В стойбище тем временем началась беготня. Народ из него повалил было на берег, но всадники почему-то всех прогнал и Митяй, подумав, быстро перебрался на Пахома и сразу же полез наверх, взяв с собой Тимофея Летуна, лучшего пилота, чтобы немедленно подняться в воздух на автожире и произвести авиаразведку. Что-то ему не очень понравилось поведение всадников. Перед вылетом он приказал опустить колёса барж, взять их на буксир и медленно направляться к берегу, но не выезжать на него, а встать на якорь метрах в ста прямо напротив стойбища и ждать. Пока он только и успел, что немного рассмотреть всадников. Все они были одеты в добротную одежду из меха, обуты, но на лошадях ездили практически без седла, лишь набросив на них шкуры. Кажется волчьи. Да, и на головах у многих из них были надеты странные головные уборы, изготовленные из волчьих голов, но все они были светловолосыми. Разглядеть черты лица он пока что толком не смог. Тимоха поднял автожир в воздух и, набирая высоту, полетел к берегу. Всадники, а их было с полсотни, сначала остолбенели, но вслед за этим от них отделилось двое гонцов и поскакали наверх, в стойбище. Митяй велел Тимохе лететь туда же. И опять поведение всадников ему не понравилось. Они даже не подумали попридержать лошадей и потому людям, одетым намного беднее них, пришлось разбегаться в стороны.
Поднявшись на широкую, просторную и плоскую ложбину между двух холмов, всадники, уже находившиеся немного позади, поскакали к самому большому шатру, находящемуся в центре стойбища шатров под полтораста, на просторном, пустом пространстве, поросшем травой и огороженном невысоким дерновым бордюром. Вокруг него находилось четыре загона с лошадями, несколько коновязей и отиралось сотни под три мужчин, также одетых в весьма добротные наряды. Поблизости от этой площади, диаметром в полкилометра, выстроились по кругу ещё дюжины полторы довольно внушительных шатров, а вокруг них, в изумительном беспорядке, располагались шатры поменьше, между которыми сновал полуголый народ. Перед входом в шатёр стояли два высоких шеста с привязанными к ними волчьими хвостами. Хорошо, что хоть не скальпами и человеческими черепами. Гонцы подскакали к бордюру, остановились перед ним и слетели с лошадей. Тимоха поднялся на высоту в сотню метров, сбросил скорость до минимума и кружил над площадью, а Митяй внимательно смотрел, что происходит внизу и мотал всё на ус.
А внизу происходило следующее. Оба гонца, подозвав к себе кого-то из поселян, передали им ремённые поводья своих лошадей, сунули кулака под нос, а потом, чуть ли не согнувшись пополам, побежали к шатру своего атамана. Толпа раздолбаев, отиравшихся возле атаманской резиденции, расступилась и пропустила их к входу в шатёр, перед которым сидело на земле несколько амбалов с копьями. Гонцы бухнулись перед ними на колени и быстро сделали страже доклад. Один из амбалов встал, подошел к входу, положил копьё, опустился на четвереньки и шустро юркнул внутрь. Минут пять внизу вообще ничего не происходило. Странно, но на довольно громкий стрекот автожира, доносившийся до казачков сверху, не вызвал у них никакого интереса и никто так и не удосужился взглянуть вверх. Зато Митяй оглядел окрестности. Вокруг раскинулась зелёная, цветущая лесостепь, в которой паслось, не смотря на близость такого большого стойбища, довольно много животных, в основном туров с коровами, сайгаков и антилоп. Вдалеке он даже увидел мамонтов и шерстистых носорогов. Ещё Митяй заметил, что довольно много народа шарится по степи добывая себе хлеб насущный, в основном это были подростки, охотившиеся на сусликов. Крупных хищников он вокруг не увидел. Наверное казачки перебили.
Прошло ещё добрых четверть часа, пока из шатра вышел атаман, здоровенный верзила лет под сорок в одних меховых штанах и ожерелье из крупных клыков. Вся его гвардия тут же бухнулась на колени и гонцы, не смея поднять на него глаз, сделали ему доклад. Тот их выслушал, почесал задницу и что-то громко проорал, после чего вернулся в шатёр. Казачки тотчас поднялись на ноги, вскочили на коней и поскакала к берегу. Митяй усмехнулся и попросил Тимоху без лишнего шума лететь в степь, чтобы найти там парнишку постарше и захватить его в качестве языка. Для его пилота это было плёвое дело. Со своими говорящими камнями он мог запросто вогнать в ступор даже князя Дениса, но никогда не пользовался ими таким образом, поскольку знал, что тогда княгиня Ольга, приходившаяся ему родственницей, мигом затолкает ему говорящие камни из голубого хрусталя, имевшие форму двух больших двояковыпуклых линз, в одно место плашмя. Поэтому он никогда не экспериментировал над жителями Дмитрограда, но был не прочь проверить свои силы на людях. Любых животных Тимоха останавливал на раз.
