— По-разному бывало, — уклончиво ответил он.
— Девок сюда привозил? — решил конкретизировать вопрос Карасев.
— Бывало, что и привозил, — пожал плечами капитан.
— «Бывало», — передразнил милиционера Анатолий Дмитриевич, — мне в ЦК говорили, что он тут притон устроил. Проститутки на даче, как у себя дома жили. Правда это?
— Бывало, что и жили, — вздохнул Лоськов.
— Мне в Москве рассказывали, что его не раз предупреждали. Но ему, старому кобелю, девки, видать, были дороже должности. Теперь вот где-то на Алтае исполкомом руководит. Мать его… — в сердцах выматерился первый секретарь.
Воспользовавшись паузой в разговоре, начальник охраны вернулся к шашлыку.
— А кто это на нашу территорию забрался?! — вдруг раздался его сердитый крик.
Анатолий Дмитриевич повернул голову в сторону, куда указывал капитан. Метрах в ста от берега он увидел одинокую лодку. Ее хозяин, бросив якорь, не спеша возился с удочкой.
— Эй, мужик, — замахал рыбаку Лоськов, — проваливай отсюда! Здесь запретная зона.
Рыбак в ответ недоуменно пожал плечами и вновь склонился над рыболовными снастями.
— Петренко! Ковшов! — гаркнул начальник охраны двум молодым ребятам, накрывавшим в это время на стол, — возьмите катер и шугните того нахала.
— Ну чем тебе помешал рыбак? — вяло запротестовал Карасев, — не хай рыбачит.
— Извините, Анатолий Дмитриевич, но рыбачить здесь запрещено, — вежливая улыбка капитана не могла скрыть его решимости довести начатое дело до конца, — ну чего вы копаетесь?! — повернулся он к подчиненным, — заводите катер!
Через минуту, взревев двигателем, катер сорвался с места и, разрезая воду, понесся к одинокой лодке. Лоськов и Анатолий Дмитриевич молча наблюдали за действиями охранников. У самой лодки они сделали крутой вираж, сбросили скорость и удачно пришвартовались к ее борту. Парни принялись отчаянно жестикулировать, видимо, пытаясь объяснить незнакомцу неправомерность его поступка. Тот сидел в лодке и, судя по склоненной голове, хранил молчание. Так продолжалось минуты полторы или даже две. Вдруг ситуация резко изменилась. Рыбак вскочил на ноги, выдернул из уключины весло и замахнулся им на молодых людей. Те, в первый момент, испуганно отпрянули назад, но потом, посовещавшись, изменили тактику. Развернув катер, они уперли его нос в борт лодки и стали медленно таранить ее, пытаясь переместить к дальнему берегу озера. Маневр оказался удачным и лодка медленно, но верно начала удаляться от дачи. Рыбак, в растерянности крутя головой, стоял в своей посудине и по-прежнему сжимал в руках ставшим бесполезным весло.
Охранники праздновали победу и один из них, в знак этого, повернулся к берегу и помахал своему начальнику рукой. Но в этот момент случилось неожиданное: рыбак бросил весло на дно лодки и решительно шагнул к катеру. Однако его намерения так и остались загадкой, потому как в следующую секунду борт лодки, на который ступил рыбак, накренился, и нос катера подмял его под себя. Еще миг и вся лодка оказалась под катером, а ее хозяин, сбитый с ног, барахтался в воде.
— Они же утопят мужика! — Карасев вскочил с шезлонга, — тащите его из воды! — заорал он во все горло, — живо тащите!
Вряд ли крик партийного руководителя, заглушенный шумом работающего двигателя катера, достиг ушей охранников. Тем не менее, один из парней бросился к борту судна, изогнулся и ловким движением ухватил рыбака за ворот куртки. Его напарник поспешил на помощь и вместе они, с трудом, но вытащили бедолагу из воды. Катер взревел мотором и на полной скорости устремился к берегу. Анатолий Дмитриевич и капитан поспешили к причалу встречать незваного гостя.
Лоськов первым оказался у катера и протянул руку доставленному на берег нарушителю порядка.
— Без твоей помощи обойдусь, — мужик отпихнул протянутую руку и полез через борт, — ишь! Благородные выискались! Сначала топят, потом спасают! Это озеро — не ваша личная собственность. Оно государственное, народное. А я это — тоже народ, и мне непонятно: почему кому-то можно здесь рыбачить, а кому-то нельзя.
— Сергей?!
Все, включая рыбака, повернули головы в сторону первого секретаря обкома. Карасев стоял, широко расставив ноги, и пристально вглядывался в сошедшего на берег мужчину.
— Ты Сергей? — повторил вопрос Анатолий Дмитриевич.
— Да, Сергей, — растерянно пробормотал рыбак, — откуда вы… — начал было он, но запнулся, — подожди… подожди… — мужик сделал несколько торопливых шагов по направлению к областному руководителю и остановился в метре от него, — Карась?! Ты?!
