А Сергий никак не мог успокоиться. Снова и снова он разглядывал лицо сарматки, ее кожу, осмугленную то ли солнцем, то ли южной кровью, тонкий нос, брови вразлет… Смотрел — и насмотреться не мог.
Девушка первой не выдержала — улыбнулась, рассмеялась. Лобанов тоже расплылся в улыбке и подошел ближе. «Цветок душистых прерий» спросила его о чем-то, но Роксолан не понял языка — то ли дакийского, то ли сарматского. Он так и ответил:
— Не понимаю.
Тогда девушка перевела свой вопрос на латынь, причем довольно чистую, хотя и с гортанным призвуком:
— Тебе нужен конь?
— Куда больше, — признался Сергий, — мне нужна молодая, красивая кобылка.
Девушка не обиделась — сравнение женщины с лошадью было принято у сарматов в песнях и сказаниях. Она кокетливо улыбнулась и сообщила:
— Ее зовут Тзана.
— А я — Сергий. Тзана сама торгует лошадьми?
Он спросил об этом не потому, что его интересовали вопросы равноправия женщин у сарматов. Просто надо же было ему успокоиться.
— Тзана не одна, — улыбнулась девушка. — Со мною дядя Абеан и братец Сар.
И тут Роксолану пришлось туго — крутой кентурион совершенно не знал, как быть. Его влекло к этой девушке, но как повести себя, что сказать Тзане?
Молоденькая сарматка отвернулась к коню чалой масти и одной рукой поправляла сбрую. А вот пальцами другой руки она щипала себя за щеки, чтобы вызвать румянец. И еще девушка покусывала губки, чтобы и те выглядели ярче.
— А вот, — оживленно заговорила она, оборачиваясь, — посмотри, какой конь!
Она обошла чалого и тут же вернулась, ведя в поводу саврасого жеребца — светло-рыжего с темной полосой по хребту. У него были маленькая голова, уши торчком, изогнутая шея и прямые, как копья, сухие ноги с маленькими копытами без волос на бабках. Конь был покрыт чепраком, седло было отделано заклепками, а уздечку покрывали белые ракушки, предохраняющие всадника от дурного глаза.
— Это настоящий сауран! — рассказывала Тзана. — Старики говорят, что он происходит от дикого коня. Ест меньше хомяка, а неутомим. Его бег, как полет стрелы! Его ноги, как крылья сокола!
Нахваливая саурана, девушка подошла совсем близко, коснулась Сергия бедром, и кентуриону отказала его обычная сдержанность — он крепко обнял Тзану. Тугие, почти твердые груди приятно вдавились в область сердца преторианца, а черные девичьи глаза глянули с расстояния меньшего длины ладони. Тзана не сопротивлялась. Выхватив тонкий кинжал, она уткнула его в бок Сергию и сказала ласково:
— В нашем племени есть закон — прежде чем выйти замуж, девушка должна убить трех врагов. Два скальпа я уже сняла.
Сергий убрал руки — в ладонях все еще жило ощущение теплого, гибкого тела — и глухо проговорил:
— Прости.
— Да за что? — сладко улыбнулась Тзана и хихикнула: — У тебя такие сильные руки.
Роксолан затрудненно вздохнул.
— Ты слишком хороша, чтобы оставаться спокойным, — сказал он. — Как сохранить кровь холодной, когда ты так близко, что я даже улавливаю твое дыхание?
Девушка ничего ему не ответила, только сняла платок и мотнула тяжелой копной волос. Посмотрела на Сергия, глаза в глаза. Ресницы ее дрогнули, нагоняя тень.
— Тзана.
Девушка томно закинула руки за голову, собирая волосы, тонкая сорочка красиво облепила груди. Соски набухали и твердели, буравя ткань, — у Роксолана даже губы пересохли. Тзана неожиданно опустила руки и быстро проговорила:
— Покупай коня, а то дядя идет!
— Я беру его, — громко сказал Лобанов, не глядя на саурана.
Подошедший сармат одобрительно покивал. Он снял остроконечный башлык, оголяя бритую голову с одним пучком волос, заплетенным в косицу, вытер пот со лба и натянул свой головной убор снова. Бросив Тзане пару слов, он отошел, громко выкликая Сара.
— Сколько? — спросил Роксолан, продолжая глядеть на Тзану.
— Десять аурей, — ответила девушка, не отрывая своих глаз от его лица.
Это было дорого, но Сергию было не до бухгалтерии. Он отсчитал десять золотых кружочков с профилем императора и протянул Тзане:
— Я хотел бы увидеть тебя еще.
— Ты хочешь… меня? — созорничала девушка, принимая плату.
— Да!
Тзана подбросила монеты на ладони, те зазвенели.
— Дядя сказал, что мы уезжаем домой через два или три дня, — проговорила она. — Я живу за Тизией, мы поедем до Апула, до Бендисдавы.
— До Апула? Тогда я найду тебя!
— Если найдешь, — дразняще улыбнулась девушка, — я поверю, что твое желание не слабее твоих рук.
Она протянула ладонь и положила ее Лобанову на грудь.
— Твое сердце бьется часто! — сказала она довольно. — Послушай мое.
Роксолан дотронулся до теплой кожи под девичьей сорочкой, сдвинул ладонь, приподнимая тяжелую грудь, и уловил взволнованный перестук. Убедившись, что заразила Сергия сердечной хворью, Тзана отняла руку и передала ему поводья:
— Конь твой!
Глава шестая,
в которой выясняется, что грузят на того, кто везет
Префект претории Марций Турбон пробудился до свету. Потянувшись, он сел и задумчиво почесал живот. «Кровать надо новую…» — притекла к нему неспешная мысль. Префект похлопал по изножью, отделанному бронзой, с гирляндой из листьев, выложенных серебром, и красномедных ягод. Покачав изголовье с серебряными накладками, вычерненными рисунком — сатиры и менады вьются меж деревьев, он услышал скрип. Да, сдает дерево. Ложе досталось префекту от отца — добротная «павлинья» кровать. Так ее называли из-за волнистого расположения пятен на дощечках ретийского клена, коими кровать была оклеена.
Вздохнув, Марций Турбон сунул ноги в домашние шлепанцы-сокки и встал. Раб-кубикулярий[46] уже приготовил для хозяина большой посеребренный таз с затейливой чеканкой, полный чистой холодной воды. Префект с удовольствием омыл лицо. Раб, престарелый Фульвий, уже был рядом и протягивал полотенце.
Марций прополоскал рот, вытерся и приказал:
— Фанния ко мне.
Кубикулярий поклонился и вышел. Почти тут же в дверях нарисовался Фанний Цепион, цирюльник и пройдоха. Грешков за этим кудрявым молодчиком водилось немало, но префект пока прощал ему — уж больно хорошо Фанний управлялся с бритвой.
Марций уселся на табурет и сложил руки на коленях.
— Ну что ты на меня уставился, как коза на горох? — добродушно проворчал он. — Приступай!
Раб поклонился, достал острую бритву, наточенную до зеркального блеска, и горшочки со снадобьями.
— Хозяин хорошо выглядит, — прожурчал Фанний, смешивая жир с золою и пахучим порошком.
