местами протёртому едва ли не до дыр короткому халату. Взглянул на её пока не исцарапанные кошачьими когтями бёдра. Хмыкнул. Посмотрел на босые ноги девчонки – маленькие и узкие, будто у Золушки. Отметил, что даже без обуви Волкова не казалась низкой – Алина сейчас выглядела лишь на три-четыре сантиметра пониже меня. Наши глаза находились примерно на одном уровне.
– С днём рождения, Алина! – провозгласил я.
Положил свои руки однокласснице на плечи, поочерёдно поцеловал Волкову в обе щёки.
Почувствовал свежий душок винных паров – шёл он не иначе, как изо рта десятиклассницы.
– Пьянствуешь? – спросил я.
Склонил на бок голову – заглянул Алине в глаза.
На посыпанных веснушками скулах Волковой проявился румянец. Девица повела плечами – высвободилась из моего захвата. На два шага попятилась вглубь квартиры. Не опустила глаза – смотрела на меня с вызовом.
Усмехнулась.
– У меня сегодня день рождения, – сказала она. – Имею право!
Я вскинул руки.
– Конечно, имеешь. Кто же спорит.
Разорвал нить взглядов. Шагнул к застывшей на лестничной площадке с приоткрытым ртом Кукушкиной. Вынул из-под куртки семиклассницы пугливо сжавшегося в комок котёнка.
Вернулся в прихожую, стремительно сблизился с Волковой.
– Держи! – скомандовал я.
Алина послушно протянула ко мне руки – я уложил на её ладони белого пушистого зверька.
Котёнок посмотрел в лицо своей новой хозяйке, призывно мяукнул.
Волкова отвела взгляд от кошачьих глаз – посмотрела на мои.
– Что это? – сказала она.
– Ни что, а кто, – поправил я. – Это Барсик – кот неизвестной, но очень красивой породы. Мы с Леной подарили его тебе на день рождения. Правда, Лена?
Кукушкина не пошевелилась – она зачаровано смотрела на лицо Алины.
Я похлопал Волкову по плечу.
Десятиклассница вновь взглянула на ерзавшего на её ладонях зверька.
– Совсем скоро Барсик вырастет и будет защищать тебя от врагов, – сказал я. – А ещё он переловит в твоей квартире всех мышей.
Алина вскинула брови.
– Каких ещё мышей, Крылов? – спросила она.
– Любых, – ответил я. – Каких найдёт.
Улыбнулся.
Волкова протянула котёнка мне – аккуратно, словно великую ценность.
Барсик возмущённо пискнул, махнул лапой – будто помахал мне на прощанье.
Я спрятал руки за спину, попятился к порогу.
– С днём рождения, Алина! – повторил я. – Рад был тебя повидать.
Выскочил на лестничную площадку и захлопнул дверь.
– Ходу! – скомандовал я.
Схватил Кукушкину за руку и потащил её к лестничному пролёту. Хмыкнул. Чувствовал себя нашкодившим ребёнком – вовсе не умудренным опытом шести десятков лет мужчиной. Отметил, что в больничной палате уже и не представлял, что однажды на собственных ногах убегу от разгневанной комсомолки. «Видели бы меня сейчас мои дети и внуки», – думал я. Грохотал ботинками по ступеням – хватался рукой за поручни. Увлекал следом за собой безмолвную и будто впавшую в ступор семиклассницу. Пионерка не сопротивлялась. Но и не проявляла активность – вела себя будто заторможенная. Оглядывалась. Будто вверху, между рядами перил, высматривала мордочку теперь уже не своего белого котёнка. Мы спустились на междуэтажную площадку, когда дверь в сорок восьмую квартиру распахнулась.
– Крылов, остановись! – прокричала Алина.
Я махнул ей рукой, но не сбавил шаг.
Вместе с Кукушкиной скрылся от взгляда именинницы на лестничной площадке четвёртого этажа.
– Прости, Алина, но мы спешим! – прокричал я. – Опаздываем в музыкальную школу!
Продолжил спуск.
«Улыбаемся и машем, – мысленно проговаривал я. – Улыбаемся и машем…».
И едва слышно проговорил:
– Босая она далеко не убежит.
* * *
Мы торопливо вышли на улицу – лишь тогда я выпустил руку Кукушкиной.
Лена тут же остановилась. Тряхнула косичками – обернулась. Указала на дверь подъезда.
– Ванечка, неужели это была Алина Солнечная? – сказала она. – Не могу поверить… Вы с ней одноклассники? Она учится в нашей школе? Живёт в нашем городе?
Я поправил соскользнувшие к кончику носа очки.
– Это была моя соседка по парте – Алина Волкова, – сказал я. – У неё сегодня день рождения. Помнишь, я утром пел для неё в школе, перед уроками?
– Волкова? – переспросила Лена.
И тут же помотала головой – косичками отхлестала себя по плечам.
– Не может быть, – сказала она.
Ткнула пальцем в свою бровь.
– И этот её шрам… – произнесла Кукушкина. – Я видела её фотографию в книге! Это Алина Солнечная! Известная поэтесса! «Маленькое чудо» из СССР!
Я снова взял пионерку за руку.
– Давай-ка уйдём из этого двора, Кукушкина, – сказал я. – Пока это «маленькое чудо» не надело башмаки и не догнало нас. Очень не хочу, чтобы она вернула нам сегодня Барсика. А завтра… она к нему уже привыкнет. Ну… или смирится. Нас с тобой устроят оба эти варианта.
По пути от дома Волковой я слушал о фантазиях Кукушкиной: девчонка тараторила без умолку о стихах, о поэтах и о прочей ерунде. Я изредка ей поддакивал. Но думал при этом об уборке. Прикидывал, существовали ли сейчас конторы, предоставлявшие клининговые услуги. Думал о том, что мне бы не помешала помощь профессионалов по уборке помещений и чистке мебели (от кошачьей шерсти). Потому что себя я специалистом в наведении чистоты никогда не считал. А уборка в моей комнате предстояла серьёзная. Я прекрасно помнил, что достаточно одной шерстинки, чтобы у мамы покраснели глаза и появился насморк. До затруднённого дыхания и головной боли вчера дело не дошло лишь благодаря таблеткам. И это притом, что мама после работы даже не входила в мою комнату – для её мучений хватило и той шерсти, что задержалось на моей одежде.
Поэтому, по возвращении домой, я сразу переоделся в старые треники и футболку (будто взятые из той же модной коллекции, что и халат, который видел сегодня на Волковой). Взбодрил себя выражением «надо, Ваня – не боги горшки обжигают». И взялся за тряпку и щётку – чтобы по возможности уничтожить все следы пребывания Барсика в моей комнате. Понимал, конечно, что для гарантированного избавления от кошачьей шерсти годился лишь очистительный огонь. Но маму прокоптившаяся квартира расстроила бы не меньше, чем аллергический насморк. Поэтому я ограничился полумерами: взял из маминых запасов стиральный порошок «Лотос» (заметил на пачке ценник: семьдесят копеек) – щедро сыпанул его в ведро с водой. И тут же усомнился, смогу ли сегодня ночевать в своей спальне – если запах моющегося средства до ночи не выветрится.
Чихнул.
«Окно открою – проветрю квартиру перед сном», – подумал я.
Мысленно отметил, что нашёл ещё один повод открыть не только форточку, но и само окно в «финской» квартире.
– Как вариант… – пробормотал я вслух.
Но не искупал руки в пахучем
