Через пару минут дотошный “дорожник” закончил тщательное исследование бумаг купца третьей гильдии Калабаева (согласно легенде) Мустафы Маликовича. К глубочайшему разочарованию чинуши, хорошо заметному наметанному взгляду, никакой крамолы в оных, равно как и в автомобиле, не содержалось. Пожелав доброго пути, инспектор кинул ладонь, затянутую в лайковую перчатку, к белой каске и протянул документы владельцу, а еще через пять минут пикет скрылся из виду…
* * *
Полковник Боровых, шеф Южно-Уральского филиала Жандармского Корпуса, нервничал. Столичный чиновник, которого в Челябинском управлении не без основания считали высокопоставленным ревизором, опаздывал уже на час. Высланные навстречу гостю жандармы из нижних чинов ежеминутно сообщали об отсутствии встречаемого, стремясь своим рвением заслужить похвалу начальства, а там, чем черт не шутит, и поощрение.
Боровых в сотый уже раз вскочил и принялся нервно расхаживать по своему обширному кабинету. Он не сомневался, что приезд столь важной персоны, тем более из Пятого Отделения, связан с мартовским исчезновением оперативника в Хоревске. Как бишь его там, штаб-ротмистр граф Чебриков? Черт бы побрал этих титулованных выскочек. Седой полковник отлично помнил, сколько унижений он натерпелся от всяческих негодяев голубых кровей на всем своем тяжком, без малого сорокалетнем восхождении от рядового полицейского, сына дьячка Троицкой церкви, до государственного чиновника высокого ранга, без пяти минут генерала. Правда, сейчас его генеральство висело не то что на ниточке — на волоске!
Полковник Боровых, дабы успокоиться, нацедил из хрустального графинчика рюмочку (небольшую, граммов эдак на сто-сто пятьдесят) домашней вишневой наливочки, приготовленной заботливыми руками дражайшей супруги Ларисы Владимировны и тщательнейшим образом скрываемой от подчиненных в массивном несгораемом шкафу известной швейцарской фирмы “Центурион” вместе с табельным наганом и фривольными парижскими журнальчиками (последние скрывались уже главным образом от ненаглядной супруги). Взглянув сквозь рубиновую жидкость на бьющее в огромное панорамное окно солнце, Георгий Степанович истово перекрестился на сияющие из-за сонно серебрящегося между бетонными берегами Миасса купола собора Михаила Архангела и “дернул”. Наливочка, как ей и было положено, распространяя по телу бодрящую волну, горячей струйкой скользнула в полковничий желудок. Подышав и ритуально пощелкав в воздухе толстыми кургузыми пальцами в поисках несуществующей закуски, полковник вожделенно взглянул на графинчик, но переборол себя и убрал вместе с рюмкой обратно в сейф.
Почти тут же легкомысленно затренькал один из городских телефонов. Небрежно, так как к солидным аппаратам без диска сей прибор не относился, Георгий Степанович буркнул в трубку:
— Полковник Боровых у аппарата.
Однако раздавшийся в мембране смешок, какой-то необъяснимо дворянский, заставил его напрячься,
— Здравствуйте, здравствуйте, господин полковник. Георгий Степанович, если не ошибаюсь?
“Он!” — молнией пронеслось в голове у полковника, и, потирая вдруг не к месту занывшую печень, Боровых с трудом задавил в себе желание, въевшееся за долгие годы беспорочной службы, вытянувшись, гаркнуть: “Так точно, вашбродь!”, вовремя вспомнив, что и сам давно уже “благородие”, да с некоторых пор еще и “высоко”. К тому же негоже ему, полковнику, без пяти минут генералу… перед каким-то там штаб-ротмистром, пусть и голубых кровей, к тому же ино… Тьфу, полковник, за такие слова можно и втык получить. Высочайше провозглашенная национальная политика не дозволяет…
— Вы совершенно правы, господин Бекбулатов, именно так, Георгий Степанович. Как добрались?
Новый смешок. “Экий подлец этот штаб-ротмистр. Будь моя воля…” — недовольно подумал полковник. Что было бы, будь его воля, как-то не додумывалось.
— Великолепно, Георгий Степанович, благодарю вас. Не соблаговолили бы вы…
— Пропуск? Извольте, Владимир Довлатович, он уже заказан. Вы откуда звоните?
— Я тут, знаете, рядом, в автомобиле…
Чертова столичная штучка. Ему, полковнику, шефу управления губернского масштаба, напоминальник положен только по службе, а у этого засранца наверняка личный…
— Поднимайтесь ко мне, господин Бекбулатов. Спросите любого, вас проводят… Нет, подождите, я сейчас направлю к вам вахмистра…
— Благодарю вас, полковник, не стоит.
Услышав в трубке гудки, Георгий Степанович, отнял ее от уха, пару секунд разглядывал, как никогда не виданную тварь, в сердцах швырнул на рычаги и, сорвав другую, заорал:
— Ротмистр Иванов? Где твои недоноски бродят?! На каком еще посту?! Все-э-эх под арест!!! Упустили гостя, понимаешь, прощелыги!…
Сорвав на подчиненном злость и слегка успокоившись, полковник одернул перед зеркалом мундир, взглянул, подавив желание перекреститься, на висящий над столом портрет его величества государя императора Николая Александровича и, усевшись в величественной позе за стол, приготовился к ожиданию. Георгий Степанович слегка улыбался, мстительно припоминая все старательно воздвигнутые им на пути обычного визитера “рогатки” в виде постов на лестнице и дебелой секретарши в предбаннике.
Гость, однако, к разочарованию полковника, не заставил себя ждать. Буквально через минуту в дверь уверенно постучали. Видимо, столичный гость имел опыт прохождения еще и не такой полосы препятствий.
— Да, войдите!
Монументальная дверь полковничьего кабинета распахнулась, и столичный гость наконец, скаля в улыбке шестьдесят четыре зуба (полковник готов был побожиться, что это именно так, потому что никогда не видал подобной), предстал “пред светлы очи”. Полковник Боровых вздохнул, еще раз перекрестился про себя и тоже, как мог широко, но несколько натянуто улыбаясь, поспешил навстречу вошедшему, протянув к нему руки, как к дорогому гостю…
* * *
— А что вообще из себя представляет этот ротмистр Чебриков?
Владимир сидел на переднем пассажирском сиденье жандармской “полтавы”, мчащейся в направлении Хоревска, внимательно изучая бумаги из лежащего на коленях бювара.
— Ротмистр, граф Петр Андреевич Чебриков, тысяча девятьсот шестьдесят первого года рождения, уроженец…
Штаб-ротмистр прервал казенное изложение сидевшего за рулем поручика Ковалева, сотрудника управления, любезно предоставленного в полное распоряжение Бекбулатова вместе с казенным автомобилем полковником Боровых (стремясь побыстрее избавиться от неудобного гостя, в котором все-таки, несмотря ни на что, он подозревал ревизора с самыми широкими полномочиями, полковник охотно предоставил бы офицеру из столицы даже личное авто, будь такая необходимость).
