Деревня призраков
…Она никак не была отмечена на карте. Вообще никак. В этом месте, километров за десять от речки, на карте был лес, а вовсе не эта, нелепая, заброшенная деревенька. Да ее и деревней назвать можно было с натяжкой: несколько крепко сбитых избушек, обнесенных косым забором. Посередине высилась жердина колодезного журавля, за изгородью виднелись ровные, поросшие зеленью, грядки возделанной земли.
– Хуторок, – нарушив молчание, произнес Николай, – ну что, подождем или присмотримся еще?
– Погодим пока, хорошо сидим, отдыхаем, обсыхаем, – Конкин увлеченно рылся в трофейных рюкзаках. Он отказался выбросить третий рюкзак, уперто волок его на себе, и теперь, сидя на каменистом пригорке, победивший в перестрелке, счастливо потрошил рюкзаки и довольно перебирал трофеи, старательно перечисляя их вслух. – Ты посмотри, братишка! Консервы, шоколад, сигареты, белье сухое! Патроны, патроны! Молодчага, я бы и не догадался рвануть за рюкзаками…
Патроны были как раз кстати. Убитые владельцы рюкзаков были вооружены такими же автоматами, что и разведчики, так что теперь ребята запаслись как следует. Довольные, они перебирали вещи в рюкзаках, шелестя фольгой, грызли плитки немецкого шоколада, жевали куски немецкого сала, отслаивая от него целлофановую пленку. Вскрыли термос и обомлели от радости: внутри была еще теплая гороховая каша…
– …М-м-м, с сосисками! Хорошо живут, фрицы! – радостно пробурчал с набитым ртом Конкин и расхохотался собственной шутке. – Вернее, эти уже не живут, ловко мы их, да, Коль?
– Да-а, рассказать своим, не поверят, – Удальцов, насытившись, откинулся, нежась под лучами пробившегося сквозь тучи солнца. – Скажут, брешете, как сивые мерины, салажата…
– Вот бы этой кашей Садуллоева накормить! – Конкин рассмеялся, облизал трофейную ложку, хозяйственно убрал в рюкзак. – Чтобы знал, как правильно бобовые готовить, а? Кладезь белков…
– Ладно, побалагурили, и будет, – Николай стал серьезным. – Что будем делать с деревней?
– А что ты предлагаешь? – Ваня был сыт, доволен и его тянуло подурачиться. – Штурмом возьмем или запалим?
– Не надо нас жечь, мы жить хотим, пойдемте лучше, я вас молочком напою, – неожиданно раздался сзади звенящий девичий голосок. Подскочив от неожиданности, ребята развернулись и увидели на вершине холма прекрасную молодую девушку. Случайно так вышло или еще как, но, разглядывая ее прищуренными глазами, Иван увидел ореол света, образованный солнечными лучами, пробивавшимися через ее светлые длинные волосы…
…Продолжать эту погоню не было никакого смысла. Иоахим устало посмотрел на речку. Поток спал, переправиться можно было без труда, но «заботливо» переправленные рюкзаки с припасами пропали. Также сгинули и трое лучших разведчиков Грубера. Не выдержав, он грязно выругался и с ненавистью поглядел на егерей. Те пребывали в плачевном состоянии: пятеро раненых, двое тяжело, они лежали на земле и истекали кровью. Оставшиеся эсэсовцы рубили жерди на носилки, спешно готовя эвакуацию раненых.
– Ну что ты скулишь, свинья?! – Иоахим раздраженно подошел к сидящему на земле молоденькому егерю и отвесил ему крепкий подзатыльник. Егерь был ранен в предплечье и сейчас, не в силах сдержать боль, стонал сквозь зубы. – Соберись, тряпка! Ты – солдат фюрера, не можешь стерпеть?! А ну-ка, быстро встать!
– Простите, герр штурмгауптфюрер! – Солдат вскочил.
– Так-то лучше, сейчас ты и твои товарищи понесете ваших раненых. – Грубер взглянул на лежащего на земле, раненного в шею лейтенанта егерей. Тот, от боли и обильной кровопотери, пребывал в шоковом состоянии. Иоахим устало подумал, что и этого парня придется списать на потери… – Ну что же, теперь у этих молодчиков есть наша пища, наши боеприпасы и наши трофеи, отлично! Господин штандартенфюрер будет просто счастлив!..
Перспектива нести раненых и убитых несколько десятков километров по лесу не радовала изможденных солдат, но перечить разъяренному офицеру никто не осмелился. Погрузив раненых и убитых на наскоро сделанные носилки, немцы дождались двух эсэсовцев, которые, спустившись значительно ниже по течению, сумели отыскать в прибрежных корягах тело капрала Вилли Хорста.
– Запомните, олухи, – обратился к солдатам Грубер, – мы своих не бросаем, ни живых, ни мертвых. Ладно, теперь пошли обратно. Надеюсь, эта неудача нас чему-то научит. Дичь в этот раз попалась достойная…
…Иван не мог наглядеться на возившуюся у стола Катю. Та, под неодобрительным взглядом седого, как лунь, деда, молчаливо застывшего в углу, накрывала обед. Поставила горшок с вареными овощами, достала крынку козьего молока, две глиняные чашки без ручек. Ребята, двадцатилетние пацаны, за свою короткую жизнь успевшие повидать красивых московских девчонок, сейчас сидели за столом, раскрыв рты от удивления и восхищения. Коля воскликнул:
– Да что ж мы так сидим? – потянулся к рюкзаку, стал доставать оттуда припасы: пару банок консервов, шоколад, галеты…
– Да нам не требуется, спасибо, – смущенно улыбнувшись, сказала девушка. – Нам такие угощения не особо привычны. Лучше вы молочко пейте, оно свежее и полезное, кто козье молоко пьет, того комары не кусают. Вы-то, небось, давно по лесу бродите?
…Они жили в этом лесу очень давно, несколько крепких крестьянских семей, согнанных сюда волной гигантского социального катаклизма – коллективизации и раскулачивания. Ушли сами, собрали, что смогли унести, и скрылись далеко в лесу. Ничего за собой сжигать не стали, просто ушли. Пробирались в самый бурелом, через непроходимые болота, лишь бы их не нашли, лишь бы про них никогда не вспомнили. Выбрали место благодаря своему усердному труду и тому, что ушли ранней весной, сумели прожить первый год, дальше стало легче.
Екатерина тогда была еще ребенком, поэтому, старательно втираясь к хозяевам в доверие, разведчики вытянули большую часть семейной истории из деда Артемия. А тот, получив в подарок фляжку со шнапсом и хватив оттуда глоточек, немного разговорился, а затем предложил гостям переспать ночку и ушел к себе за стенку.
Вечерело. Усталый, Николай растянулся в углу на охапке душистого сена и, раздетый, укутанный чистой простыней и одеялом, впервые за долгое время по-человечески уснул. Иван тихо разговаривал, сидя рядом с Катей на грубо, но с любовью сколоченной лавке.
– Хочешь еще шоколаду? – краснея, спросил он.
– Да, ой, то есть нет, не могу я объедать вас, – Катя улыбнулась ему. – Спасибо вам большое.
– Да что ты все выкаешь? Я уже давно на ты перешел, – Ваня тоже улыбнулся ей. Ему было приятно ей улыбаться. – Ты меня, наверное, грубияном считаешь? Ну, прости, я солдат…