— Я! — раскинул руки в стороны Анатолий Дмитриевич.
— Карась! — завопил рыбак, бросаясь в объятия первого секретаря, — Карась! Живой!
— Живой, как видишь! — Карасев прижал к груди мужика, но тут же отстранился от него, — э! Да ты весь мокрый! Лоськов! — кивнул он начальнику охраны, — пошли кого-нибудь в мою спальню. Пусть принесут из шкафа халат. А ты, — Анатолий Дмитриевич вновь повернулся к гостю, — снимай мокрую одежду и отдай ребятам. Они ее на солнце развесят.
Это бывший однополчанин мой, Серега Лунев, — обратился первый секретарь к Лоськову, который принялся помогать рыбаку стягивать с тела мокрую куртку, — мы в разведке вместе служили. Под Курском он меня раненного через линию фронта на себе несколько километров тащил. Жизнь мне спас!
— Я, признаться, не ожидал тебя живым увидеть, — бормотал меж тем Лунев, — врач в медсанбате на тебя рукой махнул. «Не жилец», — сказал.
— Повезло мне, — улыбнулся Анатолий Дмитриевич, — в тот вечер самолет в часть прилетел. Он меня и забрал в тыловой госпиталь. Там меня скоренько подлатали и через три месяца я уже опять на передовой был. На молодом теле любая рана быстро заживает. Нам ведь тогда, в сорок третьем лет по двадцать было?
— Около того, — кивнул головой Сергей Лунев.
Охранник принес махровый халат.
— А теперь к столу, — хозяин взял гостя под локоть, — такую встречу грех не отметить.
После выпитой рюмки, Карасев кивнул на шашлык в центре стола.
— Отведай мяса. Мой Лоськов отменный кулинар.
— Я смотрю, ты в начальники выбился? — Сергей взял с тарелки шашлычную палочку.
— Выбился, но не так давно. Второй лишь месяц вашей областью руковожу.
Шашлычная палочка остановилась на полдороги ко рту.
— Так ты и есть новый секретарь?!
— Ага, он и есть.
С полминуты Лунев с открытым ртом взирал на бывшего однополчанина.
— Ты, наверное, решил меня до конца добить, — неожиданно рассмеялся он, — сначала живым с того света явился. А теперь оказалось, что ты первый секретарь, к которому я на днях собирался на прием записаться.
— Значит, и записываться не надо. Давай еще по одной пропустим, а потом ты мне про свою жизнь расскажешь. Ну и о проблеме, с которой ко мне идти собирался, за одно, поведаешь.
Пока пил водку и закусывал ее лимоном, Лунев успел прикинуть в уме план своего рассказа.
— После Курской дуги, где мы с тобой расстались, — начал он, — я прошел с нашей частью всю Украину, Словакию и войну закончил под Прагой. После демобилизации вернулся домой. Я ведь родом из этих мест. Работал на стройках. Одновременно учился в техникуме. Ну а как техникум закончил, стали меня на руководящие должности выдвигать. Сначала бригадиром работал, потом прорабом, а в последние два года начальником участка. Здесь и начались мои проблемы, которые кончились тем, что я прилюдно обматерил начальника нашего треста. Пришлось писать «по собственному желанию».
— Погоди, — остановил Карасев друга, — об этом еще успеем поговорить. О семье расскажи. Жена… дети…
— Дочка у меня. В Ленинграде с мужем живет. А вот жены нет, — Лунев коротко вздохнул, — умерла она. Полтора года назад.
— Извини. Сочувствую, — Анатолий Дмитриевич тронул товарища за плечо, — ну давай тогда о своих проблемах рассказывай. Что там у тебя стряслось?
Лунев ненадолго задумался.
— Все, наверное, сразу не расскажешь… короче, воруют у нас на стройках! Воруют в наглую! Приписки! Липовые накладные! Подмена материала! Всего и не перечесть! Пытался бороться. На собраниях выступал. Бесполезно! Все равно, что головой в стену биться. Не выдержал я. Сорвался. На последнем совещании в тресте, начальника на х… послал. Остальное ты уже знаешь.
— А в органы пробовал обращаться? В прокуратуру?
— Был я в прокуратуре, — махнул рукой Лунев, — сначала обещали разобраться. А потом вызывают и криком на меня: ты мол склочник и карьерист. Честных людей пытаешься оговорить.
— Мдаа… — ухмыльнулся Анатолий Дмитриевич, — а ведь ты ничуть не изменился с тех, военных лет. Все такой же борец за справедливость. Помню, как ты нашему комбату в морду заехал, когда тот по пьянке необстрелянных новобранцев, в атаку послал без артподготовки. Спасибо политруку: заступился. Иначе не миновать тебе тогда трибунала.
