Событие шестьдесят второе
Князь Владимир Тимофеевич Долгоруков лежал в лекарском возке доктора ван Бодля и проклинал себя глупого и Петрушу неразумного. Вот, спрашивается, какого лешего зятьку приспичило свеев из воды вылавливать?
Ну, потопли бы, и шут с ними. Утопил же пращур Петра ‑ святой и благоверный Великий князь Александр Невский, псов‑рыцарей на Чудском озере. Нет, всем полком бросились их выуживать из воды. Сами многие провалились и поморозились. Простыли некоторые. Ну, ладно стрельцы с рейтарами, а он‑то, старый, зачем полез? Точно говорят, что дурной пример заразителен. Теперь вот лежит в возке на кошме тонкой и кашляет, а доктор его отваром горьким из ивовой коры и малины поит.
Шведов через день, когда всё успокоилось, посчитали. Получилось семьсот тридцать три человека. Многие сильно простыли. Здоровых собрали в колонну, и сотня казаков погнала их к Кореле. Её осаждает войско Петрушиного отца князя Дмитрия Михайловича Пожарского. Пленных казаки должны князю передать, а сами срочно выезжать догонять остальных. Больных же передали вчерась подошедшему от Двины другому Пожарскому ‑ Дмитрию Петровичу Лопате. Лопатой князя прозвали за огромную густую бороду, прямо как лопата, покоящаяся на могучей груди воеводы. Чтобы не путать двух Дмитриев Пожарских отцу Петруши тоже дали прозвище. Его назвали "Хромым". Дмитрий Михайлович получил это прозвище, из‑за сильной хромоты, он был ранен в одной из битв с ляхами и теперь левую ногу при ходьбе подволакивал.
Дмитрий Петрович привёл к захваченной крепости пять сотен стрельцов и ополченцев, а кроме того около сорока подвод с поморами, кои пожелали чухонцев до Вершилово "проводить". По словам князя, уже семь десятков с лишним возов с переселенцами отправил он в строну Нижнего. Владимир Тимофеевич часто не понимал зятя. Зачем ему в Вершилово чухонцы. Ну, ладно, отправит он их в новые городки, кои основал на Белой, да на Урал камне, но ведь они пропойцы все и работать не умеют толком, русского не знают, грамоте не обучены. Намаются с ними в этих поселениях.
В крепости, ожидая Пожарского‑Лопату, вершиловцы навели порядок. Мёртвых заставили местных похоронить, пушки, что достались от разгромленного полка, на стену затащили. Пётр дяде своему команду дал, как шведы, что оставили в крепости и поселении лечиться, выздоровеют, отправить так же к отцу его, чтобы Дмитрий Михайлович дальше сопроводил их до построенного летом специально для пленных свеев острога в Твери. Будут они два года камень для дороги Москва ‑ Тверь дробить. Потом их разрешат родственникам выкупить. Ну, а кого не выкупят, ещё на два года оставят дорогу строить, а потом просто отпустят. Само же поселение тоже всё отправить в Вершилово. Их тут чуть больше пятидесяти семей, вот пусть поморы их всех и увезут. Недостающие подводы здесь же в посёлке и сыщутся, а желающие из ополчения найдутся.
Вот как это делает младший Пожарский? Дмитрий Петрович его в три раза старше и всю жизнь воюет или воеводой служит, а девятнадцатилетний Петруша им спокойно командует, а тот и не пытается чиниться. Мол, будут яйца курицу учить. Нет. Покивал головой и пошёл команды раздавать своим. Чудно. Владимир Тимофеевич и за собой такое замечать стал.
Вчера полк выступил к поселению Юва, что в шестидесяти верстах к западу. Проводником служит сам комендант крепости Нейшлот капитан Густав Свенсен. Его Пётр долго не уговаривал, просто сказал, что либо он ему сейчас глаза выколет и язык отрежет, либо капитан ведёт полк кратчайшей дорогой до крепости Кристененстад. Кроме этого капитана Пётр с собой ещё одного шведа взял. Правда, он и не швед, а немец, наёмник в шведской армии ‑ командир разбитого полка полковник Отто фон Штольц. Этого ещё быстрее коменданта уговорили. Пётр просто предложил ему на службу в Вершилово перебираться, платить будет по сто рублей в год, вот задаток и протягивает ему золотую монету, где царь батюшка с яхонтами лазоревыми в глазах. Договорились. Непонятно, конечно, зачем в Вершилово этот полковник, который воевать не умеет. Ну, да ничего, Петруша и научит и заставит.
