быть с ним близко знакомы, прекрасно знали этот безошибочный признак надвигающегося половодья брехни, но Сергей Иванович Семин Феклистова не знал. И еще он никак не мог понять, что тут могло понадобиться этому ясноглазому фармацевту. А тот, сразу же взяв быка за рога, начал врать, не особенно даже заботясь о том, чтобы ему поверили.
– Видите ли, нам все это, вообще говоря, не очень-то, но распоряжение поступило с самого верху…
– Так. Я не понял ни единого слова. Кто вы такой вообще, и при чем тут фармацевтика?
– Фармацевтика, – непонятный гость противно хихикнул, – фармацевтика тут скоро будет при мно-огом… Я все сейчас объясню. У нас объединение новое, задумывалось специально под тонкий синтез на современном уровне, и чтоб были технологии лучше буржуйских. Вы же знаете это наше вечное "Чтоб Было!!!"… Короче, эта штука называется что-то вроде "высокотемпературный каталитический синтез в твердой фазе". К фармации это не имеет никакого отношения, но у нас один там хитрый провернул это под соусом исследований нового класса лекарств на основе кремния, его поймали, наказали, а потом разобрались и решили поощрить.
– Если вы думаете, что теперь я начал хоть что-то понимать, то заблуждаетесь.
– Короче: мы можем в единичных экземплярах или малыми сериями делать э-э-э… детали со свойствами, которых другими способами добиться просто нельзя. Мы уже работаем с Зеленоградом и Пензой. А теперь нам приказано изучить ваши потребности и рассмотреть, что на этом направлении мы можем сделать уже сейчас.
– У нас нет потребностей, которые могли бы удовлетворить фармацевтические фабрички.
– Ну! Меня как раз и позвали для того, чтобы мы взаимно в этом убедились. Хотя я, – только поймите меня правильно, – на вашем месте таки не спешил бы.
– Да вы все-таки кто такой? Кто вы такой-то?
– Документы показать? Так вы меня извините, – ваши особисты, прежде чем пропустить, меня чуть только с рентгеном не просвечивали. А документы – так и просвечивали, точнее – облучали чем-то. При том, что были предварительные звонки и договоренности.
– Так. – Семин, откинувшись в служебном кресле, с иронией посмотрел на гостя. – И чего же конкретно мы можем получить.
– Вот! – Феклистов назидательно поднял палец, вроде бы как вовсе не восприняв иронию. – Это уже похоже на деловой разговор. Я – не очень-то, я больше по хозяйственной части. Но – все запишу, на это меня хватит.
– Стоит ли?
– Ой, ну ради бога! Спросите кого-нибудь из тех, кого уважаете. Бабаяна, Глушкова… Кажуганиева того же, мы ему кое-какие узлы для навигационной системы делали, так ему, представьте, понравилось.
Конструктор чуть наклонил голову вперед, ощутимо напрягаясь. Когда он, наконец, заговорил, голос его показался гостю чуть охрипшим.
– Ага… А насчет электроники?
– Мы, наверное, только ею в последнее время и занимаемся! Как будто у нас других дел нет! Прямо свет клином каким-то сошелся на электронике! Все только и знают, что пристают к нам с этой электроникой! Прямо-таки хоть вывеску меняй на лавочке!
– Да заниматься-то чем угодно можно: успехи-то каковы?
– Ну… Обычно мы делаем так: узнаем, что именно людям нужно, делаем немножечко и даем им для опытов. Если хорошо, – то хорошо, и мы передаем изделие в серию. Если нет… То не передаем. Но в наших привычках прямо и для почину давать несколько вариантов, и хотя бы один из них обыкновенно подходит…
– Все это как-то несерьезно выглядит.
– Уважаемый! Это не просто выглядит. Мы-таки и работаем несерьезно. У вас бы волосы на голове встали бы дыбом, если бы вы только увидели, как несерьезно мы работаем. У нас только вещи получаются на полном серьезе, а та-ак… Это ж прям ужас какой-то, как несерьезно работаем. Нам просто некогда работать серьезно, а то бы мы, понятно, серьезно работали б…
– Боюсь, что я не могу принять ваши слова на веру. Просто не имею права пронадеяться и тем самым потерять время. Я, знаете ли, технарь, я пока не пощупаю – не поверю. Когда можно э-э-э… нанести визит?
– Боюсь, – совершенно тем же тоном ответствовал Феклистов, – это может оказаться куда более сложным, чем вы себе, очевидно, представляете.
– Мне?
– Боюсь, что, в том числе, и вам. И министру обороны. Не знаю, но думаю что у Генерального Секретаря тоже возникли бы определенные сложности.
– Хорошая у нас нынче фармакология.
– Недурная. Я думаю, что очень-очень скоро, гораздо раньше, чем вам, может быть, кажется, вы одобрите именно такой уровень мер предосторожности.
– Неужто и Генсека?
– Конечно, нет. Когда будет твердая уверенность, что это именно он.
– А про вас такая уверенность, значит, есть?
– У нас созданы объективные методы, обеспечивающие такую уверенность. Вполне объективные.
– Даже так.
– Я поговорю с моим уважаемым Руководителем. Отчего-то мне захотелось, чтобы вы все-таки получили возможность увидеть.
– С чего бы это?
Феклистов вдруг оказался совсем рядом и приблизил к почтенному конструктору лицо. Глаза, несколько скошенные кнутри, казались слегка безумными, и почему-то пугающим показался голос, выражение, с которым он почти прошипел, как Злой Следователь на допросе:
– Потому что я хочу, чтобы все поняли: уже все. Пока почти никто этого не понимает, но это тем не менее так. Запомните мои слова. И добились этого мы. Вот номерочек, а за сим честь имею кланяться.
И так же, в одно неуловимое движение пришлый фармацевт оказался у двери. Вот только что он был тут, еще дымится в пепельнице с особым, шпанским шиком заломленная "беломорина", – и тут же, в следующем кадре он же – выходящий в дверь, и видны только его спина и аккуратно подстриженный затылок.
VIII
– Ты что, ты что, – перепуганным голосом скулил Иртенев, вяло отбиваясь, – с ума сошел?
– Я, да? – Гельветов, ловко направлявший его к выходу за
