и питается ненавистью окружающих. Расцветает от нее. Что он избавляется от сотрудников, которых не удается запугать до поноса.
– Говорят. Это и еще множество подобных афоризмов.
– И такого человека…
– Да. Именно такого человека решено поставить во главе проекта. Как ни печально, таким способом чаще всего удается выйти из тупика, в который завели дело либеральные интеллектуальные гуманисты.
– Все первичные материалы, все базовые инструкции, все отчеты о выполнении конкретных работ, все рабочие дневники – ко мне на стол. Все – это обозначает действительно все. Аарон проследит, чтобы вы ничего, не дай Бог, не забыли. К сведению тех, кто еще не понял: ваше бесцельное время препровождение кончилось прямо сейчас. Работа, какой она должна быть, начнется с завтрашнего утра, ровно в шесть. Все!
– С этого момента работа над тем, что вы так остроумно назвали "прикладными темами", прекращается полностью. Группа переходит на тиражирование базовых комплектов изделий, всего того, что для своего производства требует композиций, состав которых с данного момента объявляется закрытым. Список закрытых композиций получите у мистера Чистовитца. Под роспись. Все свободны!
– Вся личная корреспонденция должна сдаваться мистеру Чистовитцу в незапечатанных конвертах. В нашей стране нет цензуры, и, таким образом, письма, содержащие нежелательную информацию, будут просто-напросто задержаны и возвращены написавшему. Поэтому предлагаю думать о том, чего писать не следует, заранее. Исходящие звонки, содержащие директированную информацию, будут прерываться без предупреждения. Рекомендую добровольно сдать ВСЕ устройства мобильной связи, включая те остроумные самоделки, которые были изготовлены в прошедшие месяцы. Они все равно бесполезны: любые несанкционированные электромагнитные волны блокируются на всей территории базы и полигона.
– А теперь я хотел бы кое-что объяснить вам, мистер Ли. Увольнение из Проекта отнюдь не обозначает, что вы, выйдя за ворота, тут же отправитесь в пивную, к подружкам, на бейсбол, или будете спокойно торговать сведениями высшей степени конфиденциальности…
– Я никогда…
– Если вы еще хоть один раз позволите себе перебить меня, это кончится для вас большими неприятностями… Так вот: увольнение из любой рабочей группы проекта "Четки" обозначает длительный, сопряженный с полной изоляцией период проверки на лояльность. И не факт еще, что вы эту проверку пройдете. Скорее, наоборот. Дело в том, что уволенный и уволившийся в равной степени будут рассматриваться в качестве саботажников: скрытого либо же активного, откровенного соответственно. То есть лиц нелояльных по определению. Решение в таких случаях зависит от руководителя Проекта. От меня. Вопросов нет? Отлично. Свободны.
Улучив момент, Колин Ландсберг поймал Чистовитца, который с унылым видом проходил мимо него коридору.
– Аарончик, – проговорил он ласково, держа того за пуговицу, – я ровно ни на что не намекаю, я просто хочу понять: ты осознаешь, какое именно добро поставлен стеречь, или же это все у тебя просто так?
Аарон, на секунду засунув руку в карман, саркастически хмыкнул.
– Ну я так и думал. Думаю, – не может сын дяди Рувима проявлять такое недомыслие. Дядя был бы очень разочарован, узнав, что у него глупый старший сын.
Он сделал пальцами правой руки движение, как будто закручивал что-то, а Аарон ответил движением обращенной к собеседнику ладони, – вперед и чуть вниз, в интернациональном жесте "Все Путем", иначе именуемом "Будь Спок", и добавил:
– Шарманку я выключил.
– Да нет, зачем? Оставил бы включенной. Я же не собираюсь говорить чего-нибудь крамольного, не собираюсь предлагать родственнику нарушить его служебный долг, и не дай Бог мне когда-нибудь предлагать чего-нибудь подобного… Я просто хотел узнать, осознаешь ли ты, какое именно добро охраняешь… и что сказал бы дядя Рувим, узнав, что ты охраняешь это добро в том числе и от него?
– Папа в курсе. Или в другом случае разве ж я был бы здесь, под началом этого гестаповца?
– Тогда передай дяде Рувиму, что я рад за него.
Рам поднял голову, угольно-черные глаза его были непроницаемы. И вообще по нем никак нельзя было судить, как он отнесся к предложению. Наконец, едва заметно улыбнувшись, он произнес:
– Мне не вполне ясно назначение данного устройства, но соответствующая композиция не выглядит неосуществимой. Откровенно говоря – не вижу особых сложностей. Качество готового изделия, по сути, будет определяться только тем, насколько квалифицированно будет составлен набор требований… Но зачем?
– Затем, что этот ублюдок совершенно меня загнал. У меня не хватает сил, я постоянно хочу спать. И это относится не ко мне одному. Нужно что-то вроде постоянно действующего, управляемого, мягкого стимулятора.
– Сам я не одобряю подобных мер, но если вы хотите… Почему нет? Это было бы интересно. Но только я же совершенно не разбираюсь в биологической проблематике.
– В ней разбирается Юджин. Потому что именно с этой целью его в Проект и пригласили… Помнится, он говорил, что рутинно, каждую неделю делает открытия, за которые в прежние времена без шороха дали бы Нобелевскую. Что важнейшего материала столько, что он уже и не пытается его всерьез оформлять, – записывает суть, и переходит к следующей теме.
– И что?
– А потом пришел старина Бобби и поставил его на тиражирование. В самый разгар исследовательских восторгов.
– Очевидно, это должно быть крайне неприятно.
– Мне трудно судить, но Джин почему-то был очень недоволен и медленно звереет, будучи оторван от своего прямого дела. Он не отказался помочь, – как ты это говоришь? – а, из интереса…
На то, чтобы внести в композицию Рама ма-аленькую поправочку, Юджину, или, точнее, Джино Пиранелли, квалификации вполне хватило. На то, чтобы вытащить из каталога подходящее изделие, – тоже. Оставалось только совместить одно с другим, и это, хоть и с третьей попытки, но удалось в полной мере.
– Ну?
– Это-таки было не так просто, как могло показаться.
– Но ты сделал?
– Пришлось-таки поломать голову.
– А в результате?
– Мне
