— Чпок, это Заноза. Мухой сюда — поедем посмотрим, что там и как! Может, живой кто остался…
Поначалу я торопился, надеясь, что кто-нибудь выжил при падении, всё-таки двадцать метров — это не двести. Но, к моменту, когда наша машина остановилась рядом, за зубчатыми развалинами стены полыхал нешуточный костёр из топлива и остатков вертолёта, а спустя пару минут часто захлопали, взрываясь, патроны.
— Ну, Ванька, ты и дал им прикурить! — широко улыбаясь, похвалил нашего зенитчика-противотанкиста Мистер Шляпа.
«Эх, мне бы твой оптимизм», — веселья товарищей я не разделял, да и с чего? Все главные фигуранты этого хитрого дела сейчас поджаривались в трёх сотнях метров от нас. Всей радости, что трофеи достались неплохие. «Тигры» уже лет пять как собирали всё в том же Арзамасе, но дешевле от этого он не стал. Когда случилась Катастрофа, янкесы в числе первоочередных целей обстреляли и Нижний Новгород, и его окрестности. Не так плотно, как Москву или Калининград, но десяток «стеклянных полянок» на территории города видел. Уж больно много всяких военных производств там было. И полигоны со стратегическими складами в окрестностях. Но, когда всё устаканилось, людям понадобились машины. Понятно, что на радиоактивных развалинах никто жить и работать не будет, но ГАЗ потихоньку начали раскапывать, вывозя уцелевшее оборудование и материалы в Арзамас, которому повезло тогда, тридцать лет назад. То ли наши зенитчики сбили летевшие к нему «томагавки», а может американцы собирались ударить по нему позже, но факт остаётся фактом — Арзамасу повезло. И, приняв к себе довольно много беженцев, предприятия города не только не исчезли, но даже и расширились. Наши добытчики, что ни неделя, отправляют туда по Волге баржи с металлоломом и всякими «ништяками». Но эти-то «тигры» были довоенными, серьёзно превосходившими нынешние в комфорте и надёжности. Так что один, я, скорее всего, «отожму» у родного коллектива. Мне, можно сказать, давно такая машина по статусу положена!
Уже забравшись в машину, я продолжал колебаться: тот «тигр», в котором мы ехали с утра — на пять человек с посадкой поперёк салона и четырьмя боковыми дверями, а наша нынешняя машина — на семь человек с посадкой вдоль бортов, какой выбрать я, честно говоря, не знал. Когда грузились в машину, я заметил, что капот и правая сторона нашего «тигра» покрыты мелкими оспинами от осколков. Но кого, право, в наше время беспокоит такая мелочь?
Поле мы пересекли минут за пять, и я, отправив Тушканчика и Саламандра осмотреть вторую машину, с остальными пошел к месту авиакатастрофы. Боеприпасы взрываться уже перестали, но керосин ещё полыхал, и мы устроились под стеной одного из разрушенных домов. Адреналин, переполнявший нас во время боя, постепенно сходил на «нет», нас, что называется, «отпускало». И, как всегда в такие моменты, я просто наслаждался покоем. Раскинулся на коврике-скатке, ноги расположил на каком-то камне, рюкзак — под голову, и — отдыхать. Первым, минут через пять «отпустило» Говоруна, как обычно, не говоря ни слова, он поднялся, отряхнул брюки и принялся собирать хворост. Немного странно — разводить костёр, сидя в нескольких метрах от полыхающих сотен литров авиационного керосина, но такова уж наша жизнь — целиком состоит из странностей и нелепостей. Взять хотя бы нас, Следопытов — по старым временам наши функции несколько министерств тащило: и МВД с ФСБ и министерством обороны со всеми их спецназами; разведкой ценных ресурсов, наверное, тоже специальная «контора» заведовала. А у нас каждый Следопыт — «и швец, и жнец и всем вам трындец»! Да ещё и внешней политикой занимаемся. И распусканием слухов…
Вспомнился мне тут на днях один из первых моих рейдов в Столицу. Вместе с отцом тогда поехали. Уровень радиации к тому времени уже упал заметно, десять лет прошло всё-таки. И большинство «горячих» мест на схемы и карты нанесли. И я очень хорошо запомнил, как мы остановились километрах в двух от развалин Университета, на высоченной круче над рекой, и я высмотрел в бинокль странное здание вдалеке, стоявшее напротив какой-то гигантской статуи, и спросил у отца что это такое, то он взял бинокль, долго всматривался, а потом выматерился в полголоса и ответил:
— А это, сынок, наш «Атомный дом». Раньше у японцев в Хиросиме был, а теперь и у нас. А раньше это собор был. Не любил я его, а оно вон как получилось… — и понуро пошёл к «уазику».
В тот раз меня ещё удивило, что приехали мы не за автоматами или электроникой, а за карандашами! Несколько часов попетляв по развалинам, наша маленькая колонна, состоящая из двух «уазиков» и «шишиги»[59] выехала на Садовое кольцо.
— Сухаревка, — сказал отец. — Хорошо, что почти все дома вокруг старые, дореволюционные. Видишь, Илья, только верхние этажи ударной волной снесло. Фонит, конечно, изрядно до сих пор, — он бросил взгляд на счётчик Гейгера, прикреплённый к лобовому стеклу с внешней стороны, — но проехать можно.
Потом мы вылезли из машин, и он сказал, обращаясь к Огарку и Приснопамятному, двум Следопытам, приехавшим на «УАЗе» — «буханке»:
— Видите, двухэтажный дом? Второй слева? Вам — туда. Первый подъезд после арки. Первый этаж — кафе, второй — магазин рыбацких товаров. Там, если мне память не изменяет, слева — туристическое снаряжение, ножи и обувь, а справа — лески, удочки-крючки. За работу!
Когда мужики, молча кивнув, сели в свою «буханку» и стали пробираться между остовами сгоревших в пламени ядерного взрыва машин к цели, он посмотрел на остальных и скомандовал:
— А мы направо! В подвале этого дома книжный был.
Я посмотрел на большой грязно-серый дом, на фасаде которого зиял огромный, от первого этажа до крыши, проём.
— Бать, а зачем нам книжный, у нас и своих книг дома хватает? — тихонько спросил я его, тиская в руках свой первый «военный» автомат.
— Книг, Илюшка, боюсь, там немного осталось. Если не сгорели, то сгнили давно. А вот канцелярщина нам ох, как нужна. Детям в школах писать нечем и не на чем. А там карандаши, чернила, краски. И бумага хорошая, мелованная. В штабеле, да в хорошей упаковке могла сохраниться. Если крысы не сожрали.
Когда мы вошли, оглушительно хрустя битым стеклом, сплошняком покрывавшим каменный пол, в огромный зал, я спросил:
— Па, а это главный магазин в Москве был, да?
Отец усмехнулся:
— Нет, главный раз в десять больше… Был… А это так — обычный торговый центр. Ты пока вон, часы с пола собери и фляжки. Тут отдел мужских подарков раньше был при входе. А я с мужиками пока в подвал спущусь, посмотрю, как там.
