– Видите, какие бестолочи? – развел руками Еланцев, пока его афганский визави пытался сдать назад, создавая безнадежную пробку. – Ладно, хоть мы почти приехали.
– Как же мы оставим машину? – забеспокоился Саша, озираясь.
– А Мухамедьярова мы с вами зачем, спрашивается, взяли? – кивнул поручик назад, на безмятежно дремавшего на заднем сиденье мордастого азиата. – Он и покараулит, и подгонит авто, когда затор рассосется.
– Я думал, что он будет переводить…
– Ха! Зачем нам переводчик? В дукане, друг мой, как и в любви, переводчик не требуется.
Поручик выбрался из-за руля, небрежно отмахнулся от требующего чего-то туземца и взял протянутый Мухамедьяровым с заднего сиденья автомат.
– А автомат-то зачем? – не понял Саша.
– О-о! Автомат в дукане – первое дело! – охотно пояснил Еланцев, закидывая оружие на плечо. – Аргумент, так сказать. И весьма весомый. Когда две высокие договаривающиеся стороны не приходят к единому мнению, в ход вступает последний довод королей. Вы знакомы с этим термином?
– Ну… Это пушки вроде бы…
– Примерно так. Но за неимением пушек сгодится и автомат.
– Вы будете стрелять в мирных людей?
– Мирные они точно так же, как и мы. Здесь любой человек мирный, пока не взял в руки оружие. Оно же – всегда под рукой. Но до стрельбы доходит очень редко. Мы же не грабить идем, а покупать. А покупатель с продавцом всегда могут найти общий язык. Они ведь не высокие договаривающиеся стороны.
– Понятно… – протянул Саша, так ничего и не понявший. Но кобуру, на всякий случай, передвинул на ремне поудобнее. – А где здесь дукан?
– Да везде, – широко обвел рукой улицу Еланцев. – Это торговый район, и здесь, почитай, каждый дом – магазин.
– Так много?
– Нормально. На Востоке война и торговля – два основных занятия.
– А где витрины? – с любопытством оглянулся Бежецкий, ожидая увидеть нечто привычное его взгляду, но, кроме аляповатых вывесок, намалеванных арабской вязью, латиницей и кое-где безграмотной кириллицей на фанере, жестяных листах, а то и просто на глинобитных стенах, ничего не увидел.
– Витрины – в европейском квартале, – пожал плечами поручик. – Там все чинно и бла-ародно. И витрины, и приказчики… Только сдерут с вас там, Саша, несусветно. Втрое, а то и впятеро против здешних цен. А ассортимент там – не чета здешнему.
– Да ну! – не поверил юноша, скептически оглядывая убогую «рекламу» магазинчиков.
– Вот вам и ну. Да пойдемте, чего стоять, сами и убедитесь. Что вы, кстати, хотите купить?
– Я?.. Да так…
– Ну, вы даете! Я-то думал, что у вас определенная цель есть, а вы просто – посмотреть.
– Да у меня вроде бы все есть… А вы что хотите приобрести?
– Первым делом – патроны к пистолету…
– А вам разве не выдали?
Еланцев внимательно посмотрел на Сашу и вынул из кобуры пистолет совершенно незнакомой ему системы.
– Вы у нас на складе патроны калибра шесть – сорок пять видели?
– Н-нет…
– А наши к моей «беретте» не подходят.
– Что же вам мешает пользоваться нашим пистолетом?
– Качества его, – пожал плечами Еланцев, засовывая оружие обратно в кобуру. – К тому же это – дело вкуса. Вы вот имеете пристрастие к «федорову», я – к «беретте», Нефедов – к «вальтеру»… Тут у нас отношение к офицерскому оружию самое демократическое. Ну, разумеется, когда приезжают ревизоры, приходится предъявлять табельное, а посему – следить, чтобы по крайней мере скорпионы в стволе не поселились, а в обычное время… Но зарубите себе на носу – это касается только личного и офицерского оружия. Буде, гипотетические пока, ваши подчиненные начнут проявлять изысканность вкуса и следовать вашему примеру – пресекайте в зародыше. Все вооружение взвода должно быть е-ди-но-об-раз-но, – назидательно подняв палец, по складам проговорил поручик.
– Почему?
– Время придет – поймете.
– А кроме патронов? – немного обиженным тоном спросил Александр.
– Известное дело! – Еланцев щелкнул себя пальцем по горлу. – Банкетов в ближайшее время не предвидится, а жить как-то надо. Не бегать же к Силантию Фокичу каждый раз? У него, кстати, выпивка кусается.
– Разве тут можно купить спиртное? Я думал, магометанская вера не позволяет…
– При чем тут вера, когда замешаны деньги? Кстати, вы еще не успели ничего купить из местных безделушек у сеттлментских обдирал?
