Он помрачнел.
Да, почти месяц. Не то что не разговаривал, даже не видел почти – отшатнулись, как от зачумлённого. Ладно, боялись боцмана, это понятно: но хоть слово сказать, по плечу хлопнуть, пожать украдкой руку – можно было?
Бастиан, похоже, видел все. И все понимал.
– Да. И это тоже. Благодаря мне ты теперь знаешь, кто друг, а кто – нет. И знаешь вовремя.
Он помолчал с минуту. Эрван смотрел, как над ними, сварливо переругиваясь, кружат чайки.
– Не обижайся на них. Они ведь тебе на верность не присягали, верно? И друзьями особыми тебе не были, так?
Эрван пожал плечами.
– Выходит, так.
– Ну и ладно, не о том сейчас речь. Так вот, если б ты меньше в гамаке разлёживался, то заметил бы, что у твоих однокашников жизнь тоже была не сахар: они и палубу солью драили, и якорь затачивали, и к Жорду их за вином посылали… Короче, полный салажий набор. А тебя за все время никто пальцем не тронул, слова худого не сказали. Доходит, почему?
Эрван мотнул головой.
– Да потому что ты – страдалец, несчастная жертва этого зверя, меня то есть, – Бастиан ехидно оскалился. – Хороший парень, свой человек и герой почти… И дерёшься неплохо. Во всяком случае, лучше любого из них. Ты слышал, как эти морды горлопанили, пока ты вокруг меня вытанцовывал? Отрежь ты мне тогда башку – они бы плинн сплясали прям там, на песочке!
Бастиан разразился громовым хохотом. Осмелевшие было чайки с истошными криками разлетелись кто куда.
– Если завтра тебя поставят их командиром, они за тобой пойдут. А это, парень, дорогого стоит. Всяко дороже пары синяков. И пойдут не за страх, а за совесть. Это ещё дороже.
Бастиан замолчал. Затем спросил – неожиданно и резко:
– Скажи-ка, будущий офицер, – скольких матросов ты знаешь по имени?
Эрван смешался. Промямлил:
– Ну-у-у… Яник, само собой. Потом старый Гоэл, Эрле-рыжий… Туди ещё… Который не наш, из академии, а ваш…
Он замолчал.
– Четверо, – подытожил Бастиан. – из них: первый – все время путается под ногами, попробуй не запомни; второй – ворчит даже во сне; третий такой рыжий, что может ночью без фонаря ходить – башка сойдёт за факел; четвёртый – просто потому, что имя знакомое. Негусто, а?
Эрван низко опустил голову: он почувствовал как запунцовели щеки.
– А эти люди, между прочим, – продолжал меж тем Бастиан, – эти четверо и кое-кто ещё, опекали тебя как могли: ты думаешь, Яник такой ловкач, что все это время тебе еду таскал, и никто не заметил? Да ребята ему специально куски в разных местах оставляли, чтоб он их слямзил да тебе приволок! От своих порций отрывали, между прочим! А неделю назад, когда ты, как девка, выбленочный узел завязал? Кто тебе помог, помнишь? Да ещё спиной прикрыл, старый дурень, думал – я не вижу. То-то!
Эрван старался не смотреть Бастиану в глаза.
– Ладно, – боцман, похоже, решил сменить гнев на милость. – Это дело поправимое. Помогу. И с людьми, и не только…
Эрван задумчиво смотрел, как чайки, переборов страх, приближаются к остаткам еды. Самая отчаянная села на камень футах в трёх и требовательно разинула клюв. Эрван протянул кусок сыра. Чайка застыла, недоверчиво покосившись на людей злым оранжевым глазом. Наконец цапнула добычу, едва не отхватив Эрвану палец, и унеслась прочь. Её товарки с негодующими воплями ринулись в погоню.
– Как люди, а? – задумчиво произнёс Бастиан. – На чужое норовят.
Они помолчали.
– Это здорово, конечно, – сказал наконец Эрван. – Для меня тут одни плюсы, но вот чего я не понимаю: тебе это зачем?
Эрван смутился: вопрос прозвучал грубовато, но Бастиан, похоже, решил не обращать внимания.
– Ну, во-первых, я – корабельный офицер, а вы четверо – стажёры и проходите практику на моем судне. Я обязан вас учить, даже если мне это не по нутру.
Эрван кивнул: звучало разумно. Правда, никак не объясняло пьянку на удалённом пляже.
– А во-вторых?
– Во-вторых… Не ради твоих красивых глаз, это точно. Пей давай!
Очередная полная кружка оказалась в руках Эрвана. Он отхлебнул и через секунду понял – зря: в ушах разом зашумело, валун под ним начал слегка раскачиваться.
– Я надеюсь на твою помощь. Ты мне, я – тебе, понял?
– Ммм?
– Ладно, объясню на пальцах, с самого начала. Полгода тому назад «Горностай» был обычной китобойной шхуной. На вольных хлебах. Само собой, когда киты ушли, Старик и команда крепко сели на мель: даже провиант купить было не на что. К счастью для них, с севера потянуло дымком. Флотские кинулись строить новые суда и скупать все, что может держаться на плаву. Под это дело купили и «Горностай»: на деньги флота перевооружили шхуну в кеч, заменили гарпунный лук, то-сё… Старика оставили капитаном и правильно сделали – такого моряка поискать. Команда тоже осталась, только донабрали человек двадцать – с бору по сосенке. Да ещё я с Лоэ. Ну и вас четверых для комплекта. Пока ясно?
