— Если удастся поджечь крепостные постройки, — начал было один из чиновников за спиной, — то…
Слова его потонули в громовых раскатах выстрелов. Та часть крепости, что возвышалась над рекой, окуталась дымом. У варваров, помимо аркебуз, видимо, была и артиллерия. Лифань почувствовал, как у него противно заныло нутро.
Сунгарийская крепость, восточная стена
— Подпускай, подпускай. — Вольский, не отрываясь, смотрел в бинокль на приближающиеся к полуострову корабли.
Он понимал, что они, идущие кильватерной колонной, скоро будут готовы обстрелять крепость из пушек, а может, и выпустить огненные стрелы. Именно так маньчжуры прежде брали городки туземцев. Пушкари уже держали корабли на прицеле, сигнализируя о готовности к стрельбе.
— Целься! С Богом, товарищи. — Ян махнул рукой. — Пли!
Одна за одной рявкнули четыре пушки. Казематы цитадели, несмотря на раскрытые двери, тут же заволокло дымом.
— Есть попадание! — воскликнул Вольский. — Передний тонет, второй горит.
— Столкнулись второй и третий. Заряжай! — Капитан Павлов, находившийся в смотровой башенке цитадели и корректировавший стрельбу, прислал в блокгауз Ваньку, своего посыльного.
— Огонь по готовности! — приказал Вольский. — Они смешались. Будут выгребать к руслу.
Один за одним артиллеристы уничтожили четыре корабля из тех десяти, что пытались подойти к крепости. Снаряды проламывали борта маньчжурских кораблей, вырывали обшивку корпуса, а уж взрываясь внутри, производили настоящее опустошение. Уничтожение речной флотилии не заняло много времени.
Практически одновременно со вторым залпом заговорили винтовки защитников крепости, до сего момента молчавшие. Противник по суше подходил к крепости, будучи уверенным в своей недосягаемости для огня противника. Они даже не догадывались о характеристиках ангарских винтовок, целью которых были плотные боевые порядки приближающихся колоннами врагов. В первую очередь, согласно приказу Матусевича, уничтожались командиры врага, знаменосцы, а также воины, нёсшие лестницы.
Мирослав Гусак, капитан спецназа и командир первой линии обороны, лёжа на позиции, искал в прицел полученной недавно снайперской винтовки свою цель. Особенную. Тратить драгоценные боеприпасы к СВД на обычных воинов ему было никак нельзя. С этим успешно справлялись и стрелки. Ему нужен был командир этой армии. И вскоре он его нашёл — одетый в богато украшенный вышивкой и рисунками халат маньчжур, будто в кошмарном сне, обозревал поле боя, где умирали его воины. Повернувшись в сторону реки, он с ужасом увидел, что половина кораблей горела, а остальные поспешно поворачивали обратно, гребцы работали изо всех сил. Мирослав понимал, что сейчас, с минуты на минуту, этот человек даст сигнал об отступлении. Пора! Сухой щелчок — и пуля ушла. Ещё один патрон пришлось потратить на такого же разряженного, как и первый, маньчжура, что ехал позади него. Третий, видимо слуга, свалился с коня сам и тут же дал стрекача. Дело сделано, и теперь, убрав СВД в чехол, Гусак зарядил ангарку. Выстрел. И воин с аркебузой споткнулся, словно налетев на невидимую стену. Ещё выстрел — и второй уткнулся в траву лицом, выронив своё оружие.
После первого же рявканья картечниц, буквально разорвавших начальные ряды атакующих, вражеские солдаты не выдержали. Увидев к тому же, что остались без командиров, так как все они лежали бездыханными или корчились в агонии, маньчжуры, дико крича, бросились назад. Последовал второй залп, заставивший уже всё войско буквально взвыть от ужаса. Многие валились на землю не только потому, что их настигла пуля, но и оттого, что воины попросту толкали их наземь, пытаясь быстрее покинуть это смертоносное место. Китайские пушки и лестницы остались на щедро политом кровью поле. Многие из бегущих впереди продолжали падать замертво, некоторые сами в бессилии опускались на колени — из-за сопки поднимался густой чёрный дым. Раздались вопли отчаяния — враги поняли, что путь к отступлению отрезан.
Войско Лифаня, потерявшее от плотного огня скорострельных аркебуз и картечных залпов до четверти своего состава, в том числе и всю верхушку, превратилось в толпы загнанных и обречённых беглецов. Кто-то от отчаяния решил броситься вплавь. Вряд ли он достигнет другого берега — Сунгари в этом месте широка. Маньчжурское войско, ретируясь с поля боя, постепенно сбивалось в несколько разновеликих толп: отряд стрелков-корейцев собирался отдельно, туземцы держались друг за друга, китайцы жались к своим, а маньчжуры, самая малая часть армии, хмуро поглядывали на разноплемённых союзников, первыми побежавших спасать свои жалкие шкуры. Теперь эти предатели ждали милости от победителей, о сопротивлении никто даже не помышлял, хотя полторы тысячи воинов — приличная сила, а попытка прорваться вверх по реке была ещё выполнимой, тем более что оттуда ещё доносились звуки далёкого боя.
Воины устремились к месту стоянки кораблей. Огибая сопку, они столкнулись с перезарядившими оружие рейтарами, полусотней тунгусских стрелков и даурских лучников, которые уже вырубили и перестреляли хозяйственную прислугу маньчжурского войска и экипажи стоявших у берега судов. Некоторые из них успели всё же уйти вверх по реке. Используя местность — склон сопки, заросший густым кустарником и высокой травой, и редколесье, тянущееся параллельно берегу Сунгари, ангарцы и их союзники буквально расстреляли маньчжуров, которые уже начинали собирать паникующих людей в прежнее войско, грозя им самыми страшными карами за неподчинение. Невеликая числом маньчжурская часть войска Лифаня была выкошена. Конечное поражение карательного войска было этим и предрешено. Первыми не выдержали китайцы — побросав оружие, они повалились на колени, моля о пощаде. За ними тут же последовали и туземцы. Пришлось бросить оружие и аркебузирам-корейцам. Хотя и сейчас, бросившись в атаку, они могли достичь локальной победы и добраться до своих кораблей. Но уже некому было заставить воинов атаковать. Тем временем вышедшие в погоню из крепости драгуны постепенно охватывали полукругом уже сдавшихся воинов. Показались и повозки с картечницами — эксперимент Матусевича.
Сам Игорь теперь находился в затруднительном положении, содержать столько пленных ему было негде. И кормить нечем. А ещё охранять их надо. И что прикажете делать? Матусевич решил отпустить туземцев, от лица князя Сокола, великодушно простив их. Послали за Лавкаем. Донельзя довольный князец вскоре прискакал к воеводе, с радостью доложив об удачном налёте на лагерь маньчжуров. Игорь похвалил верного капитана и объяснил тому своё решение об участи пленных туземцев. Через некоторое время рейтарский капитан, скалясь в хищной улыбке, промчался мимо толп хмурых воинов, и вскоре конь его гарцевал у сбившихся в кучу туземцев, опасливо поглядывающих на знатного воина в богатых доспехах с окровавленным мечом в руке, который обращался к ним:
