ответил ему высокий светловолосый мужчина.
— Как погиб? Что у вас произошло? — нахмурился полковник. — Лейтенант Рыжов, подробности!
— Поезд, в котором мы ехали, попал под авиаобстрел. В результате взрыва авиабомбы младший лейтенант Литвиненко погиб, а старший лейтенант Рыжов был тяжело ранен. Его довезли до Воронежа, и там поместили в госпиталь. Жить будет, но видеть уже вряд ли. Нам удалось добраться до авиазавода, где нам выдали новую летную форму. Эта форма более удобна для полетов, и самое главное, на нее можно одевать парашютную систему, — четко и безэмоционально отрапортовал Димка.
— Вы пригнали три самолета вместо пяти заявленных? — помрачнел полковник.
— Мы пригнали пять самолетов. Два самолета вели заводские летчики-испытатели, — поправил его Смородинов. — Товарищ полковник, их надо будет отправить обратно.
— Обратная дорога прошла без происшествий? — спокойно поинтересовался Головня.
— В штатном режиме. Самолеты вели себя превосходно. Замечательные машины, — ответил Смородинов. — На подлете к базе на нас была совершена атака Мессершмиттами 109. Атака была успешно отбита, нападавшие противники уничтожены.
— Товарищ Казаков, каким образом была отбита атака? — уставился на него полковник.
— Одному 109-му она, — кивнул он головой на девушку, — подбила навесной топливный бак и расстреляла выпрыгнувшего с парашютом пилота, второго пилота она тоже застрелила, после чего самолет упал, оставшись без управления. Третьему я, кажется, пробил бензобак. В результате самолет вспыхнул и ушел в падение. Пилот из самолета не выпрыгивал, — отрапортовал Влад.
— Насколько серьезно поврежден ваш самолет? — хмурясь, спросил полковник.
— Серьезных повреждений ни у одного самолета нет, товарищ полковник. Броня прекрасно себя показала, — усмехнулся Казаков.
— Броня или девушка? — сверля лейтенанта взглядом, уточнил полковник.
— Товарищ полковник, девушку необходимо отправить назад, — ответил на его взгляд тяжёлым взглядом Казаков. — Она по ошибке оказалась в кабине стрелка. Устала и уснула там. И очень хочет вернуться домой, к матери.
— Хм… У меня несколько иная информация, товарищ Казаков, — старательно пряча усмешку и бросив быстрый взгляд на вспыхнувшую от ярости девушку, крепко сжавшую кулачки, медленно проговорил он. — Стрелки у меня, конечно, найдутся… Есть много желающих среди механиков. Но вы, товарищ Казаков, как я понимаю, привезли себе персонального стрелка.
— Не понял, товарищ полковник… — растерялся Влад. — Я… Чтоооо? — дошло до него наконец. — Нет! Только за этой самоубийцей мне присматривать и не хватало! Домой ее отправляйте!!!
— Нет! — одновременно с ним быстро произнесла Анжелика. — Самолетов пять! Почему именно с ним? Дайте другого пилота!
— Ну вот и отлично, — ухмыльнулся полковник. — Товарищ Казаков один из лучших летчиков эскадрильи, — перевел он взгляд на ставшую от злости пунцовой Анжелику. — И он сделает все, чтобы сохранить вам жизнь. Да и ему снайпер не помешает, — пробуравил он взглядом Влада, голос у него стал строгим и очень серьезным. — Может, поменьше выпендриваться станет, помня, кто у него за спиной, и таранить самолеты поостережется.
— Сохранять жизнь самоубийце? — прищурился Влад. — Интересно, каким образом?
— А вот это вы уже сами придумаете, товарищ лейтенант. Теперь это ваша забота — сохранить жизнь своему стрелку, — прищурился полковник. — Приказ понятен? Выполнять!
И Анжелика, и Влад, что-то пробормотав себе под нос, бросили злые взгляды на усмехавшихся Рыжова и Смородинова, потом друг на друга.
— Есть выполнять, — сквозь зубы процедил Казаков, сверля напарницу взглядом.
— Есть выполнять, — отвечая точно таким же взглядом пилоту, прошипела и девушка.
— Да… — вдруг остановил их полковник. — С вас троих рапорт по поездке и произошедшему, а с тебя, — серьезно взглянул он на девчонку, — рапорт о принятии в дивизию и объяснительная по поводу самовольной явки на место боевых столкновений. Кстати, за это выговор с занесением в личное дело, — хмыкнул он, глядя на то, как у девчонки еще крепче сжались кулачки и как она закусила губу, сдерживая ответ.
«А молодец полковник Рязанцев! — глядя вслед выходящим, подумал Головня. — Отличную дочь воспитал!»
Влад злился, бесился, ругался и… летал. Летал со взбалмошной, своенравной девчонкой, которая очень быстро показала всем белые острые зубки. Насмешки прекратились напрочь через пару дней после ее появления. Нахалка так умела ожечь словом, что желание насмехаться над ней пропадало вовсе. Сама же была настолько толстокожей, что любые насмешки только зажигали огоньки смеха в ее глазах. Еще и масла в огонь подливала. А потом так все вывернет, что мужики неделю с красными ушами ходят. И ведь не сказала же ничего, глазищи чистые-чистые, невинные, как у младенца. А как начали звеньями на задания вылетать, пилоты и вовсе прижухли — каждый из них понимал, что обязан девчонке жизнью, да не раз.
Стреляла она и вправду как Бог. Из любого положения самолета, в самых страшных боях ее пулемет не замолкал, и пули всякий раз находили свою жертву. Очень скоро в дивизии ее иначе как Ангел и не звали.
В дивизии. Но только не Влад. При виде девчонки он бесился, ругался и плевался как только мог. Из-за этой соплюшки он не мог летать, как хотел! Каждую секунду он помнил, что у него за спиной в «кабине смерти» сидит эта малолетняя «самоубийца» и самозабвенно жмет на гашетку. Да, в каждом бою она сбивала самолеты, но жить-то ей хотелось! Наверное… Столь странный выверт сознания Казакова, находящегося в состоянии перманентного бешенства, сменявшегося лютой злостью, не волновал ни разу.
О возрасте девчонки стало известно в день ее прибытия. И Влад не выдержал. Примчался к полковнику и требовал отправить малолетнюю идиотку домой, к маме, сиську сосать. Ну ему только детей за спиной не хватало! Полковник был неумолим. Позволив взбешенному Казакову выораться, он повторил свой приказ, добавив, чтобы тот не забывал, что у него за спиной ценный груз. Как только Влад ни изворачивался: и требовал другого стрелка, и другой самолет — он был согласен на всё, даже на У-2 — всё было бесполезно. Ответ полковника был один: «Доверить девчонку не могу больше никому, угробят. Присмотри за девочкой, побереги ее».
И Влад берег. Скрипя зубами, следил за тем, чтобы была пристегнута, чтобы фонарь был исправен и закрыт, чтобы не забывала парашют, который Анжелика, кстати, терпеть не могла — он ей мешал, выписывал фигуры на грани возможностей самолета, уходя с линии огня противника… Он берег. Ни на секунду не забывая, что за его спиной сидит девушка, почти девочка, которая и жизни-то еще не видела. На свою жизнь ему всегда было наплевать, за себя он не боялся, а вот за нее… И Казаков осторожничал, замечая порой и косые взгляды ребят, и шуточки о старичках, мечтающих дожить до ста лет и умереть в своей постели
