— Я сейчас, — сказал он кому-то за своей спиной, — без меня не пейте.
— Что там? — спросил его невидимый собутыльник.
— Это ко мне, Аким пришел, — ответил он и в узкую щель выбрался в общие сени.
Сквозняк чуть не задул огарок. Огонек начал метаться, клониться к полу, и я не смог даже толком его разглядеть.
Да это было и не важно. Я просто сильно ударил стрельца рукояткой кинжала в висок. Однако в неверном свете, видимо, промахнулся. Человек, прежде чем рухнуть на пол, громко закричал. Тотчас в сени выскочило еще трое парней форме. Я разом оказался в незавидной позиции, двое вооруженных фирменными бердышами стрельца тотчас прижали меня пиками к стене. Третий, с саблей в руке, пытался дотянуться концом клинка. Все произошло так быстро, что никто ничего не успел сообразить, все, видимо, действовали на инстинктах.
— Стойте, вяжите его! — высоким как сирена голосом завизжала карлица, внеся в еще больший разлад в общую сумятицу.
Кроме меня, вязать было некого, но у меня в руке сверкал длинный кавказский кинжал, что препятствовало немедленному исполнению приказа.
— Что за шум! — вмешался в общий хор уверенный молодой голос. Царь Федор в одной рубахе с обнаженной саблей в руке выскочил из своих покоев и растерянно озирался по сторонам, не понимая, что здесь происходит.
— Вяжите его! — опять завизжала Матрена, но за малым ростом и темнотой никто ничего не понял.
Меня между тем окончательно припечатали к стене, я почувствовал, как в тело втыкается острое железо. Нужно было что-то предпринять, пока стрельцы по ошибке не сделали из меня шашлык.
— Царь Федор, помоги, убивают! — закричал я.
Стрельцы разом ослабили давление пик на грудь, однако оставался еще один заговорщик в стрелецкой форме, с обнаженной саблей, который, как мне показалось, пока не решил, кого заколоть первым, меня или Годунова.
— Федор, берегись! — опять закричал я и показал рукой на стрельца, который наконец решил, что царь подходит ему в жертву больше, чем я.
Годунов каким-то чудом успел сориентироваться, от кого ему нужно обороняться. Убийца захотел покончить с ним одним ударом, рубил сверху, но чуть не успел. Федор уже вскинул свою саблю. Со звоном скрестились клинки, и от них, хорошо видимые в полутьме, в разные стороны полетели искры. Сшибка была страстная и темпераментная. Мои «бердышатники» резво отскочили в стороны, чтобы не попасть под горячую руку или острый клинок.
Стрелец неплохо владел оружием. На его стороне были внезапность и неожиданность нападения, но молодой царь легко отбивал все выпады и вскоре начал теснить заговорщика. Разобраться в деталях, как проходит бой, было трудно, для этого здесь было слишком темно.
— Федя, не нужно! — пронзительно, с болью в голосе закричала вдовствующая царица. Однако призыв ее к милосердию запоздал. Стрелец выронил саблю, и она со звоном упала на пол, а он сам, нелепо икая, прислонился к дальней стене и медленно, как в замедленной съемке, сполз на пол. Перед ним, как ангел мщения, с мечом в руке, в одной короткой ночной рубашке стоял Федор Годунов. Он растерянно озирался по сторонам, видимо, еще до конца не осознавая, что здесь произошло. Все, кто оказался в сенях, молча, затаив дыхание, наблюдая агонию заговорщика.
— Это кто такие? — наконец выходя из ступора, спросил царь.
— Наш сотник, государь, — ответил один из стражников, наконец обретая голос. — Федька Блудов с десятником Тимофеевым.
— Как они сюда попали?
— Сотник сказал, что до тебя с посланием. Мы не знали, что они худое задумали.
Все свидетели происшествия продолжали молчать, переживая неожиданное событие. Началась общая суета. Из покоев выскакивали одетые в исподнее люди. Слуги принесли свечи и ярко осветили ими сени. Мой недавний приятель Блудов умирал. Он в предсмертной муке выгибался на полу, и его тело била крупная дрожь. Первый стрелец, тот, которого я ударил в висок, лежал ничком, без сознания. Присутствующие ждали, что скажет царь.
— Отправьте их в разбойный приказ, — наконец негромко проговорил Годунов. Он увидел небрежно засунутые под лавку тела охранников, повернулся ко мне. — Ты был с ними?
Теперь общее внимание переключилось на меня. Я, видимо, и правда походил на заговорщика, стоял полностью одетый среди полуголых людей с обнаженным кинжалом в руке.
— Нет, — коротко ответил я, но и сам почувствовал, как это неубедительно прозвучало.
Стрельцы начали незаметно перемещаться в мою сторону. Бердыши пошли вниз. Вдруг наступившую тишину вспорол высокий, детский голос:
— Государь, боярин Алексей спас тебе жизнь!
Все расступились, и перед Федором предстала карлица Матрена.
— Там, — она указала на покои Ксении, — еще убитые стрельцы.
Как обычно бывает, все разом кинулись смотреть. В небольших сенях столпились едва ли не все обитатели дворца. Зрелище убитых людей было отвратительно по своей обнаженной обыденности. Зарезали их, как баранов на бойне, раскроив горла от уха до уха.
— Я услышала шум, разбудила боярина, — продолжила рассказ Матрена. — Он тех, — она указала рукой на главные сени, — нашел и остановил.
Опять все внимание сосредоточилось на мне.
— Нужно позвать священника, пусть отслужит молебен за упокой усопших, — подала голос Мария Григорьевна.
Я посмотрел на нее. Царица была в одной рубашке, но успела покрыть голову платком. Лицо ее было спокойно и скорбно. Никакого испуга за себя, своих детей или ненависти к подосланным убийцам я не заметил. Я уже второй раз сталкивался с ее жизненной позицией и удивлялся этой женщине, дочери одного из самых страшных палачей средневековья, сестры отравительницы князя Михаила Скопина-Шуйского. Какие, однако, разные люди могут быть в одной семье!
Царицу не послушались, и за попом никто не побежал, слугам было не до того, они выносили убитых, затирали залитые кровью полы. Я же опять оказался на распутье. При таком стечении народа идти досыпать в повалушу царевны было неловко. Я вопросительно посмотрел на Ксению, которая была тут же, куталась в платок и не произнесла ни одного слова. Пришлось мне самому проявить инициативу.
— Тебе, Ксения, лучше уйти, — сказал я, подойдя к ней почти вплотную. — Все кончилось хорошо.
— Проводи меня, — попросила она, разом решив мои сомнения. — Мне одной страшно!
Я взял ее под руку и отвел в покои. Как только мы вошли в первую комнату, там все замолчали.
— Ложитесь спать, — приказала царевна и, не задерживаясь, прошла в свою светелку.
Вслед за нами туда вошли давешняя Анюта, помогавшая хозяйке раздеваться, и героиня дня, Матрена. Я довел Ксению до лавки, на которую она тут же устало присела.