Минут двадцать они выискивали жертву и вскоре увидели паренька, ушедшего намного дальше всех остальных, вооруженного длинной, кривой палкой. Этот охотник, прячась в траве, как раз скрадывал жирного, толстого суслика. Суслик оказался куда более осторожным зверьком и сразу же смылся в свою нору, едва только завидел автожир. Тимофей, приземлившись метрах в пяти от охотника, мигом стреножил его своими прозрачными, голубыми линзами, испускающими яркие, искристые лучи, и через пять минут они уже летели назад, к Дону. Вся их эскадра встала на якорь в сотне метрах от берега, по которому скакали и воинственно вопили добрых три с половиной сотни всадников, но они сейчас интересовали Митяя менее всего. Тимоха ловко посадил автожир на крышу Пахома, на неё взобралось несколько членов экипажа и Митяй передал им погруженного в сон охотника лет пятнадцати, тощего, но жилистого и крепкого. Первым делом он попросил, не приводя мальца в чувство выкупать его, сухо вытереть и одеть во всё новое. Охотника мигом уволокли на Игната. Туда же отправился через полчаса и Митяй, но перед этим он собрал командиров всех машин и сказал:
– Ребята, не нравятся мне эти казачки. По-моему, тут произошло как раз то, чего так боялись предки Бастана. Один здоровенный тип, собрав вокруг себя шайку таких же лбов, по всей видимости все они отличные охотники на волков и прочих хищников, подмял под себя очень большое племя, в котором народа лишь немного меньше, чем в Дмитрограде до прибытия в него даргтанов, а теперь ездит на них верхом. Он и его казачки шастают в меховых шмотках и морды себе наели знатные, зато остальные люди ходят полуголые и тощие, хотя пора бы уже и отъесться. В общем сейчас я и ещё десятка три тех людей, которые здесь останутся, с помощью Тимохи выучим их язык, а потом мы проверим атамана и его казачков на вшивость. Вы все будете мне поддакивать, когда я стану говорить, какой он великий и могучий. А ещё я попытаюсь выкупить у него племя, как жених выкупает невесту у её матери. Если он согласится, то тогда мы просто прогоним его потому, что он паршивый вождь и ему плевать на свой народ. Ну, что, ребята, я достаточно ясно выразился?
Командиры машин поддержали Митяя дружным гомоном голосов и сразу же началось выяснение главного вопроса, кто пойдёт князем в этот новый, большой город всего с двумя баржами хабара. Первым руку поднял могучий даргсу-полукровка Кирилл Электрик, который пробасил:
– Митяй Олегович, я возьмусь за это дело. Смотрел я на берег в бинокль и диву давался, до чего же люди там худые и грязные. Надо им срочно новую жизнь дать. Сытую, чистую, с большим ведловством. Поведловал я над водой, Митяй, и так тебе скажу, хорошие здесь места, можно строиться. Вот только река слишком медленно течёт. Норию поставить можно, а вот генератор она будет плохо крутить, медленно, ну, да, это мелочи. Его ведь по разному можно заставить крутиться. Улыбнувшись этому кряжистому парню, Митяй сказал:
– Хорошо, Электрический князь, так тому и быть. Как город-то свой назовёшь, Кирюха?
– Да, очень просто, Митяй, Электроградом. Ты же говорил, что здесь есть под землёй залежи каменного угля, вот я и заставлю его наружу вылезти и мы над ним поведлаем. Уголь это та же самая твёрдая нефть, а стало быть он может не только в печке гореть, но и по другому отдать свою энергию людям. Без дыма.
Вообще-то Кирилла Митяй хотел поставить на княжение в Магнитогорске, очень уж ценным он кадром был, целых семь профессий имел, но раз решил осесть на берегах Дона, то это тоже было неплохо. Значит теперь уголь и в самом деле сам из-под земли наружу полезет и будет гореть без дыма и вони. Они поговорили ещё полчаса и перебрались с Пахома на Игната, где Тимофей уже всё приготовил к языковому ведлованию. Паренька, пока тот спал крепким сном, искупали, подстригли, переодели в наряд колониста, знатно экипировали, сытно накормили и под занавес усадили в удобное кресло, открутив от него ножки, перед бронзовой жаровней. Как только в просторную палатку, установленную на верхней палубе мотобота, вошли все, кто хотел первым выучить язык донских казаков, Тимоха заставил свои говорящие камни сверкать особенно ярко, паренёк открыл глаза и быстро затараторил, да, ещё и принялся жестикулировать. Ведловство продвигалось быстро. К стойбищу они подплыли в девять утра и к двум часам дня уже научились разговаривать на языке аритов. Язык их оказался на редкость благозвучным и даже был чем-то похож на русский. Во всяком случае «и» краткое, а также буквы «я» и «ща» в нём присутствовали, да, и слов Тимофей из парнишки вытряс немало, под десять тысяч и всем дал довольно точные определения. Вот теперь Митяй мог высаживаться на берег, но сначала велел разбудить парнишку и как только тот проснулся, поприветствовал и спросил у него:
