– А тут еще Мурка нас подвел! – продолжил рассказ Федорович, опять сцепив пальцы рук замком. – Привел на помощь пятьсот всадников и повел их в атаку на три сотни черкесов… кх!.. кх!..
В рассказе атамана возникла пауза, а на его лице Аркадий заметил гримасу боли, наверное, ему даже вспоминать об этом случае было крайне неприятно.
– Да… чем он думал?.. В общем, схлестнулись насмерть, только наши были без брони и на ногайских лошадках, а черкесы в кольчугах на кабардинских скакунах… чуть больше пятидесяти казаков из той рубки воротились, остальные там и головы сложили. Вернись Мурка… – В голосе старого пирата прорезались злость и ненависть. – Сам бы его на осине вздернул!
В комнате снова повисла тишина, практически все присутствующие имели среди погибших знакомцев, а то и родню.
– Эх!.. Правда, и из черкесов там более половины сгинуло, добрые молодцы с Муркой в поход пошли. Только… кх!.. кх!.. кх!.. по окрестностям весть об ИХ великой победе пошла. Боюсь, многие из боявшихся казацкой силы после того к бесленеевцам пришли, еще больше придет, ежели укороту им не сделаем.
– Второй день головы ломаем, все не можем измыслить, как от сей беды избавиться? Основные-то силы наши в Польшу пошли, вернутся не скоро. Как до их возврата продержаться? – вступил в разговор и исполняющий обязанности главного атамана Кошелев.
– И что надумали?
– Соберем казаков в большой табор и будем изничтожать вражьи аулы по очереди, один за другим. Небось еду вороги не из беслеевщины возят, да и отдыхают между набегами на нас не в далеких горах.
– Это вы правильно придумали! Лишить врагов помощи здесь. Но неужели нельзя союзников из черкесов к делу привлечь? Они ж обычно друг дружку лютей всего ненавидят.
– В том-то и беда, – ответил Аркадию Петров. – Все, кто к нам склоняется, на Польшу пошли. На некоторых те же бесленеевцы напали или другие какие «добрые» соседи. У них, наших союзников, сейчас одна забота – свои городки и села оборонить.
– Ни за что не поверю, что у правителя Кабарды, Шо… Шове… черт бы побрал эти черкесские имена! Так у него наверняка несколько сот уорков для помощи нам найти можно. За ним ведь должок за помощь в борьбе с кабардинскими князьями имеется.
– Если христианства не примут, так в ад точно попадут! – поддержал попаданца Трясило. – Только ведь бесленеевцы ближайшие родичи кабардинцев, они не в такие уж давние времена из Кабарды переселились. Пойди правитель на них войной, у него под боком опять гиль (мятеж) начнется.
– Однако натухаевцы-то ему не родичи?
– Натухаевцы? Хм… не близкие… кх!.. кх!.. уж точно.
– Тогда срочно пошлите к нему за помощью против натухаевцев. Пусть не только верных уорков, но прежде мятежных сюда шлет.
– Зачем-то гилевцев (мятежников)? – удивился один из молодых атаманов, до этого почтительно молчавший.
– Гиль они в Кабарде против своего князя затевали, а здесь им все чужие. Однако в поход на Польшу из нашей помощи Шевенугко они не пошли. А пограбить-то хочется наверняка! Думаю, большинство с радостью согласится помочь враждебные нам аулы на дуван пустить. А там сами не заметят, как с бесленеевцами сцепятся. Те ведь нашим врагам помогать в бою будут. И очень важно привлечь на свою сторону те аулы, которые еще сомневаются. Закупками у них зерна и мяса, приглашением вместе пограбить соседей, для черкесов это дело привычное.
– В спину не ударят? – засомневался осторожный Кошелев.
– Могут и ударить, если неосторожно задом к ним повернемся. Придется с ними быть особенно осторожными. Однако если удастся их привлечь, то следующим летом в уничтожении бесленеевцев будут и кабардинцы участвовать. А гнобить бесленеевцев придется, иначе они нас вырежут. И другим наука будет, десять раз подумают, прежде чем на казацкие села нападать.
* * *
Молодая жена знаменитого колдуна фурора в донской столице не произвела. Многие были разочарованы ее «солидным» возрастом.
– Девка-перестарок! – возмущались одни. – Непонятно, куда он смотрел, когда ее выбирал? Или спьяну предложение сделал, а потом отступиться побоялся, все же родичка Хмеля.
– Действительно! – поддакивали другие. – При его-то достатке и знакомствах мог бы на двенадцатилетней юнице жениться. А он в дом старуху ввел.
– И на рожу совсем не красавица! – поддерживали неприятие представителей сильного пола местные красавицы. – Да и фигура… не туда и не сюда. Не юная девица, не зрелая женщина. Здесь каждая вторая не хуже, а остальные – много лучше! Может, заколдовала она его? И на старуху бывает проруха, и на колдуна, наверное, имеется особое колдовство.
– Чем это, интересно, ему наши казачки не угодили, что он со шляхтянкой связался? – возмущались третьи. – Наши-то девки правильные, уважительные, свое место в доме знают, на улице мужчинам дорогу уступают. А эта… ходит, задрав нос, да с охранником впереди. Ей-богу, нарочно бы перешел дорогу и вышел этой чванливой бабе навстречу, да с охранниками колдуна связываться неохота. Мигом голову задом наперед свернут и скажут, что так и было!
– Ясное дело, у них с простыми людьми разговор короткий! – поддерживали их четвертые. – Только если уж захотелось ему знатной жены, то чего он себе черкесскую княжну, магнатскую или даже султанскую дочку не взял? Ведь все знают, что по ночам филином оборачивается и куда хочет может залететь, что захочет взять.
– Не… это не он в филина превращается, другой характерник. А его по ночам черт в любое место по желанию носит, причем невидимым. Откуда, думаете, у него такое богатство?
– Да зачем ему на черте летать, если он волшебное слово знает, любые клады, самые что ни на есть глубоко зарытые, может отыскать. А черт ему помогает их безнаказанно взять, на себя проклятья принимает!
В общем, понести может не только отдельно взятого Остапа, но и сплетников целого города, а потом и края. Причем, распространяясь, слухи разрастались и мутировали похлеще, чем крысы в неумело написанной постапокалиптике, принимая совсем удивительные и причудливые формы. После их расползания мечты о незаметности для Аркадия остались в прошлом.
Зазванный в гости Трясило внимательно выслушал советы об употреблении кумыса и меда, пообещал обратиться к знахарям для консультаций по поводу его хворей. Однако неожиданно сильно возмутился, когда заметивший потребность старого атамана вертеть в руках трубку попаданец посоветовал ему завести четки.
– Я что, иезуитский выкормыш?!! – резко выразил протест таким предложением Федорович. У него почему-то четки однозначно ассоциировались именно с католичеством. – Я тебе не папист проклятый!