Эрван кивнул.
– Вот и получается, что по реестру у нас боевое судно с полным экипажем, а на деле… Случись что – мы готовый фарш. Прилично обращается с оружием едва дюжина. Остальные только и умеют, что сеть тянуть да ворвань вытапливать. И самое поганое – не учитель я, понимаешь? Пытаюсь что-то объяснить, показать – не доходит! Не знаю я всех этих педагогик! А тебя драться по науке выучили – что-то должно было в башке осесть? Хоть азы им вбить – сможешь?
Эрван отчаянно заморгал, пытаясь сфокусироваться на лице боцмана. Соображалось с трудом: Бастиан что, умоляет? Его?
Эрван мотнул головой, поморщился – движение отозвалось болью в затылке.
Нет, конечно. Бастиан не умолял – злился. Не на Эрвана. На себя. Само собой: тяжко признавать, что нуждается в помощи молокососа! Отсюда и выпивка, и беседа на бережку, подальше от остальных.
– Ну так как?
Сидр тому был виной или задушевный разговор, но Эрван с удивлением осознал – Бастиан ему начинает нравиться.
– Я никогда никого не учил: не знаю, получится ли… Но сделаю, что смогу. Только вот одного не понимаю, – добавил он заплетающимся языком. – Мы ж… китобойное судно, хоть и в составе флота… И слышал краем уха, цель у нас – найти китов, выяснить пути миграции и все такое… На кой нам бойцы?
Голос Бастиана прозвучал глухо, как сквозь ватную подушку:
– Ты что, до сих пор не понял? Наши киты – на двух ногах.
– Подъём! Время поработать – вчерашний разговор помнишь? Не передумал?
Эрван с трудом разлепил глаза: он лежал под раскидистым деревом, сквозь ветви пробивался солнечный свет. Невдалеке рокотал прибой.
Эрван попытался сесть – и застонал: череп, казалось, вот-вот лопнет, в горле застрял противный комок. Он попытался сглотнуть – волной накатила тошнота.
– М-да. Неважно выглядишь, – сочувственно произнёс Бастиан. – Зеркало дать?
Эрван замычал и мотнул головой.
Боцман нахмурился, затем буркнул:
– Ладно. Сам виноват – мне и выкручиваться… Яник!
Из кустов, с треском ломая ветки, вывалился раскрасневшийся Яник. Вид у него был до отвращения счастливый.
– Вот что, прогуляйся-ка с нашим героем по тенёчку, а то он… плохо себя чувствует.
– Мне? Гулять? Это я запросто, это я мигом! – затараторил Яник и от избытка чувств подпрыгнул. – Пошли! Ну давай! Я тут уже весь лес знаю и родник тоже, с водопадом – я тебе покажу. А в скалы я не лазил – ещё шмякнешься, костей не соберёшь! Научишь по горам лазить, а? Ну что тебе стоит! Ну давай, давай!!!
Эрван поймал взгляд Бастиана: тот ехидно наблюдал, как Яник берет помощника на абордаж.
– Ну, парень, в твоих интересах протрезветь быстрее: держу пари, к полудню ты обратно рысью прибежишь.
Яник помог Эрвану подняться и припустил в сторону леса. Обречённо вздохнув, Эрван поплёлся за ним.
В чаще оказалось прохладнее, чем на залитом солнцем берегу, но морской бриз не проникал под древесные своды, и воздух был тяжёлым, пропитанным влагой. Эрван мгновенно вспотел. Дышать было трудно, к тому же еле видная меж стволов тропинка вела наверх, к скальным обрывам. А Янику, казалось, подъём был нипочём: он то убегал вперёд, то шуршал где-то сбоку, то безуспешно пытался вскарабкаться на замшелые стволы.
– Как же так, – поддразнил Эрван, украдкой переводя дух. – На голую мачту залезаешь, а на деревья – нет?
– Ага, залезешь на них, как же… Видал, кора в какой-то гадости? Руки скользят… И здоровые – не обхватишь. И ветки высоко – не допрыгнешь. У вас в горах такие же?
– Нет, – Эрван вспомнил светлые, чистые леса севера: прямые, цвета янтаря, стволы сосен; разлапистые ели на каменистых склонах; упругий ковёр хвои под ногами; сухой прозрачный воздух, пропитанный запахами неброских горных цветов…
Он сглотнул:
– Нет, Яник. Наши – другие. Ладно, показывай, где тут родник.
– Это щас! Это мы мигом!
Мигом не мигом, а пришлось брести минут десять до самого подножия скал. Лесные своды внезапно разошлись вверх и в стороны, тропинка упёрлась в отвесную стену с небольшой нишей – фута четыре в ширину и чуть выше человеческого роста. Из расселины, футах в пятнадцати над их головами, бил родник: струи воды текли по камню, разделялись на несколько рукавов и отвесно падали вниз, скрывая нишу мерцающим пологом. В небольшой заводи под водопадом цвели белоснежные лилии.
