Вот такие важные мысли в голове бродят, а я сижу, как последний лоботряс, и не даю им выбраться наружу. Вино попиваю полувековой выдержки. Вот мои губы растягивает воспоминания грустной улыбкой, это я вспоминаю отца, всё-таки не отрёкшегося от дела Бейлиса, но успевшего обмануть своих врагов. Он умер в январе 19-го, за два дня до того, как в город пришли красные части. Ещё не успев разграбить церкви, отряд комиссаров в чёрных кожанках, размахивая маузерами, заколотил в дверь особняка, с требованием выдать немедленно доктора-черносотенца. Я улыбнулся ещё раз представив их удивлённые и недоверчивые лица, когда их провели к гробу. Выругавшись и пообещав ещё вернуться они пошли искать более живые жертвы.
Эх, отец, твои слова были правдой, ты спасал сотни детей от сумасшествия, но лучше бы ты в начале века сам сошёл с ума и сделал один выстрел, этим бы ты спас в сотни раз больше русских жизней. Власть не опирающаяся на железо, позволяющая безропотно себя дурить и вытирать об себя ноги единицам — вроде графини толстой с её знаменитым тринадцатым томом, в народе вызывает не почтение, а смех, с последующим игнорированием. Безвластие же порождает всесилие местечковых чиновничье-промышленных бояр, всеми силами своих газетёнок ещё больше расшатывающих веру людей в Государя. ЧК большевиков показывает всем, что подобных ошибок новая власть допускать не желает.
Ладно, красные, белые, да хоть серо-буро-коричневые, я всё же не совсем тот Сикорский, который ступал по той Земле. В ворохе горя и страданий моей памяти мне нужны лишь искорки великих знаний и тени практического опыта выживания.
Возьмём трёх людей, пытавшихся выбраться из по крылышка рабочей власти. Первый — я, второй генерал Шидловский, третий — одноногий лётчик-ас Северский. Как удалось спастись мне от кровавых лап рабоче-крестьянской власти? Теперь я осознаю, что заставляя низовых работников предприятия работать в моём темпе я делал невозможное. Заработки рабочим ни кто не повышал, тыловики-спекулянты задирали цены, но недовольство мной было всё же не огульным. Ведь я пахал у них на глазах, как лошадь, да ещё заставлял энтузиастов-конструкторов задерживаться до полуночи. Когда комиссары пришли за мной на завод, я, по счастливой случайности на пару часов заехал домой. Один из рабочих, лишь услышав в чём дело, рванул ко мне коротким путём и предупредил. Месяц после этого я жил на задворках лётного полигона, затем, когда смог наконец вернуться и достать из тайника деньги, несколько сот фунтов и рубли, рванул на север. Я добрался до Мурманска и сел на тот Английский пароход лишь по воле случая, так как капитан был авиатором-любителем и, конечно же знал мои самолёты. Реальность в том, что в окружающей меня толпе, в нужный момент нашёлся один, рискнувший жизнью и протянувший мне руку, при молчаливом, пусть и не всеобщем, одобрении остальных.
За Шидловского, при пересечении им финской границы, никто не вступился. Его в генеральском мундире, предварительно посрывав всё ценное, так и похоронили, так и забросали снегом в том неглубоком овраге.
Северский, наш молодой герой. Он был богом неба, и оставшись без ноги смог летать с протезом, до того призирая опасность, что его личная храбрость стала именем нарицательным. Когда в его купе, в поезде ехавшем в Харбин, ворвался рабочий патруль — то даже среди них, в глухом полустанке, нашёлся бывший матрос, корабль которого спасла безумная храбрость безногого аса. Толпа не однородна, а русский человек, даже во время смуты не режет огульно всех, он определяет тех кто по общенародному мнению достоин выживания. Ведь не могли не узнать Шидловского расстреливавшие его солдаты и матросы, узнали, узнали, голубчики. Но первым делом увидели в нём не блестящего создателя и командира ЭВК, они в первую очередь вспомнили о том, что он, занимая должность председателя совета акционеров РБВЗ и генерала ЭВК, заказывал сам себе самолёты. Как заказчик, он присылал заявку на вдвое большее число самолётов, чем оплачивало военное ведомство. То есть, для того чтобы покрыть увлечённость своего начальника, рабочим задерживали зарплату на месяц, а то и на два. Среди тех, кто его расстреливал, скорей всего нашёлся родственник или просто знакомый, тех мужчин, которые не смогли принести домой зарплату в те сложные годы. Возможно это привело к смерти кого-то из домочадцев. Такой человек в народном сознании не жилец.
А значит я не прав на счёт жены и её лозунгов. Недавно она двинула в массы идею, что если они хотят войны, то мы дадим им мира, и пусть, мол, с ними воюют другие. А ведь примени такой подход Николашка, я бы перед этим пустозвоном всю жизнь бы на коленях проползал. Или, на крайний случай, объявил бы войну одной лишь Турции и долбить её, под шумок общеевропейской бойни.
Так, значит завтра же сделать калькуляцию прибылей и добавить рабочим зарплату, скажем процентов на пять. Доходы, конечно, позволят и на двадцать процентов, но лучше сейчас кинуть эти деньги в расширение производства и модернизацию. В голове всплывает, во всей красе, Муромец, тип В. Чертржи, все до последнего винтика здесь. Тип Г и Д, к сожалению, не подходит, В всё равно лучший, а остальные лучшие, но во вред хорошему.
Теперь о задумке жены, с её верным эскадроном. Для меня не секрет, что со своих вдов, разбросанных по всей Империи по её предприятиям, она берёт личную присягу, ну ладно, чем бы ни тешилась, лишь бы, как говориться…
Но следующие несколько недель подтвердили её правоту, а самое главное то, что её производственные ресурсы оказались больше моих. Когда я через пару дней показал ей новые чертежи и посетовал, что производство ВВ придётся прервать, а новой модели ждать ещё месяц, она попросила отложить это на день. На следующее утро она, так и не появившись ночью в спальне, не выспавшаяся, но чрезвычайно довольная, сообщила мне, что не только сможет осилить производство пяти машин новой конструкции в месяц, но и наладить для них производство двигателей, аналогичных РБВЗ-6. А старые машины продавать или дарить, но кому?
Армия серединников, которая хоть и отчаянно цеплялась за каждую пядь родной земли, всё же оставила войскам Хартии две трети родины. Одна из её совиных вдов, оказалась родом из серединников. Молодая женщина, лет тридцати, с яростным взглядом синих очей, она потеряла мужа и двух детей в первые же дни войны. В отряд пришла сама, как то сумев сюда добраться, с стояла на коленях перед воротами, пока её не выслушали и не приняли. Жена предложила ей, и ещё пятнадцати бывшим вдовам из Лоеси, переправить в район боевых действий все восемь боеготовых самолётов. Переправить пока по железке, через двадцатикилометровый, почти равнинный зазор, между южными склонами Ледяных гор и северными склонами Лоеси. Стена, фундамент которой заложили древние серединники, отбиваясь от орд варваров, живших на территории сегодняшней Империи. Сейчас же необходимо прикинуть, как доставить туда четыре готовых аэродрома.
