— А если поступлю? Не думаю, что гревтунги захотят риксом Аласейю. Он ведь даже не гот по крови.
— Это верно. Но разве родич Аласейи Агилмунд — не истинный гревтунг?
Одохар надолго задумался.
Травстила смотрел на него, пряча в бороде улыбку. Он знал, какое решение примет рикс. Но рикс не знал, что сказал Травстиле напоследок верховный жрец гревтунгов Овида. А сказал Овида так: «Связав Аласейю клятвой верности Одохару, мы поймали его удачу в сети. Одохар — наш, и все, что его, — наше. Но может статься, что удача Аласейи слишком велика для гревтунгов. Может статься, что она — как слишком крупный зверь. Из тех, что рвет ловчие сети. Посему, если увидишь, что удача Аласейи слишком велика, сделай так, чтобы часть ее ушла вовне. Пусть удача Аласейи не разметает наш народ, а проложит ему путь. К новым землям. В Ойум[6]».
Глава пятнадцатая,
в которой небесного героя Аласейю освобождают от вассальной присяги, провозглашают вождем… и тут же берут этот титул под сомнение
Церемония проходила со всей возможной торжественностью. Выстроилось все сводное войско: готы, герулы, гепиды. Присутствовали также местные — хозяева территории — бораны. Осеннее крымское солнышко грело макушки и навершия шлемов. Плескала по камешкам речка. Это здесь она называлась речкой, в других, более богатых пресной водой краях ее назвали бы ручьем. Ниже, за виноградниками, за ухоженными садами, лежало Черное море, понт Евксинский. Синяя гладь пестрела рыбацкими суденышками. Рыба была одним из главных компонентов здешней кухни. Ею же и завтракали сегодня, поджарив на угольях костра, разведенного посреди поляны. Сейчас, разумеется, все «кухонные» принадлежности убрали, а костер разожгли вновь, для предстоящего дела.
Коршунов отвлекся, и Травстила, как «представитель богов», курировавший процесс «возвращения клятвы», негромко кашлянул.
Одохар, донельзя торжественный, покрытый золотом с ног до головы, выбросил вперед руку.
Коршунов, тоже в полном облачении, увешанный побрякушками из драгметаллов, с неизменным хронометром на груди, вынул, как было договорено, меч и, рукоятью вперед, подал его риксу.
Тот воздел клинок над головой, демонстрируя всем присутствующим.
— Сей меч мне более не принадлежит! — провозгласил он и вручил клинок Травстиле.
Кузнец принял оружие, погрузил на миг в пламя, затем протер тряпицей и поднял над головой.
— Вотан и Доннар видят! — прогремел он так, что спугнул ворон, обосновавшихся поблизости. Пернатые падальщики были неизменными спутниками войска, посему их полагали посланцами и соглядатаями местных кровожадных богов. Коршунов, впрочем, был уверен, что причина более тривиальная. Гастрономическая.
Коршунов оглядел собравшихся.
Вот стоят гепиды во главе с Красным. Не много, сотни три. Но на их поддержку можно рассчитывать железно. Справа от гепидов — сборная солянка. Небольшие отряды, примкнувшие в основному войску. Эти держатся Одохара, поскольку — готы. Не с герулами же им корешиться. Герулы — под Комозиком. Хотя, как теперь знал Коршунов, не все герулы любят своего военного вождя. Терпят. Как сам Комозик терпит присутствие в войске Коршунова. Не любит, но молчит. Разбираться с Алексеем после истории с сарматами рикс герулов не стал. Не рискнул? Или отложил до более удачного момента?
Еще — бораны. Эти — точно на стороне Коршунова. Может, и впрямь любят Алексея местные боги. Очень уж кстати приходится превращение его в «автономного» вожака.
Карканье и хлопанье крыльев народом было воспринято однозначно — как свидетельство божественного присутствия и одобрения.
— Боги услышали! — проревел Травстила.
И вернул меч Коршунову.
— Верно ли служил тебе Аласейа — небесный герой? — громогласно осведомился Травстила. — Добром ли ты отпускаешь его или по обиде?
— Верно служил мне Аласейа! — отозвался Одохар не менее зычно. — Добром отпускаю его!
— Какой же дар получит от тебя тот, кто служил тебе? — поинтересовался Травстила. — Дар прощания или дар дружбы?
Коршунов насторожился. Об этой части церемонии его никто не предупреждал.
— Дар дружбы! — провозгласил Одохар. — Подобающий воину!
— Что это за дар? — спросил Травстила. — Злато, серебро, оружие, коня, женщину?
Одохар покачал головой:
— Ведомо мне, что довольно у Аласейи злата и серебра. И оружие у него есть, а что же до коней, так кони его — лучше моих. Все у него есть, что подобает вождю. Кроме верной дружины. Поэтому дарю я ему не оружие и не злато, дарю я ему то, что дороже злата: лучшего своего дружинника отдаю я ему, Агилмунда, сына Фретилы!
«Ну ни хрена ж себе!» — только и мог подумать Алексей.
Да уж, воистину царский подарок. Покруче сарматских коней. Надо, кстати, одного Одохару подарить. Тем более намекнул рикс на это довольно прозрачно.
Однако ж это было еще не все.
— Скажи мне, Агилмунд, сын Фретилы, согласен ли ты отдать свой меч родичу своему Аласейе?
— Согласен! — рявкнул Агилмунд.
«Вот паршивец! — подумал Коршунов. — Знал ведь! Заранее знал. И ни словом…»
— Тогда встань под руку Аласейи — Небесного Героя! — приказал Одохар.
Агилмунд кивнул и неторопливо (гот есть гот) двинулся вперед… а за ним — весь его десяток, во главе с Ахвизрой. Действительно щедро! Отдать своих отборных воинов… правда, у Одохара оставалось еще несколько сотен таких же, отборных…
Гревтунги окружили Коршунова. Ахвизра, вставший слева, фамильярно хлопнул Алексея по спине. Впрочем, никто, кроме своих, этого не увидел. Рослые готы совершенно заслонили своего нового вождя от прочего войска.
Коршунов шагнул вперед. Он хотел видеть, что происходит вокруг. Да и ответное слово сказать требуется.
— Благодарю тебя за щедрый дар, рикс гревтунгов! Славно было служить под твоей рукой! Славно будет идти вместе с тобой по дороге доблести! Уверен, что ждет нас, всех нас, храбрых воинов, собравшихся здесь, великая слава и великая добыча…
— Не всех!
Это сказал рикс Комозик.
— Не всех, Аласейа! — Рикс герулов неторопливо двинулся через поляну, к центру ее, где стояли Травстила, Одохар и Коршунов с дружинниками. — Дорога к славе одна, тут ты прав. Но мне с тобой тесно на этой дороге, Аласейа. Пришло время тебе с нее убраться!
Войско зароптало. Слова вождя герулов многим не понравились. В первую очередь — Одохару.
— Стой, Комозик! — Рикс гревтунгов встал на дороге рикса герулов. — Аласейа — наша удача! Ты не бросишь ему вызов!
