вы так долго?
— Сначала завтрак.
— Какой завтрак?
— Шведский, вестимо.
— Вы что себе позволяете? — и даже попытался взять меня за рукав.
— Послушайте, а вы, собственно, кто? Почему не представились? Может, вы совсем не из посольства? Может, вы провокатор? Готовите похищение? Я звоню в полицию, — и я прошел к стойке портье.
— Я Андрей Белов, атташе посольства по культуре и спорту — сказал в спину посольский.
— Я в посольстве был и вас в посольстве не видел, — сказал я, поднимая телефонную трубку.
— Я был в отъезде, в Мальмё.
Я соединился, но не с полицией, а с посольством.
Время рабочее, на звонок ответили.
— Я — гроссмейстер Михаил Чижик. Тут ко мне пришел странный тип, без документов, и хочет увезти меня в неизвестном направлении. Думаю, это вражеская провокация, и хочу вызвать полицию.
Меня попросили подождать, переключили сначала на одного, потом на другого, и, наконец, на самого посла.
Мы поздоровались, после чего посол перешел к делу:
— Я понимаю, Михаил Владленович, вы очень заняты, у вас подготовка но не могли бы вы заехать в посольство буквально на тридцать минут? К нам прибыл человек с Материка, и ему нужно поговорить с вами.
— Подъеду. Скоро.
— И передайте, пожалуйста, трубку Белову.
Я передал.
Посол Белова не жалел. Выражался громко и простым, недипломатическим языком, да. Потом Белов вернул трубку мне:
— С вами еще хотят говорить.
Трубку я взял, но сначала вытер её от пота. Влажной салфеткой (вот что у буржуев хорошо, так это влажные салфетки, продающиеся в каждом киоске), а потом своим платком. Да, надушенным «Шипром». Сегодня неигровой день.
— Вы, Михаил Владленович, не серчайте на Белова. Это у него от избытка чувств.
— Ничего, это пройдет, — ответил я неопределенно. И повесил трубку.
Если Белов со мной такое позволяет, то как разговаривает с другими? Ничего, поговорю с кем нужно.
Затем прошёл в ресторан и не спеша позавтракал. Посол правильно сказал: у меня режим. Нарушать его — всё равно, что мочить порох перед битвой.
Потом я дал Антону деньги на текущие расходы. Миколчука-то нет.
— Вызывают в посольство, говорят на полчаса, но мало ли… Пейте, гуляйте, веселитесь. Сходите в музей, в кино, да куда захотите. Загляните на улицу Каптенсгатан, 17 — там бывал Ленин. Встретимся здесь, часа в четыре. Если меня не будет — действуй по обстановке.
И пошёл к выходу.
На улице меня ждал Белов, и, невдалеке — посольская «Волга».
Белов в раскаянии дошёл до того, что, забежав вперед, распахнул передо мной дверь. Как полагается, заднюю. А сам сел впереди, рядом с водителем. Так у капиталистов принято: почетное место не впереди, а позади. Из соображений безопасности.
Доехали быстро, а пошли неспешно, как советовал Атос, чтобы в боку не кололо. К печени после еды кровь приливает, при ходьбе кровоток усиливается, капсула печени начинает растягиваться, отсюда и колотьё.
Но привели меня не к послу, а в особый кабинет. Простой, без изысков. С голыми стенами.
— Полковник Мухин, госбезопасность, — представился сидевший за простым же столом человек лет сорока пяти в штатском.
— Гроссмейстер Чижик, спортобщество «Динамо», — ответил я.
— Знаю, знаю. Я пригласил вас, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие: ваш товарищ, Николай Фролов, попросил политическое убежище.
— В Швеции?
— В Дании.
— Печально.
— И это все, что вы можете сказать?
— Да, — ответил я.
— Скажите, а вы… Вы не замечали ничего необычного в поведении Фролова? Это не допрос, а обычная беседа, — добавил он.
Ага, обычная. Невозвращенцы становятся обычным делом? Однако!
— Всё было необычным, — ответил я.
— Всё?
— Именно. Вот вы назвали его «товарищем». Но он не был моим товарищем. Он не входил в дела моей шахматной команды. Он, насколько я понимаю, был не по шахматному ведомству, а по вашему. Во всяком случае, товарищ Миколчук представил его мне, как человека из органов, прикомандированного к нам с особым заданием.
— Каким? — как бы невзначай поинтересовался полковник.
— Не знаю. Товарищ Миколчук не сказал, а я не спрашивал. У каждого своя работа. Нужно, значит, нужно.
— Но какое-то впечатление о Фролове у вас сложилось? Он был с вами на межзональном турнире, был с вами на матче с Мекингом, и вот сейчас…
— Когда я понял, что к шахматам он отношения не имеет, он для меня стал частью обстановки. Мебелью, уж извините за прямоту. Я не могу расходовать свою нервную энергию на пустяки, это чревато.
— То есть поступок Фролова стал для вас неожиданностью?
— Только как поступок всякого советского человека, решившего сменить флаг. Как личность, Фролов для меня загадка, которую я совершенно не желаю разгадывать. Может, он и не Фролов вовсе, а Генрих Зайфенгартен, и не невозвращенец, а выполняет задание компетентных органов по внедрению. Мне это неинтересно. Я должен тратить свои ментальные силы, чтобы победить в матче, для этого я сюда и прибыл. Меня никто не спрашивал, когда включал так называемого парапсихолога в команду, так хотелось бы, чтобы и дальше не спрашивали.
— Вы не верите в парапсихологию?
— За все время нахождения Фролова в команде я не ощутил от его присутствия никакого прока. Так что вопрос не в вере, а в знании.
— Хорошо, я вас понял. А что вы скажете о Миколчуке? — он подчеркнуто не добавил слово «товарищ».
А я подчеркнуто добавил.
— Товарищ Миколчук — опытный и ответственный администратор. Технический руководитель. Его отсутствие, его внезапное отсутствие нарушает привычный распорядок, что может негативно сказаться на исходе матча. Можете так и записать.
— У нас же простая беседа, Михаил Владленович.
— Ага, ага. Под магнитофон. Потом магнитофонную запись расшифруют, перепечатают, и подошьют к делу. Так в кинофильмах показывают.
— Показывают, — вздохнул полковник. — Хорошая штука — кино. Все всё знают. Вы «Джеймса Бонда» смотрели?
— Пару фильмов видел.
— И как вам?
— Забавно. Но «Фантомас» лучше.
— Я тоже так думаю. А Миколчук вернётся. К вечеру. Непременно.
Он встал из-за стола, я тоже встал, мы обменялись рукопожатиями, и я вышел в коридор.
Ко мне подошел посольский, не Белов, другой, я его видел на встрече.
— Михаил Данилович занят, у него важная встреча. Он просил передать, что болеет за вас и желает победы. Автомобиль отвезет вас, куда скажете.
Ну, и хорош был бы я, если бы приехал голодным?
«Волга» довезла меня до стокгольмского отделения «Пролетария» — газеты коммунистической партии Швеции.
У шведов три коммунистические партии. Может, и больше. Одна, реформистская, еврокоммунисты, другая, маоистская, и только третья — настоящая, марксистко-ленинская. Она-то и издаёт еженедельник «Пролетарий». Штаб-квартира «Пролетария» в Гётеборге, далеко, но в Стокгольме есть отделение. Туда-то я и
