мое тело.
Паук потоптался на месте. Капавшая с веток вода скатывалась по его голове с восемью блестящими черными глазами.
— Раньше он нас использовал, — намекнул арахнид.
— Нет, он ничего не передавал, — со вздохом сказал я. — Сейчас ведь нет войны.
— Ты дашь нам знать? — полувопросительно поинтересовался паук.
— Если мне будет поручено что-то передать вам, я, разумеется, это сделаю, — ответил я, решив ничего не обещать твердо — мало ли как работает сила Метки. Паук удовлетворился этим, развернулся и потопал к гнезду, а я, прежде чем вернуться в Хогвартс, отправился на свою поляну вызывать патронуса — мне уже давно хотелось посмотреть, не изменился ли он под влиянием волдемортовских чар.
Несмотря на предупреждение Снейпа о помехах из-за Метки, до сих пор я не замечал изменений в своем колдовстве. Хотя я не экспериментировал с серьезными заклятьями, простые заклинания давались мне так же, как всегда.
На поляне я в первую очередь решил поработать с плетью. Потратив десять минут на довольно вялые упражнения под холодным дождем, я пришел к выводу, что по крайней мере в режиме тренировки никаких изменений не наблюдалось. Возможно, дело было в том, что чары Метки не коснулись палочки, и ее собственные магические поля оставались нетронутыми.
Но перейдя к заклинаниям стихий, я сразу почувствовал разницу. На уроках с Флитвиком мы не занимались стихией огня, ограничиваясь только воздухом и водой, и если с воздушной стихией проблем почти не возникало, то вода подчинялась мне очень неохотно. Сейчас же все получалось наоборот. Заклинания воздуха вышли у меня лишь с третьего или четвертого раза, зато вода слушалась значительно легче, и на несколько секунд я даже отвел в сторону лившийся на меня с небес поток дождя.
Объяснить это было несложно. Чары Волдеморта, "водные" по своей природе, помогали творить водные заклятья. Это, конечно, не означало, что Темный Лорд имел дело только с водой, точно так же как и я не работал с огнем, кроме плети вообще нигде его не используя. Но я отлично помнил виденный в Министерстве щит-водопад, молочно-белые чары Метки и ауру охранных чар крестража. Категория этих заклятий могла принадлежать только водной стихии.
Теперь, под влиянием полей Метки, стихия воздуха, находившаяся в большем родстве с огнем, давалась мне с заметным трудом. "Что ж, нет худа без добра, — думал я. — По крайней мере, с водой будет меньше проблем".
Приближалось время обеда, но, несмотря на пробудившийся голод, возвращаться в замок мне не хотелось. Сегодня был последний свободный день — завтра в школу прибудут ученики, а потом снова уроки, контрольные, теплицы, Флитвик… Кэрроу и тролли! Проклятые тролли! И зачем только они здесь понадобились? Не школа, а какой-то зоопарк!
Дождь слегка поутих, и я, наконец, решил вызвать патронуса. Отойдя подальше от деревьев, я взмахнул палочкой, произнес заклятье и в ту же секунду понял, что делать этого мне не следовало.
Фиолетовая молния словно подернулась белесой дымкой, и в момент ее вылета я едва не упустил палочку, настолько сильной оказалась энергия заклинания. Возникший патронус действительно изменился: у него появился хвост, затылок теперь не опускался, а продолжал идти прямо и вверх, возвышаясь над шипастыми позвонками и оканчиваясь выростами, которых я уже не успел разглядеть, поскольку, едва обретя плотность, патронус развернулся и одним прыжком преодолел разделявшее нас расстояние.
Вероятно, его намерение напасть я ощутил на бессознательном уровне. Наши с патронусом движения оказались одновременными: он бросился ко мне, я — влево. Он слегка промахнулся, и зубастая пасть вцепилась мне в плечо, а правая лапа с размаху толкнула в грудь, погрузив когти в тело и швырнув меня на землю.
Но когда моя спина коснулась травы, патронус уже исчез — я успел стукнуть его палочкой прежде, чем он сумел бы оторвать мне руку. Первые несколько секунд выплеснувшийся в кровь адреналин, о котором я так мечтал, отправляясь к паукам, вызвал во мне эйфорию. В тот момент я не пытался оценить случившееся, лишь видел перед глазами изменившегося патронуса, ясно понимая, что теперь его снова придется дрессировать.