Так или иначе, семидюймовые советские снаряды летели в полтора раза дальше и были вдвое тяжелее шестидюймовых, которыми стреляли зарубежные легкие крейсера. Поэтому 'Киров' мог безнаказанно расстреливать их с большой дистанции.
Восьмидюймовые снаряды тяжелых крейсеров пробивали его броню с любого расстояния. Но это не имело особого значения, так как высокая скорость позволяла 'Кирову' избежать боя с более сильным противником.
Но только не в этот раз…
Ознакомившись с приказом комфлота, капитан первого ранга Фельдман скрипнул зубами. Но промолчал. Потому что приказы не обсуждаются, а выполняются.
После окончания Артиллерийского класса Специальных курсов комсостава ВМС РККА Фельдман прошел все ступени служебной лестницы от младшего артиллериста линкора до флагарта штаба флота. И отлично понимал, насколько трудна поставленная перед ними боевая задача.
Во-первых, точного расположения вражеских орудий он не знает. Это в морском бою видно, откуда в тебя летят снаряды. И насколько далеко от цели падают твои собственные. А береговые батареи всегда тщательно замаскированы. Во-вторых, во время морского боя в само орудие попадать не обязательно. Достаточно повредить корабль, на котором оно установлено. А это сделать значительно легче, потому что корабль является более крупным и уязвимым объектом. В-третьих, попав в корабль даже одним снарядом, можно вместе с ним вывести из строя всю его артиллерию. А береговую батарею одним снарядом к молчанию не приведешь. Потому что ее орудия обычно находятся на таком удалении друг от друга, чтобы этого не допустить.
А если к этому добавить неопытность орудийных расчетов 'Кирова', даже полному идиоту станет ясно, что шансов нанести врагу сколько-нибудь значимый урон, у него нет! Тогда как у противника шансов утопить крейсер хоть отбавляй!
Капитан первого ранга Птохов прекрасно видел, что творится у Фельдмана на душе. Но выбор у него был невелик. Или выполнение боевого приказа, или военный трибунал! С немедленным приведением в исполнение. Перед строем.
– Приказ командования надо выполнить, Николай Эдуардович! – сказал Птохов, когда они остались наедине. – И батарею обстрелять! Любой ценой!
– Выполним, Борис Павлович, – ответил Фельдман. – Любой ценой, – он вздохнул. – Лишь бы цена слишком высокой не оказалась…
– Под обстрелом находиться запрещаю! – нахмурился Птохов. – В случае обстрела приказываю немедленно выходить из-под огня!
– Есть, немедленно выходить из-под огня, товарищ капитан первого ранга! – заметно повеселел Фельдман.
Ровно в полдень крейсер 'Киров' встал на боевой курс и, развернув башни в сторону берега, дал первый залп.
Финская батарея молчала.
'Стремительный' шел рядом. До последнего мгновения. Пока не раздался взрыв…
В тринадцать тридцать эскадренный миноносец 'Гордый' вышел в район стрельбы, снизил скорость до четырнадцати узлов, и с дистанции пятьдесят кабельтовых открыл огонь по причалам, крановому хозяйству, складам и прочим портовым сооружениям Раумо.
БэЧе-два (артиллерийская боевая часть) эсминца по итогам летнего периода боевой подготовки была оценена на 'хорошо', хотя ни одной задачи с применением центрального автомата стрельбы отработать 'Гордый' не успел. Ну, и ладно, подумал капитан третьего ранга Ревякин, прямо сейчас и отработаем! В боевых условиях!
Хотя, если честно, условия сегодняшней стрельбы мало, чем отличались от учебных. Поскольку никакого противодействия противник не оказывал.
Сигнальщики старательно шарили биноклями по горизонту, но дымов вражеской эскадры не наблюдалось. За полным отсутствием наличия таковой. Впрочем, они искали не дымы. А перископы. Потому что у белофиннов имелось целых пять подводных лодок. И хотя последняя разведсводка настаивала на том, что все они находятся в Финском заливе, сильно полагаться на это не стоило. Кроме того, пустить торпеду в зазевавшийся советский эсминец, не удержавшись от соблазна, могла и белошведская подлодка. Из чувства капиталистической солидарности.
В небе противник тоже не появлялся. Во-первых, из-за погоды, которая понемногу портилась. А во-вторых, из-за отсутствия у белофиннов морской авиации.
И свои не летали. Хотя начальник походного штаба флота вчера во время совещания и обещал надежное воздушное прикрытие. Аж три эскадрильи!
Вскоре после рассвета над отрядом и, правда, покружила одна 'эмбэруха'. Покачала крыльями, дескать, все в порядке, и улетела. Только ее и видели. И с тех пор ни одного самолета в воздухе замечено не было. Впрочем, никто из-за этого особо не расстраивался. За исключением расчетов зенитных орудий и пулеметов.
Тем временем, главный калибр 'Гордого' перешел на беглый огонь, каждые десять секунд посылая в сторону вражеского берега сто тридцать четыре килограмма начиненной взрывчаткой стали.
Стрелять Шурка любил. И с удовольствием наблюдал в бинокль, как его снаряды крушат противника, как взлетают вверх обломки портовых построек, как разгораются пожары и смолистый черный дым пронизывают оранжевые всполохи огня.
Израсходовав двести снарядов и превратив порт в пылающие руины, 'Гордый' прекратил огонь. И отправился ставить активное минное заграждение. На подходах к Раумо. В соответствии с лоцией.
Вывалив все припасенные для этой цели мины, капитан третьего ранга Ревякин потер руки и, пока еще не стемнело, приступил к выполнению главной боевой задачи. О которой мечтал всю сознательную жизнь. С того самого момента, как в первый раз прочитал книжку про капитана Блада. К свободной охоте на торговые суда! Как и положено настоящему Черному Пирату Испанских Морей!..
Прогремел оглушительный взрыв! И 'Стремительный' окутался клубами пара. Под медленно оседавшим белоснежным столбом воды. И потерял ход. И остановился. И беспомощно закачался на волнах.
Взрывом якорной мины ему оторвало носовую часть по второе орудие главного калибра. По палубам и надстройкам метались люди. А вокруг корабля чернели головы выброшенных взрывной волной за борт краснофлотцев.
Которые исчезали. Одна за другой. В ледяной декабрьской волне. Навсегда…
А с мостика в небо летели ракеты. И бил семафор:
– Командиру отряда! Хода не имею! В корпус поступает вода! Нуждаюсь в помощи!
Но капитан первого ранга Птохов ничего скомандовать не успел. Потому что в эту секунду раздался новый взрыв…
Огромный столб пламени и воды поднялся над полубаком крейсера.
Когда вода схлынула, те, кто уцелели от взрыва, увидели, как оторванная по первую башню носовая оконечность 'Кирова' закачалась в нескольких метрах от корабля. Погружаясь в воду. И, перевернувшись вверх форштевнем, быстро затонула.
