Словом, мечта коллекционера. Думаю, в наши дни не один любитель антиквариата захлебнулся бы завистливой слюной, увидев такую вещь, да ещё и в оригинальной комплектации. Помню, я как-то в интернете случайно наткнулся на рассказ о том, как где-то нашли чемодан гитлеровского офицера, брошенный при реактивном драпе 'нах Рейх' в сорок пятом году. Так там комментариев ценители фрицевского барахла понаписали страниц на двадцать - и довольно многие обращались к нашедшим с просьбой продать сигары из того 'баула'. С целью покурить старинный табачок...
- И сколько же вы хотите за это всё, уважаемый? - Обратился я к торговцу.
- Недорого: всего двадцать пять целковых!.. Но - это цена петербургская! В Москве же с шановного пана запросили бы не менее двадцати трёх рубликов.
- Мы не в Москве!
- Верно пан говорит: мы не в Москве и даже не в Варшаве. Потому-то пану достаточно поменять лишь пару красненьких бумажек на это произведение фотографического искусства. Можете поверить: дешевле будет только даром. Пусть шановный пан не думает худо: живи я, как прежде, одиноко, я просто подарил бы всё это пану за бесплатно, но что скажут мои детки, когда я вернусь вечером домой? Он спросят: 'папа, ты принёс нам калачиков с маком, или нам опять придётся кушать чёрствый хлеб с водой?'. А моя супруга ничего не спросит, а просто примется ушивать своё старое гимназическое платье, поскольку теперешний её наряд станет на истощавшей фигурке подобен балахону. И что я, спрашивается, скажу на это моему семейству? Что их папа сделал подарок хорошему человеку? - Нет, положительно, в труженике торговли погиб выдающийся актёр...
- Что папа принёс и калач, и молоко, и мёд. Потому что я покупаю этот набор. В конце концов, я это обещал, а как говорят русские, 'не давши слова - крепись, а давши - держись'. И супруге вашей излишнее похудание ни к чему: поясните ей, что мужчины - не псы, на кости не бросаются.
Услышав последнюю фразу, стоявшая рядом девушка фыркнула и попыталась принять вид оскорблённой добродетели. Однако краем глаза я заметил инстинктивный жест, когда тонкие пальчики попытались спрятать под шапочку несуществующую прядку волос с виска.
Тем временем я продолжил увлекательный шопинг. Откровенно сознаться, мне было интересно наблюдать за поведением бойкого торговца, заметно отличающимся и от повсеместного в двадцать первом веке равнодушия или казённой навязчивости магазинных консультантов, и от настырности торгашей с базара. Понятное дело, этот человек, по всем канонам своей профессии, старался продать подороже и заработать на этом побольше - но делал это настолько артистически, что, видит Бог, мне было даже в какой-то степени приятно выкладывать свои деньги: как будто на концерте любимой группы или на представлении гастролирующего цирка с силачами, джигитами на яростно скачущих конях и рычащими тиграми.
- Прошу прощения у прекрасной пани: вынужден ещё немного задержаться. Мне необходимо приобрести что-нибудь и для себя - ведь не просто же так я зашёл в это благословенное место.
- Интересно знать, отчего пан Трошицинский решил, что это место благословенно? - Барышня недоумевающе вздёрнула бровки. - Это не костёл и даже не русская церковь, а обычный магазин. Пусть пан Бунша извинит, - (ага, значит продавец - действительно тот самый 'I. Бунша. Открыто ежедневно', о котором информирует вывеска над входом!) - но мне кажется, пан бывал у торговцев и побогаче. И в России, и в Америке, откуда пан Трошицинский прибыл, полагаю, выбор разных товаров гораздо шире, чем в нашем провинциальном Августове...
'Да, красавица, ты даже не представляешь, насколько шире выбор в огромных застеклённых супермаркетах, в торговых центрах, где можно ходить между стеллажей полдня, выбирая необходимое из представленного множества всякой всячины! Прямо удивительно, как прежде люди обходились без всего, что жителю двадцать первого столетия навязывает мода и реклама!'.
Однако же, слишком девица сурова...