В возок заглянул Фёдор Пожарский:
‑ Подъезжаем, Владимир Тимофеевич. Вон она "Юва" эта.
Событие шестьдесят третье
Князь Дмитрий Михайлович Пожарский Корелу, или, как её называют сами шведы Кексгольм, взял. Как ни странно, помог сын Пётр. Причём помог, даже сам не появившись и ни одного человека из своего непонятного полка не прислав. Сначала приехали запорожские казаки и пригнали с собой более пятисот пленных шведов. Потом на подводах архангельские мужики привезли почти шесть десятков семей из городка, что стоял у крепости Нейшлот. Следом пригнал товарищ родича Дмитрия Петровича Пожарского‑Лопаты ещё две сотни пленных свеев.
Всех этих пленных Дмитрий Михайлович провёл под стенами Кексгольма. Пусть узнают басурмане, что помощи от того полка, на коей они надеются поди, ждать не стоит. Нет больше в Финляндии и Ингерманландии войск у Густава Адольфа. Дмитрий Михайлович даже одного офицерика в крепость отпустил, пусть расскажет, как его из проруби вылавливали.
Ещё через несколько дней сами пришли ещё семей двадцать чухонцев. Эти были из поселения Юва, что далеко на западе. Там Петруша, похоже, рассусоливать с ними не стал. Он взял да и сжёг в этой Юве все дома, продукты у людей тоже забрал, оставил только на пять дней. И послал сюда. Если хотите зимой выжить идите к Кексгольму, там вас накормят и отправят в Вершилово, где вам и дома дадут и две коровы и две лошади и коз и семян. Вот вам грамотка к князю Пожарскому.
Дмитрий Михайлович и из этих "переселенцев" старосту отпустил на денёк в крепость. Пусть осознают, что война уже проиграна, пора сдаваться. Но сдались супостаты только вчера, когда очередная партия пришла "переселенцев‑то". Эти были с городка ещё дальше на западе. Назывался он Миккели. С этим городком Пётр поступил так же, как и с предыдущим, крепость и поселение сжёг, продукты у жителей отобрал и всех отправил сюда, опять с грамоткой.
Хорошо хоть кроме грамотки было и письмо от сына с объяснением своих действий. Он, оказывается, хочет пройтись по Финляндии и как можно больше жителей отсюда переселить в Россию. Тогда, если по заключению мира Финляндия останется за Шведским королевством, то больших гарнизонов в крепостях те держать не смогут, некому будет кормить шведов. Ну, и на Урале и в Поволжье людей больше станет. Там ведь пустыни, на сотни вёрст поселений нет.
Денег на всех этих поселенцев Пётр Дмитрию Михайловичу ещё в начале осени послал, но тогда не сказал, зачем столько тысяч‑то. Потом, мол, объясню. Опасался, поди, что о его планах шведы пронюхают. Что ж, пока всё у Петруши складывается не плохо. Старосту этого городка Миккели князь тоже в крепость отправил, а с ним и предложение коменданту сдаваться. Те уже присылали парламентёра и требовали отпустить их с оружием и знамёнами. Теперь же Дмитрий Михайлович им написал, что он их может отпустить с оружием и даже с пушками, только с голоду и холоду умрёте в дороге. Все деревни в округе выжжены и обезлюдили. Куда пойдёте? После войны вас родные выкупят, а сейчас будите в Твери сидеть в тепле и сытости.
Сдались. Комендантом голландец оказался, он за Швецию умирать от голода не захотел, да и другие офицеры были немцами и голландцами. Вот и набирай после этого наёмников. Чуть что и сдаваться. За что им деньги платить? Хотя. Вот у Петруши воюют и лупят свеев и ляхов почём зря. Может дело не в нации, а в умении воевать. Пётр‑то не зря пять лет учил их воевать. Выучил. Пленных не знаем куда девать. Так это только небольшой кусок Финляндии, Дмитрий Михайлович подозревал, что не остановится сынок на этом. Что там дальше? Стекольна?
