В качестве ответной услуги я попросил у инженеров завода имени Ворошилова "пристроить" разработанную "моим" артиллерийским КБ пушку на их новый тяжёлый танк. Точнее, построить штурмовую самоходку, аналог ИСУ-152. Надо сказать, что прототип КВ "здесь" был совсем не похож на машину "эталонного" мира. Его низкий, благодаря компактному дизелю, форсированному до 700 л.с., бронекорпус больше напоминал послевоенные Т-54. Если бы не его длина, обусловленная трансмиссией, подобной таковой на танке Т-28, которая была лишь модернизирована и усилена применением более прочных арочных шестерён, более толстых валов и мощных корпусов механизмов, то сходство было бы полным. Но вот подвеска, состоявшая из трёх двухкатковых тележек на борт, конструктивно оформленная как на Т-35, портила всё впечатление своим архаичным видом. Зато над корпусом возвышалась большая сварная пятигранная коническая башня с углами наклона брони до 30 градусов, лобовые детали которой имели толщину 120 миллиметров. Передний исходящий угол этой конструкции занимала маска 107-миллиметровой 29-калиберной танковой пушки, пока ещё с поршневым затвором, которая имела унитарное заряжание, но при нужде могла вести огонь и раздельными выстрелами от дивизионного орудия. Экипаж танка, первоначально, составлял пять человек, но потом от стрелка-радиста отказались, чтобы не делать амбразуру под пулемёт в лобовой броне, и он сократился до четырёх, зато возрос боекомплект.
Что касается самоходки, то на заводе имени Ворошилова вздохнули, но, учитывая репутацию капитана Любимова, которому лучше не отказывать, принялись за дело. В принципе, размер боевого отделения танка вполне позволял впихнуть туда пушку ЛБ-15, ведь только погон башни равнялся 180 сантиметрам, но ради размещения двух заряжающих и увеличения боекомплекта, был избран другой путь. Базовое шасси тяжёлого танка было удлинено на одну тележку и на нём установили просторную рубку с использованием всего габарита в ширину. Уровень бронирования при этом был полностью сохранён, а механик-водитель сохранил свой собственный люк в крыше корпуса. По сравнению с "эталонной" ИСУ на ЛБ-15 отсутствовал дульный тормоз и углы горизонтального наведения, наверняка, были получше. А установив на неё 130-миллиметровую ЛБ-13, можно было получить истребитель танков "послевоенного" уровня. Но за всё надо платить, масса машины выросла до 55 тонн по сравнению с 40 тоннами базового танка. До конца 37-го года и танк КВ-1, и самоходка КВ-2, прошли испытания и были приняты на вооружение. Причём с СУ повторилась та же история, которая привела к её рождению. Любимову просто постеснялись отказать.
Но не железом единым был полезен проект СТТ основному танковому производству и не только. Правда, основная масса полезных новшеств и технологий, вроде пенополиуретана для заполнения баков, фторопластовой электроизоляции, экранирования "искрящих" электроприборов, появилась позднее, в ходе доведения проекта "до ума". На первых же порах основная нагрузка пришлась на оптиков и точных механиков, затронула хозяйства Исидора Любимова и Артюхиной. До проекта СТТ на советских танках применялись исключительно стеклоблоки, прикрывающие прорезанные прямо в броне смотровые щели. Понятно, что когда минимальная толщина плиты равна 230 миллиметрам, такой подход становится нерациональным. На повестку дня вышли призменные перископические приборы наблюдения, перископические прицелы и встроенные во вращающийся люк командирские бинокли. Разумеется, для самых лучших танков всё должно было быть наивысшего качества, что потребовало большой работы как непосредственно по конструкции оптики, так и по повышению прозрачности бронестекла, которое раньше этим показателем отнюдь не блистало. Зато, когда в конце 37-го года в серию пошли "призмы", они сразу прописались на отечественных танках, прежде всего, тяжёлых КВ. А у танка Т-126 верхняя лобовая деталь стала плоской, без уступа и под большим углом наклона. Что в сочетании с переходом на 45-мм броню ради сокращения номенклатуры толщин, значительно увеличило защищённость машины. Благодаря призматическим блокам радикально изменился и вид командирских башенок, которые теперь не возвышались "шайбами" над крышей, а превратились в низкие округлые "холмики".
За лето на Ржевке отстреляли из 180-миллиметровых орудий с дистанции в 500 метров броневые плиты, которые выпускал Обуховский завод для строящихся линкоров. В принципе, 230-миллиметровая поясная броня пробивалась с трудом, только в случае, если снаряд входил по нормали и то не всегда, но отколы с тыльной стороны бронеплит, несущественные для линкоров, для танка были неприемлемы. Гораздо лучше себя показала 330-миллиметровая преграда из плит, в теории, шедших на лобовое бронирование башен. В теории потому, что для первой пары кораблей башни были уже готовы, заимствованы с царских линкоров, и 13-дюймовые плиты выпускались штучно, опытным порядком для задела на будущее. Соответственно, цена их тоже существенно отличалась от серийной брони. Располагая этими данными, на ЛМЗ спроектировали две башни, деревянные макеты которых были представлены комиссии в начале сентября. Первый каркасный вариант, который на ЛМЗ принимали как основной, вопреки моему прямому указанию рассчитывать на сварные соединения, весил свыше 55 тонн. Второй, сварной, 36 с половиной. Обе конструкции опирались на мощный погон, имевший диаметр в два с половиной метра в свету, который, без потери функциональности, обязан был держать попадания тяжёлых снарядов в башню. Понятно, что первый вариант я забраковал сразу. В итоге в работу пошла вторая башня в виде прямоугольной коробки, лобовой и бортовые плиты которой имели небольшие углы наклона, а задний, съёмный, был вертикальным, имевшей минимальное количество сварных швов, шириной в три, длиной в три с половиной и высотой в один метр. Несмотря на такие размеры, её внутреннее пространство только-только позволяло работать экипажу и не допускало никаких излишеств, подвесной полик позволял обслуживать орудия стоя людям не свыше 180 сантиметров ростом. Наводчик и командир в ней располагались спереди, слева и справа от установки вооружения, сзади, у казёнников, были рабочие места двух заряжающих. Каждый танкист имел свой собственный люк толщиной в 40 мм в крыше из 75 миллиметровой брони, которая должна была защитить при попадании 152-х миллиметровых фугасных снарядов и 50-килограммовых авиабомб. Причём, три люка, у командира и заряжающих, были выполнены вращающимися. Для размещения перископического бинокля и дополнительного вооружения в виде крупнокалиберного зенитного пулемёта и автоматического гранатомёта, огонь из которого мог вести танкист, не занятый при стрельбе из 76-миллиметрового орудия. В кормовых углах башни размещались две радиостанции.