- Пани Домбровская, конечно, права: в Америке товаров больше, хотя тоже, смотря где. Одно дело - в Нью-Йорке, и совсем иное - в каком-нибудь посёлке на Аляске, где снега больше, чем в Сибири, а простые куриные яйца для омлета везут за сотни миль и продают за золотой песок по весу.
Но в то же время прекрасная пани и не права: заведение почтенного пана Бунши для меня - место благословенное. Поскольку именно здесь Пану Богу было угодно столь счастливо свести нас. Столь прекрасной девушки я не встречал и век пройдёт - такой, как пани Домбровская не встречу! - Господи, да что со мной? Выражаюсь, как шляхтичи из исторических романов Сенкевича! Недержание речи какое-то... Или это гены шалят, и 'тени великих предков', почуяв, что потомок очутился вместо бездушно-электронного двадцать первого столетия в более простых и искренних временах, подключились для моей скорейшей адаптации? - Прошу прощения, прекрасная пани, но я не знаю Вашего имени...
- Барбара... - Глядя в сторону, промолвила девушка, успевшая за время моей тирады застенчиво покраснеть и измять в пальцах невесть откуда появившийся белый платочек с вышитым в уголке цветком. - Но лучше зовите по фамилии. - Она взглянула мне в глаза. - Нам, Домбровским, нечего стесняться своего рода!
Тут в моём мозгу будто щёлкнул переключатель. Ну конечно! Какой же поляк - если он настоящий поляк, конечно, - не слышал этой фамилии! Знаменитое и весьма разветвлённое семейство, давшее Жечипосполитой много славных воинов. Да и фильм был такой - советских ещё времён - о Ярославе Домбровском, русском офицере, ставшим легендарным генералом Парижской Коммуны. А уж его предка и вовсе знает каждый, кто хоть раз пел польский гимн!
- Марш-марш Домбровский,
С земли влошскей до Польски!.. -
Я негромко пропел эти строки - и увидел, как девушка вскинулась, слегка подавшись вперёд. Но тут вмешался Бунша:
- Панове! Извольте прекратить исполнение недозволенных песен в моём заведении! Слава Богу, что этого никто посторонний не слыхал! Иначе обязательно донесут, куда полагается! Вам-то, пан, всё равно: вы не здешний. Сегодня здесь, а завтра - там. А пани может иметь неприятности! А мне и вовсе хоть ложись и помирай: замучат опросами да протоколами! В полиции жить стану, торговле вовсе настанет конец! Вы бы, пан, побыстрее выбирали, что вам требуется, да и шли бы своей дорогою!
Вот значит как тут? Интересные порядочки... Читал я про тридцать седьмой год, как люди относились к 'политически подозрительным'. Выходит, в тысяча девятьсот пятом дела не лучше. А может, это просто порода людей такая? 'Чтоб чего не вышло' называется? Как там у Горького? 'Один осторожный человек, боясь чего-то, наступил на гордое сердце ногой. И оно, рассыпавшись в искры, угасло'. Ну, или как-то так...
Ещё раз извинившись за задержку перед девушкой, я всё-таки накупил себе множество необходимого для работы с чертежами, от карандашей и пары линеек до рулонов бумаги для рисования. Увы, настоящего ватмана в лавке не оказалось, также, как и кульмана с рапидографом. Ну да ничего: лиха беда начало! Кстати, уйма моих покупок обошлась заметно дешевле, чем тот самый набор фотопринадлежностей, который я приобрёл для Баси. Такая, видно, наша доля: тратиться на девушек!
Андрей
- Нарушил порядок, следовательно, отвечай передо мной, как я есть закона блюститель и главная власть на этом месте на это время!
Полицейский продолжал держать меня за руку, крепко сжимая толстыми пальцами предплечье.
- Слушай, командир, что ты ко мне привязался?! 'Солдатам и собакам вход воспрещён' - так а я при каких делах? Я мирный прохожий, иду себе, никого не трогаю, воздухом дышу. Я, может, вообще пацифист.
- Не свисти, гультяй! Что я, солдата по выправке не отличу? Идёт, рукой отмашку делает. Уж я-то насмотрелся! Сколько лет в Его высочества герцога Саксен-Альтенбургского полку таких как ты плац топтать учил! Меня не проведёшь! А ну, кажи бумагу! - Полицейский аж надулся от чувства собственной значимости и прозорливости
