молится, девка причитает, а обиженный мною заморыш на удивление бодрячком. Может тупой, и не понимает, как мы сейчас рискуем? Посадка, достаю фляжку с коньяком и присасываюсь к ней. Заморыш тянет руку. Да не жалко, пей. Тетка дрожит как осиновый лист, беру её за руку и говорю:
— Всё будет хорошо, вы не переживайте.
— Толстуха смотрит на меня стеклянными глазами, а потом человеческим голосом произносит:
— Спасибо.
Прыжок, подскок, и самолёт покатился по полосе, теряя скорость.
— Слава тебе господи! Слава тебе господи! — радуется тетка, ещё не понимая, что нифига не конец.
Конец будет, когда в аэропорту в туалете она трусы поменяет. Люди хлопают, радуются. Я, как учили, согнул голову и наклонился к ногам. Обошлось. Но нас не встречала ни одна пожарка! Они минут через пять приехали только. Я думал, в это время бардака не было. Аварийные трапы, видно так по инструкции положено, и я один из последних выезжаю на попе из самолёта. Рядом с трапом знакомая стюардесса принимает пассажиров. Меня она тоже узнала, но не залепила по роже, а сказала:
— Вот за что люблю ростовские рейсы — даже малолетки не теряются!
«Она сказала люблю?» — пронеслось у меня в голове.
— В ресторан идём сегодня? — предлагаю я, и слышу смех её подружек.
— Это Ростов, — говорит кто-то.
— Иди в аэропорт, — разворачивает меня девушка.
Облом-с. Отходняк настиг меня в здании аэропорта, допил остатки коньяка, а ни в одном глазу!
— Будешь? — со мной рядом сел знакомый паренёк, и протягивает мне бутылку вина, уже початую.
— Ты молодец, хорошо держался, но за наезд не буду извиняться, сам не прав, жопа у тебя одна, а занял три места, — ответил я, отхлебнув.
— Да без проблем! А ты не знаешь, как до Долгопа доехать? — легко согласился парень.
— Долгоп — это Долгопрудный? — с подозрением спросил я, так как мне тоже в тамошний санаторий. — Вроде, с Савёловского электричка идёт.
— Да брат у меня там учится, в МФТИ, а я сейчас на конференцию приехал в те края! Прикинь! — удивляет меня парень.
— Комсомольскую? — спросил я.
— Комсомольскую! Ты не подумай, я не пью обычно, я спортсмен. Кстати, я — Василий Иванов, — протягивает мне руку парень.
— Анатолий Штыба! Советский Союз! — представляюсь я.
Васёк ехал на ту же конференцию, что и я, и, более того, красивая девочка с верующей мамашей тоже ехала туда. Она с его школы, оказывается! Объявили наш багаж, мы выходим из аэропорта. Никаких аэроэкспрессов ещё нет, банальный автобус. Или такси. Деньгами меня батя завалил, с собой было рублей четыреста, и он ещё три сотни дал.
Первое, что мы увидели на выходе из Домодедово — тетку с самолёта и девчонку. Тетка орала на таксёра — бомбилу:
— Какие сорок рублей! Давай по счетчику!
По моим прикидкам до Савёловского вокзала километров пятьдесят, это час езды, и сорок рублей — это цена-космос! А оказывается, тётка просит отвезти прямо в санаторий! А это уже семьдесят-восемьдесят км, и ехать за город, и обратно без пассажира. Короче, я решил, что нормальная цена.
— Где я вам ещё двоих возьму? — возражает женщина невозмутимому таксисту.
Видно он предложил ей поискать попутчиков. А нам туда!
— Нас двое, и нам с вами по пути! — говорю я мамаше красотки.
— А, Вася. Точно, тебе же с нами по пути. Мальчик, тебе тоже туда? — спрашивает женщина, а её дочка прыскает в кулак.
— Мальчику тоже туда, — вздыхаю я, не пытаясь ерепениться.
Расселись в машине с трудом. Во-первых, жигуль-копейка — не самая просторная машина, во-вторых, тётка не хотела ни в какую садить дочь с двумя парнями сзади, а ведь то, что место женщины рядом с водителем, ясно как божий день. Но толстуха заставила нас съёжиться, а девочка Даша сидела рядом с водилой и победно смотрела на нас.
Мама, уже знакомая с Васяном, пытала меня про мою биографию, ей было трудно понять, как ростовский бандюган, а выглядел я именно так, поехал на комсомольскую конференцию. Я охотно рассказывал и правду и привирал, и откровенно ездил по ушам, видя широкие глаза её дочи.
— Так вот, я тогда работал всю ночь, но оба комбайна починил! Они успели убрать всю рожь, и только последний бункер был загружен, как начался ливень. Сам председатель совхоза приходил ко мне и жал мою мозолистую руку! — врал я, показывая кроме руки и свой накачанный бицепс.
А что? В машине тепло, я и разделся до рубашки.
— И тебя за это послали на конференцию? — в четвертый раз спрашивала тётя Таня, мама Дашутки.
— Было и ещё. Я — дружинник, а поскольку, как я вам говорил уже, я ещё и боксёр, член сборной РСФСР, то мне поручали самые опасные маршруты…
Грамм триста коньяка и полбутылки вина догнали меня в машине. И уже пора было прекратить этот поток саморекламы и хвастовства, но эльфийка Даша, ТАК на меня смотрела. А мне ведь с ней три дня и четыре ночи в одном санатории жить, и Васёк ещё в аэропорту сказал, что она уже с мужиками гуляет. Последней моей историей перед окончанием поездки было правдивое спасение кота Бунтаря, так я его назвал.
Санаторий представлял собой пятиэтажку с большим хорошо ухоженным двором, летом здесь, наверное, красиво.
— Анатолий Штыба, — корявый палец вахтёра, пытался найти меня в списках на поселение.
Я уже нашёл себя, и помог старику, тыкая пальцем на строчку со своей фамилией.
— Ух, ты, ёк-макарёк! У тебя одноместный номер! — воскликнул старый пенёк.
— Мне по должности положено, — сказал я и добавил. — Давайте ключи.
— Оттуда ещё постоялица не выехала, но вещи занести в номер можешь, — прошамкал старик.
— Постоялица?
— Постоялица вчера на самолёт опоздала, разрешили ей переночевать по доброте душевной, а она — вишь! — старичок был рад поговорить. — У вас с девяти утра заселение, и сейчас завтрак уже начался.
Иду на второй этаж с любопытством, кто же может жить в подмосковном санатории? Я заметил, что одноместных номеров было всего шесть, они были вверху списка у вахтёра. Интересно, за что такая честь мне? Стучусь, ключ-то вредный старикан не дал.
— Кто там? — из-за двери раздался усталый женский голос, молодой причём, если не сказать больше.
— Сова, открывай! Медведь пришел! — решил пошутить я.
— Мальчик, не хулигань!
М-да, мой голос тоже подростковый.
— Новый жилец это, — признался я.
— С ума вы что ли посходили! Сказала — вечером уеду! — голос был сердит.
— Девочка, открывай, дай хоть сумки положить! — разозлившись, пинаю дверь ногой.
Дверь открывается,