– Нет, как-то руки не доходили…
– Купите чилим. Это такой туземный аналог кальяна. Вы ведь все равно папиросы не курите – вот и попробуете. Будете, возлежа на подушках, как персидский шах, потягивать ароматный дымок… Чистое сибаритство. Кстати, подушки, коврики, халаты и прочее тряпье покупать настоятельно не советую: красивые вещицы – спору нет, но от блох потом спасения не будет. Будете чесаться, как шелудивый. А кальян, в любом случае, красиво и оригинально.
– А мне это будет по средствам? – заинтересовался Саша, вспомнив картинки из «Тысячи и одной ночи».
– Как будете торговаться! – хитро ухмыльнулся поручик.
Спутники зашли в один, на Сашин взгляд, ничем от других не отличающийся магазинчик, и в глаза сразу бросились ряды всевозможного оружия, расставленного, разложенного и развешанного вдоль стен. Дукан оказался почти точной копией петербургского магазина «Товарищества «Тульских оружейников и K°»…
Еланцев проворковал что-то длинное и невразумительное, выглядевшее приветствием (Бежецкий разобрал только начало, звучавшее как «Ху басти…»), а пухлый туземец, закутанный в пестрый халат и надвинувший на самые глаза национальный головной убор, выглядевший гигантским шерстяным чулком, скатанным, как тюрбан, заулыбался и затараторил что-то в ответ.
«Мне такого никогда не заучить, – обреченно подумал юноша. – Тарабарщина какая-то… То ли дело европейские языки!»
А действо между тем продолжалось.
Поручик выхватил из кобуры свою «беретту» и сунул приказчику под нос. Тот, однако, ничуть не испугался угрожающего на первый взгляд жеста и, осторожно отведя пальцем ствол в сторону, внимательно оглядел пистолет. А после осмотра радостно закивал головой, еще шире улыбаясь.
– Кам-кам.
– Дах, – заявил офицер.
– Пандж, – поморщился приказчик, подумал, пожал плечами и добавил: – Шаш…
– Шаш, – махнул рукой Еланцев. – Ин ч’аст?
В ответ афганец зачастил что-то совсем уже невразумительное, а поручик время от времени перебивал его, мотал головой, даже делал вид, что собирается уйти. Саша, заскучав, принялся оглядывать выставленный вдоль стен арсенал, с удивлением обнаружив стоящие рядком семь немецких карабинов, точных близнецов тех, продемонстрированных ему штаб-ротмистром Лисицыным. С одним различием: эти выглядели абсолютно новенькими, стволы и все металлические части у них блестели нетронутым воронением, а приклады – лаком.
Наконец продавец и покупатель договорились. Афганец крикнул что-то в занавешенную пестрой дерюжкой дверь, и шустрый чернявый мальчонка, в тюбетейке на лохматой головенке и какой-то легкой распашонке – несмотря на холод – на тощем тельце, принялся выставлять на ящик, заменяющий прилавок, желто-красные тяжелые коробки, испещренные по бокам надписями, как понял Саша, по-итальянски. Поручик небрежно вскрыл одну, вынул тупорылый, блестящий латунью патрон, придирчиво изучил со всех сторон и, кивнув головой, принялся отсчитывать яркие купюры. Приказчик пересчитал их снова, покачал головой и, просительно улыбаясь, сделал интернациональный жест – потер большим пальцем указательный.
– Ишь, шельмец! – обернулся Еланцев к Александру. – Будто я не знаю, что он всему этому клоповнику хозяин! Прикидывается бедным родственником…
Но достал из кармана серебряный четвертак, не успевший даже коснуться «прилавка» и словно бы растаявший в воздухе. Зато «приказчик» тут же расплылся в улыбке и закивал головой, прижимая ладони к груди.
– Водки здесь нет, – вздохнул поручик. – Абдулла Коран чтит… Но кальяны имеются. Ваш выход, граф!
Саша, волнуясь, вынул из кармана разговорник, уже изрядно порастрепавшийся, и начал, заглядывая иногда в «шпаргалку»:
– Зэ гварэм че савда вукрам[23]…
Лицо афганца сразу стало надменным, он отрицательно покачал головой и бросил через губу, будто выругался:
– Пашто на поегам…
А мальчонка, любопытно выглядывающий из-за занавески одним глазом, залился веселым хохотом.
Юноша растерянно оглянулся на Еланцева:
– Ничего не понимаю…
– Дайте-ка сюда вашу книжицу! – потребовал поручик, бегло пролистнул пару страниц и тоже расхохотался: – Вы прямо как Жак Паганель, сударь! Помните, у Жюля Верна? Направлялся в Чили, где говорят по-испански, а учил португальский. Вы купили русско-пуштунский разговорник, а тут разговаривают на дари или фарси.
– А в чем разница?
– Да, в принципе, не такая уж и большая. Абдулла, пройдоха, вас, ручаюсь, отлично понял. Но признаться в этом – ни-ни. Он – узбек, а они, сучьи дети, видите ли, презирают пуштунов, считают дикарями и разговаривать по-пуштунски считают ниже своего достоинства. Примерно как наши соотечественники из Западных губерний. Поляк или литвин редко снизойдет до того, чтобы показать, что понял вас, хотя русский для него – второй родной.
