class="p1">— Ну, почему же, — со вздохом пожала плечами я, — я вдова, свободная женщина, он — холост. Вполне могу себе позволить.
— Ой, Лида, не начинай, — рассердился Альбертик (наш разговор явно вышел за рамки срежессированного им сценария и это его капитально подбешивало). — Давай нормально поговорим.
— Давай, — согласилась я и всем своим видом продемонстрировала, что готова слушать и говорить с Альбертиком нормально.
— Ты же сама прекрасно понимаешь, что Иванов тебя показательно компрометирует. И что всё это с начальницами отделов он разыграл и запустил слухи по «Монорельсу». Более того, мне доподлинно известно, что на данный момент компромат на тебя он собирать продолжает. И, уж поверь, соберёт. Да так, что мало не покажется. Ты это понимаешь?
Я неопределённо кивнула, но Альберт удовлетворился, и продолжил:
— Ты пойми, Лида, он же на этом не остановится, — горячо заговорил он, чуть подавшись вперёд, — будет тебя подставлять по мелочи до тех пор, пока окончательно не загубит тебе репутацию. А то и подставит по-крупному.
Я пригорюнилась и развела руками, мол, всё понимаю, но ничего поделать не могу.
— И поэтому я хочу помочь тебе! — выдал Альбертик.
Видимо, на моём лице проявилось искреннее изумление, потому что он быстро пояснил:
— Ну, мы же с тобой одна команда, и должны быть опорой Ивану Аркадьевичу. А если вокруг нас будут непонятные дела твориться, порочащие репутацию — то это пойдет ему во вред.
Я кивнула с согласным видом. «Что же ты мутишь, Альбертик?» — подумала я, однако вслух сказала совсем другое:
— Да, конечно.
— Ну вот видишь! — обрадовался моей позиции он, — а ты уже столько за три дня нахомутала, что ужас. Теперь разгребать и разгребать!
Я показательно тяжко вздохнула, наблюдая, что будет дальше.
— В общем, давай поступим так, — рубанул рукой воздух Альбертик, — когда он в следующий раз пригласит тебя в ресторан или куда-то ещё, ты соглашайся. Пойдешь, послушаешь. Когда он предложит замутить аферу — соглашайся сразу. А мы уже подключимся и поймаем его, так сказать «на горячем».
— Какую аферу? — уточнила я с непроницаемым лицом.
— Думаю, это будет или вопрос с путёвками на курорты, или даже с квартирами. Хотя нет, сперва он что-то помельче возьмёт, чтобы тебя так сказать «прощупать», — хохотнул Альбертик собственной остроте, — так что скорей всего это будут путёвки. И тут мы его возьмём как миленького!
Альберт расцвел улыбкой и с видом победителя уставился на меня, мол, смотри женщина, какую мощную стратегию я придумал.
Я посмотрела в максимально восхищенным видом.
— А потом мы его посадим! — закончил Альберт довольно.
— Хорошо, — согласилась я.
— Вот и ладушки, вот и отличненько. Тогда жди отмашку.
Я вышла из кабинета Альберта с задумчивым видом. То, что парниша ведет свою, двойную игру, было ясно невооруженным глазом. Стоит только мне повестись и сделать вот так, как моя репутация и служба сразу окажется под угрозой. И я вряд ли отмоюсь потом. Надеяться на благородство Альбертика — ха, не смешите мои тапки!
То есть молодец парнишка, он этим разыграл двойную карту — моими руками он убирает Иванова, и убирает меня, как соучастника, или же ставит в абсолютно зависимое положение. В общем, эдакий шах, на которых хочется ответить только матом, причём в буквальном смысле этого слова.
Значит, нужно искать свой вариант. Такой, чтобы мне выйти сухой из воды, а оба любителя помутить получили по жопе. В общем, решила я переиграть их обоих.
Мда, жизнь — сложная штука, а день ведь только начинается.
Я не буду рассказывать о собрании, всё прошло неожиданно скушно и муторно. Возможно потому, что Альбертик Давидович лично решил поприсутствовать и мои бабоньки вместе с Ивановым не посмели ерепениться. Ну что ж, это только на руку.
К Ивану Аркадьевичу мы с Любимкиным тоже сходили, и даже вполне неплохо побеседовали. Он обещал посодействовать, одно предложение принял сразу, остальные отложил на подумать. Ну, уже хорошо.
Настроение от всего этого было не очень, поэтому после работы я решила наплевать на все договоренности с Норой Георгиевной, и сразу прямиком отправилась в коммуналку на Механизаторов. А для Норы Георгиевны что-нибудь потом придумаю. Ну, а если обидится, то так и быть. Впутывать постороннего человека во все эти почти семейные дрязги не хотелось.
В квартире царил полумрак и неожиданная благодать. Почти по фэн-шую. Слышно было, как на кухне вполголоса беседуют двое. Тихонько я прошла до кухни и прислушалась: разговаривали Римма Марковна и — неожиданно Лидочкина бывшая свекровь, Элеонора Рудольфовна.
— Сугубый моветон! Надеюсь, вы помните, ей тогда Галочка из Бердычева прислала совершенно потрясающие фильдеперсовые чулки?
— Не из Бердичева, ну что вы, а из Одессы! А потом Белла предлагала сменять их на живого попугая, которого её отец обучил разговаривать…
— Добрый день, — вежливо поздоровалась я, безжалостно прерывая ностальгические воспоминания. — Комиссия не приходила?
— Нет ещё, — сказала Римма Марковна.
Они сидели за столом и пили чай из старого сервиза Риммы Марковны. С крыжовниковым вареньем. Элеонора Рудольфовна умолкла и посмотрела на меня долгим взглядом. Повисла нехорошая пуза.
И тут Римма Марковна, заявила:
— Ой, я совсем забыла, у меня же тесто подходит, в комнате, я сейчас, быстренько обмешаю и вернусь. Ты пока присаживайся, Лида, сейчас чай пить будем.
И выскочила из кухни, оставив нас наедине. Предательница.
Тишина аж зазвенела.
Мы сидели, молча пили чай и старались не смотреть друг на друга.
Наконец, Элеонора Рудольфовна не выдержала первая:
— Ты знаешь, Лидия, — сказала она сухим, чуть дребезжащим голосом, — когда Валерий вспылил и ты попала в больницу, как же я мечтала, что ты умрешь там…
Я чуть чаем не захлебнулась.
— Но потом я привыкла. — продолжила Элеонора Рудольфовна, внимательно всматриваясь в чашку. — Примирилась. И сейчас я даже рада, что ты жива и вот тут.
— Чем же я вам так досадила, Элеонора Рудольфовна, что вы смерти моей хотели? — севшим голосом спросила я.
— Как чем? — нахмурилась она. — Ты лишила меня моих детей, Лидия. Ты довела Валерия до нервного срыва. Ты отобрала у Ольги ребенка. Внушила ей глупую эфемерную надежду, и она уехала за тобой. И вот где она сейчас? Уже скоро год, как о ней ни слуху,
